Вдали уже взлетали в воздух легкие вертолеты, по широкой автостраде плыл сплошной поток электромобилей. Толпа редела. На вышках беспрерывно вращались телекамеры, передавая в эфир все, что происходило вокруг.

У основания звездолета открылся вход. Один за другим в нем исчезали космонавты. На поле остался только Георгий. Он с грустью оглянулся вокруг. Не пришла. Погасла последняя искра надежды. Ни прощального жеста рукой, ни прощального взгляда…

Он посмотрел на хронометр. Четырнадцать часов сорок пять минут. Двадцать первое августа. Две тысячи пятьдесят восьмой год. Старт через пятнадцать минут.

Георгий понуро побрел к звездолету, сутулясь, остановился у входа. Переступив возвышение, уже у самого люка, оглянулся в последний раз.

Поле было пустынным. Над холмами кружились ястребы, высматривая добычу. На горизонте парила земля, казалось, будто там волнуется море. Далеко в голубом тумане темнели строения Космограда, ветер нес оттуда аромат цветов.

Георгий глубоко вдохнул этот запах. Прощай, Земля. Прощай и ты, любимая. Ты не пришла, но прошлое со мною. Никто не отнимет у меня твой голос, твои глаза, твое дыхание.

Он ступил шаг назад и резко нажал на рычаг пуска автоматов блокировки входа. С мощным выхлопом закрылась массивная дверь. Теперь космонавты были полностью изолированы от внешнего мира.

Внутренним лифтом Георгий поднялся вверх, вошел в капитанскую каюту. За ним автоматически закрылась прозрачная дверь. За пультом в кресле рядом с командирским местом уже сидел Джон-Эй, первый помощник Георгия. Его худое лицо было невозмутимо, но в стальных глазах пламенел сдержанный огонь напряжения.

— Все на местах, — сказал он. — Амортизация включена. До старта пять минут.

Георгий молча занял свое кресло. Протянул руку к пульту. Справа вспыхнул стереоэкран. На нем появилось взволнованное лицо Горина. Он грустно улыбнулся, подбадривая, кивнул головой.

— Что же сказать вам, сыны мои? — начал он. — Растерял все слова. Да они вам и не нужны. Вы ведь все сами понимаете. Помните одно. Вы улетаете в страшную даль, но пространство нас не разъединит. Ибо это не пустота. Это живой океан. И наши мысли, наши чувства будут с вами. Помните об этом. И еще. Знамя нашей цивилизации — человек. Это знамя мы тысячелетиями добывали в невероятных страданиях. Высоко держите это знамя. Вот и все, сыны мои. В путь. Наши потомки будут ждать вас. Вас… и знание, ради которого вы летите…

— Мы будем помнить ваши слова, — тихо ответил Георгий, сдерживая волнение. — Прощайте, учитель…

Экран погас. Наступила тревожная тишина. Лицо Джон-Эя окаменело, он неподвижным взглядом впился в перископ. Там, на ясно-голубом фоне неба, медленно плыло белое облачко. Казалось, оно посылает смельчакам последний прощальный привет Земли. Но вот облачко исчезло. Стрелка универсальных часов коснулась фатальной черты. По стенам каюты поплыли солнечные блики…

Руки Георгия тяжело легли на командирский пульт.

Тысячи телеобъективов и других средств наблюдения с далекого расстояния были направлены на космодром. Весь мир затаив дыхание взволнованно ожидал старта звездолета, на борту которого пламенело слово: «Разум». Глаза ученых, учителей, рабочих, поэтов, глаза миллионов людей следили за «Разумом». Они провожали его в беспредельный путь, как свое, взращенное тысячелетиями дитя. Ведь в этом корабле воплощалась мечта поколений, гений бесчисленных тружеников, известных и неизвестных, страстное желание человеческого духа разорвать цепи пространства и времени. И вот человечество посылает могучий луч своей мысли в Космос, передавая эстафету знания в грядущее.

Даже наиболее упрямые скептики и те были уверены в успехе экспедиции, понимали ее огромное значение, сознавали исключительную смелость космонавтов, уходивших в другую эпоху. Невероятный план полета в антимир, этот потрясающий по своей дерзости эксперимент не удивлял никого. Чудесная конструкция звездолета предвещала успех. Его защитное поле, взаимодействуя с антивеществом в антимире, должно было заслонить корабль и людей и при спуске на антипланету в системе антизвезды Чужой…

Плыли последние секунды. Мир затаил дыхание…

Георгий и Джон-Эй переглянулись. Рука командира легла на рычажок пуска автоматов. На экранах забегали пульсирующие зигзаги сигналов. Наружный свет потускнел, в перископах замелькали едва заметные тени. Тяготение уменьшалось. Это вступило в действие защитное поле.

— Старт, — прошептал Джон-Эй. Корабль вздрогнул. Послышался приглушенный гром. Тени в перископах поползли вниз. Вокруг расстилалась серая тьма, кое-где усеянная размытыми пятнами крупных звезд. Звездолет вышел в мировое пространство. Земля, люди, жизнь — все осталось позади, в ледяной бездне. Глухая боль в сердце Георгия утихла, образ Марианны превращался в сияющее воспоминание о прекрасном сновидении. Оно было, оно волновало. Но больше оно не вернется…

«Разум» по заранее рассчитанной кривой прошел мимо внешних больших планет и направился в сторону Беги, где недавно появилась Чужая. Автоматы выключили поле. Роботы-помощники молниеносно произвели проверку курса звездолета, скорректировали программу.

Георгий связался с центральной каютой и негромко сказал:

— Друзья, первое испытание. Курс — на антизвезду.

— Давай, давай! — послышался бархатный голос Вано, — Ты, друг, не волнуйся. Мы готовы!..

Георгий улыбнулся, кивнул Джон-Эю. Штурман включил систему защитного поля. Звездолет еле ощутимо задрожал, стремительно набирая скорость. «Разум» поглощал пространство, двигаясь теперь со скоростью в несколько биллионов километров в секунду. Впрочем, это не было механическое движение в обычном понимании. Это был совсем новый вид взаимодействия материальной системы с пространством — временем, — тайна, вырванная разумом человека из цепких рук природы.

Так прошло несколько часов по собственному времени звездолета, затем вступили в действие автоматические тормоза. Мощные струи энергии замедляли полет звездолета, для которого перегрузки не были страшны, ибо влияние инерции почти полностью гасилось защитой поля…

Космонавты волновались. Ведь сейчас наступит проверка земной науки. Их путешествие в антимир должно подтвердить теоретические расчеты человеческого разума. А кроме того, от успеха здесь зависит успех главного задания — полета в соседнюю Галактику.

Джон-Эй выключил систему защитного поля. В перископах засверкало звездное небо. Впереди, на центральном экране, переливалась разноцветными огнями огромная Чужая. Гравиметры показали, что звездолет уже вступил во взаимодействие с полем тяготения антисистемы. Роботы-помощники манипулировали с телескопическими установками. Они подали условный знак. Командир и штурман посмотрели на загоревшиеся экраны обзора. Там четко вырисовывался диск антипланеты.

— Здесь погибли товарищи, — прошептал Георгий.

— Неужели Димитр не мог повернуть обратно? — печально спросил Джон-Эй.

— Он слишком поздно обнаружил опасность.

В пространстве вспыхнули яркие звездочки. Они окружили звездолет голубоватой короной.

— Поле! — побледнев, крикнул Георгий. — Здесь микрометеориты!

По команде штурмана автоматы снова включили защитное поле. Корона огня исчезла. Георгий вытер пот со лба, слабо улыбнулся.

— Выдерживает поле!

— Но впереди встреча с целыми океанами антиматерии, — возразил Джон-Эй.

— Ничего, выдержим!

Антипланета приближалась. Она была очень похожа на родную Землю. В ее голубой атмосфере плыли белые облака. Между ними угадывались очертания материков, кое-где под лучами антисолнца сверкали воды океана.

— Странно, — задумчиво сказал Георгий. — Очень странно! Все похоже на обычную планету… и все иное. Чуждое, враждебное. Невероятно…

Автоматы отметили огромный расход энергии в центральном реакторе. Звездолет входил в атмосферу, и защитное поле отражало теперь воздействие беспрерывного потока антиматерии. Лицо командира вытянулось. Напрягся каждый нерв. Отныне жизнь космонавтов была в полной зависимости от работы реактора.