Надо заметить, что победы довольно редко в мировой истории заканчивались полным разгромом противника и рассеиванием его армии. Еще реже, в уникальной ситуации, они заканчивались окружением и капитуляцией (битва при Каннах Ганнибала). А обычно победителем считался тот (по крайней мере так было по XIX век), за кем осталось поле сражения. При этом еще неизвестно, кому повезло, ибо бывали поражения, ведущие к последующей победе.
Итак, формально победил Антигон, тем не менее у Эвмена хватало сил и средств продолжить борьбу. И тут произошло неожиданное — гвардия среброщитных схватила своего полководца и связанным выдала Антигону. Почему? Неужели после каждой частной неудачи солдаты хватают своего генерала и выдают противнику? Может, иногда это и было бы справедливо, но происходит сравнительно редко. А дело в том, что Эвмен был эллин, т. е. межэтнические противоречия по смерти Александра проявились отнюдь не между завоевателями и порабощенными (как говорят марксисты), а между всеми народами, в т. ч. и народами, составлявшими группу завоевателей: между македонцами, эллинами, фракийцами — людьми одной культуры, на довольно близких языках говоривших.
Тогда Антигон, человек широкой души, сказал Эвмену примерно следующее (классически эллинское): «Не огорчайся. Полководцы иногда проигрывают. Если хочешь, поступай ко мне на службу, а — нет, так будь частным лицом. Я подарю тебе имение». Эвмен, скептик, как очень многие греки, потрясенный случившимся, ответил, что хочет только смерти. «Хорошо, — сказал Антигон, — умри почетно». А вот предателей убили непочетно (предателей не любили и тогда)!
Конец империи Александра наглядно показывает, как разваливается химера, благодаря изменению внешних обстоятельств. Вообще-то химера, в отличие от этноса, безвозрастна, что по логике вещей могло бы означать ее вечную жизнь. Однако реликты (этносы в гомеостазе) тоже безвозрастны. Но они поддерживают себя сами, ибо это — исходно этнос. У реликта самосознание этноса, он сложился и прожил долгую жизнь как этнос и постольку, поскольку не претерпевает насилия, может еще очень долго жить в таком состоянии. А химеру к распаду приводит любое потрясение, любое изменение внешних обстоятельств (даже скачок жизненного уровня). Реакция этноса на резкое падение жизненного уровня может быть разной — этнос может терпеть, может энергично возвращать себе жизненный уровень и даже отобрать его у кого-нибудь, но уж по этой причине он, в отличие от химеры, не распадается!
Гумилев в своей работе «Хунны в Китае» рассматривает период троецарствия Ханьской державы, т. е. период распада огромной империи, когда по ее периферии образовалось множество химер. Последние государственные деятели империи Хань, видевшие, что все рассыпается, пытались хоть что-то собрать. Иногда это были энергичные, даже честные люди, но собирали они химеры, которые распадались в течение одного — двух поколений. Эта работа Гумилева интересна массой моделей химер.
СССР и США — химеры или содружество? Нам химеризация реально грозила, но не в 70-х гг. XX века, когда стареющий генеральный секретарь с трибуны съезда объявил, что сложилась новая историческая общность «советский народ», а в 20-е — 30-е, когда нам ее навязывали деятельно. В то время у режима энергии было очень много, у власти находились очень энергичные люди, и пассионариев хватало. Тем не менее химера у нас все-таки не сложилась, ее только попытались создать. А сложись она, позабудь все сплошь, что они — киргизы, армяне, русские, евреи, татары, и уверуй, что все они — советские, это могло бы привести к куда более тяжелым последствиям.
Какой вред нам нанесла незавершенная химеризация? В какой степени химеризация облегчила расчленение территории СССР, т. е. территории исторической России (потому что на территории России существовал СССР, а вовсе не Российская Федерация)? В какой степени жертвами химеризации являются те несчастные люди, которые до сих пор время от времени начинают топать ногами и скандировать: «Советский Союз!»? На все эти вопросы историкам еще предстоит ответить. Это научная проблема для ученых будущих поколений, но, в любом случае, это и политическая проблема.
Видимо, в химеру уже сложились американцы, хотя в XIX веке этого еще не было. Тогда слово «американец» означало «гражданин США» (по сути — «житель Северной Америки»). Таковые термины есть. «Канадец» не означает этнической принадлежности. Канада — никакая не химера, ибо в Канаде все живут обособленно: и англосаксы, и ирландцы, и французы, и поляки. Американец XIX века на вопрос, кто он такой, отвечал, что он — американский итальянец, или американский ирландец, или американский еврей. Сейчас он отрекомендуется вам просто, как американец. Если США — действительно уже химера, ничего хорошего это им не предрекает. Их способен доконать любой скачок жизненного уровня. И, может быть, недавние события в Лос-Анджелесе — первый звонок с того света. Тогда в Лос-Анджелесе белые полицейские побили негра (вроде бы ничего экстраординарного). Если бы в ответ негры побили белого или разгромили полицейский участок, это был бы нормальный межэтнический конфликт, каковые, к сожалению, бывают. Но весь Лос-Анджелес ощетинился стволами, причем, все запирались в своих кварталах — армяне защищались в армянском, корейцы — в корейском! Однако до взрыва дело пока не дошло.
Таким образом, к проблематике химеры и химеризации необходимо относиться серьезно. Химера — совсем не шутка. Она — вещь достаточно опасная. Еще раз подчеркну, что к содружеству народов химера не имеет никакого отношения. Содружество возможно, в т. ч. и в пределах одного государства, а когда вместо содружества предлагается смешение, это — путь к химеризации.
Антисистема — это религиозно-идеологическая система с отрицательным (или негативным) миросозерцанием, способствующая сокращению жизни этноса, разложению культуры. Категория «антисистема» тоже введена Л. Гумилевым. В истории она встречается чаще, живет долго, заметна меньше, нежели химера, хотя, по-видимому, вызывает куда большие негативные последствия. Относится она к области истории культур. Строгого определения антисистемы Гумилев не дал. Антисистемы настолько разнообразны и у них настолько смазанные черты, что пока точные дефиниции никому не удаются, хотя антисистема — не такое фундаментальное понятие, как культура. Тем не менее описать антисистему можно, у нее есть характерные черты. Разберем их, опираясь на исторический материал.
1. Негативное миросозерцание. Прежде всего, еще раз повторим, что антисистемы — это религиозно-идеологические системы с отрицательным (или негативным) миросозерцанием. Надо сказать, что все идеологические системы так или иначе религиозны, хотя бы опосредованно, в т. ч. и марксистско-ленинская (бывает и негативная религиозность). Отстраненных идеологических систем нет.
2. Способность сокращать жизнь этноса. Кроме того, антисистемы — это системы, которые способствуют не сохранению, а сокращению жизни этноса. Соответственно, если для этнолога антисистема способствует сокращению жизни этноса, то для социолога антисистема способствует распаду общества, а для историка культуры антисистема способствует разложению или по крайней мере упрощению культуры (вспомним К. Н. Леонтьева: «Упрощение — всегда деградация»).
Системы с отрицательным миросозерцанием, действительно, могут существовать, причем, образуются они чаще всего в зонах контакта. Гумилев в конце жизни считал, что вообще все антисистемы образуются в зонах контакта, т. е. они в некотором смысле бродят рядом с химерами. Однако в истории встречаются также антисистемы, о которых невозможно сказать, в зоне контакта каких культур они сложились. Рассмотрим наиболее известные антисистемы Древности и Средневековья.