– Просто ужасное, – усмехнулась Толстуха Фу.

– Отвратительное, – презрительно процедил Одноглазый Вонг.

– Самое худшее ухо, которое я когда-либо видела, – подытожила Толстуха Фу.

– К тому же, какой с него толк? – спросил Одноглазый Вонг.

– Посмотри на гнусное создание, которому оно не так давно принадлежало, и представь, сколько мерзости доводилось ему слышать, – тут мастер Ли склонился над столом и понизил голос: – Предположим, у тебя есть враг.

– Враг, – повторил Одноглазый Вонг.

– Богатый человек с загородным поместьем.

– Поместьем, – повторила Толстуха Фу.

– По его владениям протекает ручей.

– Ручей, – повторил Одноглазый Вонг.

– Полночь. Ты перелезаешь через забор и ловко обманываешь собак. Тихий, словно тень, проскальзываешь к истоку ручья и украдкой осматриваешься вокруг. Потом берешь вот это омерзительное ухо и окунаешь его в воду. Из него извергаются слова такой отвратности, что рыба в окрестностях всплывает брюхом вверх. Скот твоего врага пьет из ручья и падает на месте, умирая в жестоких судорогах. Его сочные орошаемые поля сохнут на корню, а его дети, раз искупавшись, заражаются проказой. И все это удовольствие ты можешь получить за какого-то козла.

Толстуха Фу закрыла лицо руками.

– Десять тысяч благословений матери, которая произвела на свет Ли Као, – всхлипнула она, в то время как Одноглазый Вонг вытер глаза грязным платком и фыркнул:

– По рукам.

В деревне моя жизнь подчинялась ритму времен года, все происходило постепенно. Теперь же я попал в ураганный мир Ли Као и, как мне теперь кажется, постоянно находился в шоке. В любом случае, следующее, что я помню, – это поездку по улицам Пекина вместе с Ли Као и Толстухой Фу в роскошном паланкине. Одноглазый Вонг шествовал перед нами, разгоняя попрошаек посохом с золотым наконечником. Он был одет как мажордом благородного дома, Толстуха Фу вырядилась словно уважаемая кормилица, а мастер Ли и я ослепляли глаза прохожих одеждами из шелка цвета зеленой морской волны, перепоясанными серебряными поясами с нефритовой оторочкой. Драгоценные кулоны, свисающие с наших прелестных остроконечных шляп с кисточками, позвякивали на ветру, а мы лениво обмахивались сычуаньскими веерами, усыпанными золотом.

Сзади шел слуга, волоча за собой тележку с мусором и шелудивого козла. Это был тот самый головорез мерзкой наружности, с тряпкой, повязанной вокруг головы, продолжающий причитать о своем ухе.

– Дом Скряги Шэня, – сказала Толстуха Фу, указывая на большое некрашеное здание, рядом с которым курились дешевые благовония перед статуями Бессмертного Повелителя Торговли, Небесного Искателя Спрятанных Сокровищ, Покровителя Богатых Наследств, в общем, каждого алчного божества Небесной Канцелярии. – Скряга Шэнь – владелец восьми процветающих предприятий, шести домов в шести разных городах, одного экипажа, одного паланкина, одной лошади, трех коров, десяти свиней, двадцати цыплят, восьми диких сторожевых собак, семи полуголодных слуг и одной молодой, прекрасной наложницы по имени Красавица Пинь. Все это он приобрел благодаря ростовщическим махинациям.

Впереди нас шел старый крестьянин. Он вел под уздцы мула, тащившего телегу с каменными колесами, место которой по виду уже давно было в музее.

– Навоз! – кричал бедняк дрожащим, приводящим в уныние голосом. – Свежий навооооз!

Из дома донесся скрежещущий вопль.

– Каменные колеса? Каменные колеса здесь, в Пекине? – Ставни раскрылись, и из окна высунулась голова необычайно уродливого человека. – Великий Будда, действительно, каменные колеса! – возопил он, а потом исчез в доме, спустя секунду вновь послышался его крик: – Повар! Повар! Нельзя терять ни секунды! – Входная дверь с треском распахнулась, Скряга Шэнь с поваром вылетели наружу и упали на землю позади древней телеги.

Они принесли с собой охапки кухонной утвари и принялись точить её о медленно вращающиеся каменные колеса.

– Сэкономим, по крайней мере, две медных монеты, господин! – запричитал повар.

– Какая неслыханная удача! – зарыдал Скряга Шэнь.

– Навоз! – по-прежнему кричал крестьянин. – Свежий навооооз!

В доме открылась еще одна пара ставен, и Толстуха Фу указала на личико в форме сердца и пару соблазнительных миндалевидных глаз.

– Красавица Пинь, – пояснила она. – У неё есть одна дешевая пара одежды, одно дешевое пальто, одна дешевая шляпа, одна пара дешевых сандалий, одна дешевая расческа, одно дешевое кольцо и столько унижения, что хватит на двадцать жизней.

– Больше ножей! – продолжал вопить Скряга Шэнь. – Принесите тяпки и заступы!

– Один миллион унижений! – простонала Красавица Пинь, и ставни с грохотом захлопнулись.

– Навоз! – не переставая, орал старый крестьянин. – Свежий навооооз!

– Жара, – пропыхтел мастер Ли, обвевая себе лицо веером. – Смрад, шум!

– Наш господин устал и должен отдохнуть! – крикнула Толстуха Фу Одноглазому Вонгу.

– Сойдет даже этот свинарник, – слабо простонал мастер Ли.

Одноглазый Вонг постучал золотым наконечником посоха по плечу Скряги Шэня.

– Эй, ты! – заревел он дурным голосом. – На тебя снизошли тысячи благословений, ибо господин Ли из Као решил отдохнуть в твоей убогой лачуге!

– А? – воскликнул Шэнь. а потом глупо уставился на золотую монету, упавшую ему на ладонь.

– Господин Ли из Као также требует комнату для своего спутника, господина Лю из Ю! – продолжал распинаться «мажордом», опустив вторую золотую монету в ладонь Скряги Шэня.

– Э-э? – промямлил тот, а третья монета уже шлепнулась в его руку.

– Господину Ли из Као также требуется комната для его козла! – вопил Одноглазый Вонг.

– Твой господин, должно быть, сделан из золота! – задохнулся Скряга Шэнь.

– Нет, – рассеянно заметил Одноглазый Вонг. – Но вот его козел да.

Уже через несколько минут я очутился в лучшей комнате Скряги Шэня вместе с Ли Као, козлом и мусором. Мы спрятали фальшивые золотые монеты внутри рыбьих голов и заплесневелых плодов манго, а мудрец скормил целую лопату этих отбросов животному. Затем последовала целая кружка касторового масла, а еще спустя некоторое время Ли Као при помощи парочки серебряных щипцов принялся копаться в куче навоза на полу и извлек из неё две блестящие монеты.

– Что? – воскликнул он. – Только две золотые монеты? Мерзкая тварь, не надо вызывать гнев господина Ли из Као!

В коридоре раздался глухой стук, похоже, Скряга Шэнь грохнулся в обморок около смотрового глазка в стене. Ли Као дал ему время прийти в себя, а потом повторил процедуру с мусором и касторовым маслом.

– Четыре? Четыре золотых монеты? – гневно закричал он. – Наглое животное, господину Ли из Као требуется четыреста монет в день, чтобы жить так, как он привык!

Хилая стена снова содрогнулась от удара тела об пол. Когда Скряга Шэнь очухался, мастер Ли попытал счастья в третий раз, и ярость его не знала границ:

– Шесть? Шесть золотых монет? Тупое животное, ты вообще когда-нибудь слышал о геометрической прогрессии? Два, четыре, восемь, а не два, четыре, шесть! Я продам тебя на собачий корм, а сам вернусь в Сверкающие Рощи Золотого Песка за козлом получше!

Грохот подсказал нам, что Скряга Шэнь в течение нескольких минут не придет в сознание, и мастер Ли вывел меня в коридор. Когда мы перешагнули распростертое тело, он взял меня за руку и очень серьезно произнес:

– Десятый Бык, если мы переживем наш визит к Прародительнице, то ты должен знать, что лучший щит солдата – это беззаботность. Если ты и дальше будешь ходить везде с вытянутым лицом и отягощенной душой, то станешь причиной нашей мучительной смерти, а потому нам надо незамедлительно заняться этой проблемой, – он проворно заковылял вверх по лестнице и принялся открывать двери, пока не нашел искомую.

– Вы кто? – закричала Красавица Пинь.

– Имя моего рода Ли, мое собственное имя Као, и в характере моем есть легкий изъян, – ответил он, вежливо поклонившись. – А вот это мой почтенный спутник, Десятый Бык.