— Теперь, милая, мне нужно знать, как далеко ты сможешь зайти. Ты не обязана делать что-то, чего не хочешь, но есть места, к которым я буду прикасаться к тебе, и ты будешь возбуждаться. Это возбудит меня. И я хочу трахнуть тебя. Черт, я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Она сидела на кровати со скрещенными длинными, гладкими ногами и полуприкрытыми глазами.

— Я тоже этого хочу.

Я прикасался к ней в местах, об эрогенных свойствах которых она даже не знала. Я целовал ее подтянутое тело до тех пор, пока мои губы не стали гореть. Потом я трахал ее долго, глубоко и жестко, пока она не пропитала своими соками простыни.

Когда она лениво на меня посмотрела, ее взгляд был затуманен от приятных воспоминаний, она улыбнулась с разгоряченным восторгом.

— О, мой бог. Я даже не знаю твоего имени.

Я посмотрел на потолок, избегая ее нежного взгляда.

— Джастис Дрейк.

— М-м-м-м, Джастис Дрейк. Мне это нравится.

Я уже практически слышал, как она пытается приставить к моему имени миссис, поэтому быстро сказал:

— Да. И это было для удовольствия. Однако впредь, всякий раз, когда я прикоснусь к тебе, как только ты выйдешь отсюда, это будет строго бизнес. Поняла?

Поцеловав ее в щеку, я оставил Эрин одну в том номере отеля, огорченную и удовлетворенную, с несколькими банкнотами и инструкциями на следующую неделю.

Я знал, что мне следовало послать Эрин на все четыре стороны, как только она начала рыдать. Но, по правде говоря, я не такой уж полный ублюдок. Просто иногда мне хочется дать разрешение блеснуть своему внутреннему засранцу. У него гораздо лучше получается избегать социальные нюансы, чем у меня.

Поэтому я дождался, пока высохнут ее слезы, и даже сделал ей чашку чая. Затем настоял на том, чтобы она упаковала эти вздернутые сиськи и отправилась обратно в великолепный Чикаго. Но, как назло, кто не успел, тот опоздал.

— Позвони мне, когда приземлишься в аэропорту О'Хара, — говорю я, открывая перед ней дверь на выход. Весь вечер я разбрасывался советами, и связаны они были со средствами спасения на самолете, а именно с контролирующими сигналами.

— Хорошо. Спасибо еще раз, Джастис. Ты всегда был так добр ко мне. Без тебя я бы пропала, — она встает на цыпочки и целует меня в уголок рта. Я как раз хочу отругать ее за пересечение границ, когда все те правильные мысли и слова, которые роятся у меня в голове, куда-то испаряются.

Стоя у своей двери, я вижу, как в прохладе раннего осеннего ветерка огонь ласкает плечи Эллисон, и как она стоит передо мной, с поднятой рукой, словно собиралась постучать.

— Элли... э-э... привет.

Понимаете, это именно та часть, в которой во время измены муж выкрикивает: «Это не то, что ты думаешь! Я могу объяснить!», в то время как его брюки спущены до лодыжек, а его член по-прежнему твердый, как камень.

Но я ни чей-то там муж. И я не могу изменить кому-то, кто мне не принадлежит. Так... почему же я чувствую, что сделал что-то неправильное?

— О, прошу прощения, — она напряженно улыбается, испытывая дискомфорт. — Я не знала, что у вас была компания. Я вернусь позже, мистер Дрейк.

— Нет-нет. Эрин уже уходит, — я отметаю ее слова, держа дверь широко открытой, и почти выталкиваю Эрин. — Пожалуйста, входи.

— В этом нет необходимости. Мне нужно было заранее договориться о визите. Я ужасно сожалею.

Эллисон поворачивается, чтобы уйти, и я хватаю ее за локоть, прежде чем она делает еще один шаг. Она поворачивается ко мне, ее оживленные глаза вопросительно сужаются, но она продолжает стоять на месте. Хрен с ним. В любом случае я уже облажался.

— Останься. Пожалуйста. Останься, Элли.

Она медленно кивает, ее взгляд не отрывается от моего. Я слышу приглушенный шелест шелка и раздраженное фырканье рядом со мной. Вот же черт. Эрин.

—Так... думаю, теперь мне стоит уйти, — она бесцеремонно проскальзывает мимо нас и несется прямиком к главному дому, чтобы собрать свои вещи.

— Дай мне знать, что ты добралась в полной сохранности, — кричу я ей вслед.

— Ага, — машет она, не оглядываясь. Я знаю, что должен пойти за ней, и, по крайней мере, попытаться сгладить острые углы, прежде чем ее мозг начнет вырабатывать дикие фантазии по поводу всевозможных домыслов, но что я могу ей сказать? И как я вообще заставлю себя уйти, теперь, когда своей ладонью удерживаю этого драгоценного ангела?

Эрин придется подождать. Как и логике, морали, обязательствам.

— Входи, — шепчу я, затаив дыхание, пока Элли переступает порог. Она следует за мной на кухню, где я достаю нашу недоеденную коробку мороженого и две ложки.

— Я не могу остаться. Просто... я, э-э... столкнулась с проблемой, связанной с твоим домашним заданием.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, чтобы удержаться от смешка.

— О-о? Нужна рука помощи? — я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить ледяные блики в глазах Элли.

— Похоже... это было ошибкой, — она качает головой.

— Нет, извини. Рассказывай. Я, правда, хочу помочь.

Я открываю коробку мятного мороженого с шоколадной крошкой, зачерпываю ложку и протягиваю ей. Элли застывает, обдумывая свой последующий шаг, затем выдыхает с разочарованием и берет холодное, сливочное «перемирие».

— Пустяки... я не подумала, — она кладет ложку в рот и мурлычет в знак одобрения, закрывая глаза в экстазе. Она садится на барный стул, прежде чем снова зачерпнуть своей ложкой из коробки с мороженым. — Просто... ладно, только не смейся. Обещаешь?

—Ей-богу! Провалиться мне на этом месте, — отвечаю я, заполняя свой рот сладкой, холодной вкуснятиной.

— Хорошо, тогда... Как узнать, наступил ли оргазм? — почти шепчет она.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду под «как узнать»?

— Я имею в виду, как можно узнать об этом наверняка? Похоже, я не совсем уверена, как определить был ли он или как... ну, знаешь. Я никогда... сама... о, боже, это слишком унизительно! — она бросает ложку в коробку и закрывает лицо обеими руками.

— Элли…

Я откладываю свою ложку и, утешая, кладу ей руку на плечо. Просто на непорочное плечо. Народ, здесь не на что смотреть.

— Я просто раздавлена! Это было такой ошибкой!

— Это не так. Вот, почему я здесь, слушаю тебя. Ты можешь спрашивать меня обо всем, слышишь? О чем угодно.

Она медленно убирает свои руки от лица, продолжая смотреть вниз на столешницу.

— Клянусь, я не какая-то невежда. Просто... у меня был только Эван, и мы никогда не говорили, испытала ли я или нет... ну, ты понимаешь. Поэтому я не уверена, случался ли он у меня и что он из себя представляет.

Я киваю, понимая, о чем она говорит, и подавляю инстинкт заключить ее в свои объятия и зацеловать до потери сознания. Ее наивность невероятно вдохновляет. Ох, я бы мог такое сделать...

— Ну, Элли. Если ты задаешься вопросом, испытывала ли ты когда-нибудь оргазм, то, скорее всего, с большой вероятностью можно сказать, что не испытывала.

Ее глаза увеличиваются в два раза.

— Правда?

— Правда.

— Оргазм так хорош? То есть, я смогу отличить его от обычного регулярного секса?

Я широко улыбаюсь, внутренне надеясь, что моя улыбка больше похожа на обнадеживающую, нежели на насмешливую.

— Подумай о занятии сексом как о слабом огне. Конечно, в нем есть свои взлеты и падения. В некоторых местах он вспыхивает сильнее, чем в других. Но, по большей части, он просто горит, пока, в конце концов, не потухнет.

А теперь, чтобы понять достижение оргазма... представь, что пламенем объято здание. И это пламя перерастает в пожар разрушительной силы, который разрастается в шоу фейерверков, какие бывают четвертого июля. Десятки великолепных, разноцветных, трескающихся и шипящих взрывов. Они освещают ночное небо ослепительным блеском. Ты же можешь почувствовать разницу между медленным, устойчивым горением и фейерверком, так ведь?

Элли берет свою ложку и начинает рыться в коробке с мороженым, избегая со мной зрительного контакта.