— Но, может быть, она изменяла вам, пока вы доверяли мистеру Муну семейные тайны? — в тон ему пошутил майор.

Потом они, разговаривая о чем-то вполголоса, направились к огромной, сверкающей черным лаком генеральской машине, над радиатором которой поднималась высоченная антенна.

Мун задумчиво прошел к закутку, в котором восседал дон Бенитес. В зеркалах мелькали отражения туристов. Большинство направлялись на пляж, другие исчезали за одной из четырех внутренних дверей. Оттуда доносилось звяканье монет, бульканье наполняющей стаканы жидкости, стук бильярдных шаров, шуршание журнальной бумаги.

— Мисс Байрд еще не приходила? — осведомился Мун.

— Давно пришла. Сначала мы поболтали, а потом она пошла наверх.

— О чем же вы болтали?

— О сеньоре Рамиро. Он сегодня остался с носом. И падре Антонио тоже. Обычно они оба провожают сеньору Роджерс на купанье. А сегодня она, даже не дождавшись падре Антонио, ушла с этим американским богачом, что разбудил весь отель. Падре Антонио так разозлился, что чуть не назвал ее шлюхой. А сеньор Рамиро с досады заперся у себя в комнате и велел никого к нему не впускать.

Мун поднялся наверх. Взбираясь по лестнице, он услышал, как на втором этаже захлопнулась дверь, а поравнявшись с коридором, увидел Роситу Байрд.

— Доброе утро! — приветствовала она его с улыбкой. — Надеюсь, я не запоздала? Задержалась у генерала.

Мун не стал уличать ее во лжи. Вместо этого спросил:

— Вы давно знакомы с Рамиро?

— С каким Рамиро?

— С будущим мужем Куколки.

— Ах с этим! Вчера видела его в первый и, надеюсь, последний раз в жизни. Такие назойливые не в моем вкусе.

— Вот как? — Мун окинул ее быстрым пронизывающим взглядом. Она выдержала его, не отведя глаз. Застывшее смуглое лицо с раскосыми прорезями глаз казалось потемневшей от древности золотой ацтекской маской, со вставленными в глазницы черными блестящими камнями.

«Какая красивая женщина! — подумал Мун. — И должно быть, с незаурядным темпераментом. А между тем как хладнокровно лжет!»

Судя по услышанному на лестнице звуку, захлопнулась дверь вовсе не генеральской комнаты, а та, что находилась напротив. Та, за которой заперся Рамиро.

Мун пригласил Роситу в свою комнату. Педро, о котором он, как и вчера, совершенно забыл, чувствовал себя как дома. Забравшись с ногами в кресло, мальчик перелистывал иллюстрированный журнал, изъятый Муном у Брауна.

— К вам заходил новый постоялец маркиза Кастельмаре, — объявил он.

— Чего он хотел?

— Не знаю. Я ему сказал, что вы сегодня поедете в Пуэнте Алсересильо и вернетесь поздно. Кстати, в этом городке есть неплохой кабачок, где мы могли бы вкусно поесть. Там нет туристов, поэтому все значительно дешевле.

Внезапно он вскрикнул. Указательный палец скользнул по журнальному снимку, изображавшему Эвелин Роджерс в обществе Родриго Гаэтано на пляже Санта-Моники.

— Это ведь… — начал было мальчуган, но, покосившись на Роситу, быстро сказал: — Это сеньора Роджерс, не правда ли?

— Конечно, она, — улыбаясь, подтвердил Мун, потом любезно обратился к переводчице: — Мисс Байрд, спуститесь, пожалуйста, в холл и скажите Милсу, пусть приготовит машину к отъезду.

— Я не знаю его.

— О, узнать его не составит труда. Сначала вы увидите кресло, а потом человека, составляющего с ним одно целое. Не волнуйтесь, приставать к вам с сомнительными комплиментами он не станет.

Мун сам не понимал, откуда у него вдруг такое шутливое настроение. Очевидно, потому, что при помощи Педро удалось наконец напасть на конкретный след.

Обождав, пока дверь закрылась, он потрепал великого конспиратора по вихрастой голове.

— Молодец!.. Кто же из них Краунен?

— Все детективы умеют читать чужие мысли? — Педро восхищенно взглянул на него.

— Только когда они сходятся с их собственными.

— Вот этот, — палец мальчика прирос к одному из телохранителей Родриго Гаэтано.

Мун склонился, чтобы рассмотреть, какого цвета глаза. Слишком поздно! Как раз на этом месте уже красовалось жирное пятно.

— Это тот самый, что жил у маркиза. Это он прятался за скалами, когда сеньорита Шривер давала ему деньги, — гордо сообщил Педро.

Мун взволнованно зашагал по комнате. В эту минуту легкость, с которой он согласился с версией начальника полиции, казалась совершенно непонятной. Вспомнив врученные Шривером снимки, на которых были запечатлены Челмз и другие люди Рода Гаэтано, Мун показал их мальчику.

Педро никого не опознал, но посоветовал поговорить с рыбаком доном Камило. Насколько помнится, тот видел катер, на котором какие-то американцы приезжали в Панотарос для встречи с Крауненом.

Мун задумался. Не находилась ли именно на этом катере таинственная рация, доставлявшая такую заботу майору Мэлбричу?

Синдикат Рода Гаэтано был не просто шайкой бандитов, а отлично организованным предприятием с неограниченными средствами, на котором работали не только головорезы, но и вооруженные самой современной техникой специалисты. Совсем не удивительно, что для связи они предпочитают шифрованные радиопередачи.

Это предположение возникло у Муна уже во время разговора с генералом, а сейчас оно перешло в уверенность.

Оставив справа дорогу, что вела в Малагу, джип взял крутой подъем. Вокруг обступили горы с опаленной солнцем желтоватой растительностью. Здесь было заметно жарче, чем внизу, на побережье. Пыльные камни, чахлые кусты, потрескавшаяся, сухая земля. Унылое блеяние овец, чьи белые смутные тени виднелись высоко наверху, наводило тоску. Машина проехала мимо источенного временем столба с обрывками ржавой цепи. К нему перед тем, как костер инквизиции превращал все в обгорелые кости и кучку пепла, привязывали, должно быть, ведьм и еретиков.

В эту минуту Муну показалось, что в хитроумный лабиринт подозрений и загадок, в котором он окончательно запутался, завел его не обычно трезвый и рассудительный ум, а эта страна, ее мрачная история. Фанатизм и изуверство, помешанные короли, делившие свое время между исступленным кровопролитием и столь же исступленным покаянием, конкистадоры в железных панцирях и заговорщики в монашеских рясах, полный крадущихся шагов и приглушенных стонов сумеречный мир, отраженный с такой силой на полотнах Эль Греко.

Чудилось, что этот мир вовсе не исчез, а только видоизменился, великолепно уживаясь с современными бомбардировщиками, с которых падает дождь горящего бензина, отравленных осколков и секретных устройств. Все это словно давило на Муна, мешая видеть людей в обыденном свете.

Они въехали в узкое отвесное ущелье. Внизу грохотала горная река. Белые фонтаны пены взмывали вверх, обдавая лицо тончайшей водной пылью. На противоположном берегу поблескивали рельсы. Издали донесся протяжный свисток паровоза, эхо чутко ударилось в нависшую над головами скалистую стену. Впереди виднелся изогнувшийся как бы в прыжке металлический остов моста.

— «Пуэнте» по-испански означает «мост», — пояснил Педро. — Отсюда название городка. Видите, вон он.

За уступом взметнулся и тут же исчез остроконечный шпиль церкви. Дорога расширилась, образуя нечто вроде площадки. Прорубленные в скале ступени вели к городку. Машину пришлось оставить внизу. Педро с проворством обезьяны карабкался по крутой лестнице. За ним следовали Мун и Росита. Шествие замыкал изъявивший желание поразмять ноги Милс, безучастный ко всему, со словно приклеенной к губам неизменной сигаретой.

Городок казался совершенно обезлюдевшим. Единственными живыми существами были поросенок, сладко спавший посреди улицы, да продавец лотерейных билетов, неподвижно сидевший на складном стульчике в скудной тени платана. В спадавших с исхудавшего тела обносках и огромной, почти совершенно обветшавшей соломенной шляпе он походил на огородное чучело. Услышав шаги, продавец билетов ожил, прикрытые черными очками глаза молниеносно повернулись к Муну.