– Слишком она прямая для природы, – объяснил он. – Соль в воздухе скрывает следы копыт и колес, но дорога все равно останется, если использовать её каждый год.

– Вы думаете, она ведет к еще одной сокровищнице? – спросил я.

– Ну, есть такая идея, а даже плохая идея лучше, чем никакая, – ответил мастер Ли. – Ошибка может указать путь к истине, а вот пустая голова может привести лишь к еще большей безмозглости или к хорошей карьере в политике. Скряга Шэнь, пришло время, когда мудрый человек идет обратно. Если мы продолжим преследование князя и найдем его, то, скорее всего, увидим Облако Лотоса. Однако Соляная Пустыня сжирает целые караваны, и наша смерть, по-видимому, особо приятной не будет.

– Что значит жизнь без Облака Лотоса? – спросил Скряга Шэнь, с моей точки зрения вполне справедливо, – К тому же после целой жизни, проведенной в позоре, я могу рассчитывать только на то, что умру с достоинством.

Я не переставал удивляться, какой великолепный человек прятался под личиной скупердяя, и этой ночью узнал много нового о Скряге Шэне. Мы опустошили наши сосуды с вином и наполнили их водой, а также срезали парус с лодки, чтобы сделать из него палатку. Потом по еле заметной тропе пошли вглубь пустыни, и перед рассветом забрались под навес, стараясь уберечься от прямых лучей солнца. Скряга Шэнь подумал, что мы можем составить превратное мнение об Облаке Лотоса, так как она приняла любовь такого уродливого старика, поэтому бывший скупец упросил нас выслушать его историю.

– Много лет назад я был счастливым человеком, – начал он рассказ застенчивым, срывающимся голосом. – Я был беден, у меня было маленькое крестьянское хозяйство, любившая меня жена и самая прекрасная дочка во всем мире. Еды нам хватало, и я никогда даже не мечтал о том, чтобы просить больше. А потом в нашей деревне наступили тяжелые времена. Дождь не шел, а если и шел, то так сильно, что ломал плотины и смывал урожай. Наши животные заболели, на нас напали бандиты и отняли весь рис, а потом мы узнали, что князь Цинь, отец нынешнего правителя, удвоил налоги, которые мы не могли бы уплатить. Мужчины деревни бросили жребий, и я оказался тем несчастным, кому выпала доля идти умолять князя.

Во дворце собралось множество просителей, поэтому я несколько часов провел, репетируя свою речь. Когда пришло мое время, я пал на колени перед троном и рассказал князю обо всех невзгодах, выпавших на долю нашей деревни, Я знаю, что говорил убедительно, а когда закончил, то поднял глаза и увидел ужасающую маску тигра и услышал металлический голос, напугавший меня до глубины души, но слова его принесли радость в мое сердце.

«Шэнь Чунли, – сказал князь, – сегодня я слышал множество историй тех, кто хочет меня обмануть, но твоя звучит правдиво. Я убедился, что вы не можете выплатить налог, поэтому я окажу тебе одну особую услугу. Возвращайся домой, в свою деревню, и скажи своей семье и друзьям, что впредь деревня Шэнь Чунли никогда не будет платить налоги правителю Цинь, до тех пор пока звезды сияют на небе, а рыба плавает в море».

Я поцеловал пол и, склонившись, вышел из тронной залы, а потом мои ноги словно обрели крылья, когда я помчался по холмам домой. Но кони все же скачут быстрее. И когда я взобрался на последний пригорок, то вместо деревни увидел только дымящиеся руины. Князь поклялся, что мы больше никогда не будем платить налоги, и уничтожил мою деревню в назидание другим. Уцелели только те, кто ушел ловить рыбу на озеро, среди них была и моя жена. Мы плакали, обняв друг друга, но вы же помните, у меня еще была дочь? Её звали А Чен, я любил её больше всего на свете, но она осталась в деревне и погибла вместе с остальными.

Я обезумел от горя, везде видел лицо своей маленькой дочурки, по ночам слышал её плач, доносящийся из леса, бежал к ней, кричал: «А Чен, твой папа здесь!» Мне говорили, что станет лучше, если я помолюсь за нее. Я не умел читать и писать, поэтому пошел к священнику, который записал мою молитву и сжег её, послав таким образом в загробный мир, куда ушла на суд моя маленькая девочка. Лучше не стало. Я не мог работать, не мог спать, и однажды один путешественник рассказал мне о великом чародее, живущем в пещере в конце Медвежьей Тропы, высоко в горах Омэй. «Его называют Горным Старцем, – поведал мне странник. – Он самый мудрый человек на свете и непременно воскресит твою дочку, но ты должен принести ему деньги. Много денег, так как Горный Старец не продает свои секреты дешево».

У меня не было денег, поэтому я решил заработать их. Как и любой другой, кто решил заработать много денег, я лгал, предавал, разбивал судьбы друзей, но это не имело значения, надо было достать много золота, воскресить мою А Чен. «Возлюбленный муж мой, – говорила мне жена. – Если ты не остановишься, то непременно сойдешь с ума». Потом она заболела, но я был слишком занят, чтобы заботиться о ней. Жена умерла, я рыдал, но продолжал делать деньги. Только они имели значение, только они, я не мог потратить ни монеты, хотел все отдать Горному Старцу. Я не понимал, что потерял разум, но проходили годы, и я забыл, зачем коплю свое золото. Иногда вспоминал, но говорил себе, что мне нужно в два раза больше, а как иначе заплатить человеку, который вернет к жизни мою дочь? Я хоронил деньги в сундуках и бежал, хватал еще. Я стал Скрягой Шэнем, самым жадным и самым жалким из людей, таким бы и остался, если бы Облако Лотоса не разорила меня и не привела в чувство.

Благородные господа, есть женщины, которые видят то, что скрыто в мужском сердце, и я хочу, чтобы вы знали: Облако Лотоса никогда бы не приняла любви Скряги Шэня. Она приняла любовь бедного крестьянина, который слишком тосковал по своей дочери и сошел с ума.

Мы шли по ночам, а дни проводили в палатке, умирая от зноя. Когда выглядывали наружу, то видели множество солнц, отражавшихся от сияющей белой соли. Порой поднимался ветер и вокруг безумно танцевали смерчи. Даже ночью жара не выпускала нас из своих опаляющих пальцев, а луну и звезды заволакивала соль, парящая в воздухе. Бледный след, который мы считали дорогой, тянулся вперед, конца ему не предвиделось. Некоторое облегчение наступило, когда появились миражи. Хоть на что-то можно было посмотреть.

Я видел замок с серебряным куполом, стоящий посередине изумрудного озера.

– Нет, нет! – возражал Скряга Шэнь. – Это большая скала посередине реки, покрытая гнездами птиц. Чайки, по-моему, хотя я не понимаю, что делать чайкам в пустыне.

Мастер Ли презрительно усмехался и говорил:

– Чепуха. Я отчетливо вижу большой плавучий бордель на озере и берега, покрытые деревьями с ярко-зеленой листвой.

Но вскоре мираж растворялся без следа, и мы снова любовались бесконечным пространством белой соли.

Мы видели города, кладбища, армии, построенные в боевом порядке, нам постоянно мерещились оазисы и прохладные источники. Шли дни, мы были вынуждены экономить воду, нас стала мучить жажда.

Однажды Скряга Шэнь показал вперед.

– Посмотрите на этот отвратительный мираж! – воскликнул он.

– Мираж? – возразил я. – Да это кошмар обезумевшего бабуина.

Ли Као внимательно изучил, колеблющееся видение и спросил нас, что мы видим.

– Ну, я вижу обычный зеленый оазис, но он расположен посередине кучи разбитых камней, – пустился в описания Скряга Шэнь. – Из недр земли вырываются гейзеры пара, и в воздухе стоит мерзостный аромат серы.

– Весь мираж окружен поясом вроде рва, заполненным странной огненной жидкостью, издающей тошнотворные булькающие звуки, – добавил я.

– Друзья мои, мне неприятно говорить об этом, но я вижу абсолютно то же самое, – мрачно сказал мастер Ли. – Это не мираж, и дорога ведет нас прямо туда.

Когда мы подошли поближе, то поняли, что смотрим на развалины некогда величественного города. Какая жуткая катастрофа постигла его! Стены превратились в руины. В город вел полуразрушенный каменный мост, он пересекал ров. Возможно, в прошлом тот был заполнен кристальной водой с белыми лебедями и золотыми рыбками. Теперь же в нем булькала красно-черная лава. На другой стороне находились открытые бронзовые ворота, изогнутые, перекрученные некой неведомой силой. Когда же мы вошли внутрь, то нашим глазам предстал ужасающий вид. Сквозь большие зияющие дыры в земле пробивался пар, шипя, будто стадо разгневанных драконов. Вокруг стоял серный запах, кипели озера убийственной лавы, и мне казалось, что грубый ветер, завывая в руинах, протяжно тянул одно слово: смерть, смерть, смерть. Целое сплетение боковых улиц ответвлялось от центральной – если, конечно, можно было назвать их улицами, так как зданий на них не осталось. Огромная груда искореженных камней на площади, судя по всему, когда-то была дворцом правителя. Мы решили забраться на её вершину, чтобы найти оазис, который увидели издалека.