— Когда это вы успели? — удивился я.

— Я мало сплю, Чабби. Привыкла. А почему вы отказались от предложенных вам апартаментов?

— Привык, Жаклин, — ответил я тем же тоном, — к тесноте привык, увы.

— Не кривите душой. Я ведь знаю, чем отличаются помещения для гостей от комнат для прислуги. Впрочем, это меня не касается. Закажите коктейль, пока завтракаете, — мне достаточно.

— Визиты вежливости не в ваших привычках, Жаклин. Я вам нужен. Зачем?

— Сначала новость: Джин назначен генеральным директором рудников СВК.

— Понятно. Но эту новость я мог бы узнать и позже.

— А мне нужно, чтобы вы узнали ее раньше. Ведь вы будете работать с Факетти, — вероятно, будете работать с Факетти, — повторила она, подчеркнув «вероятно».

— Согласен на «вероятно». Имею право подумать и отказаться. Но вы-то при чем?

— Чтобы сообщить вам, что вы, по-видимому, не сможете подумать и отказаться. И не надейтесь на Факетти, Чабби. Вами заинтересовался Уоррен.

Я обозлился:

— Ясно: значит, из аппарата Тейлора в ведомство Уоррена?

— Увы, Чабби, я уже давно не в аппарате Тейлора. С его подчинением Биглю отпала необходимость не только во мне. У Бигля свой аппарат и своя агентура. Но дело не в том: при чем здесь моя работа? Как-то Уоррен попросил Тейлора подыскать ему подходящие кандидатуры летчиков-космонавтов для специальной работы. Вы подходили по многим данным: холост, бездетен, не стар и с отличной профессиональной характеристикой. Учитывалась и ваша дружба с Факетти. Итак, уже ваша экскурсионная поездка на Вторую явилась поводом для знакомства с Уорреном. Теперь от повода для знакомства можно перейти к самому знакомству. Словом, Уоррен ждет вас сегодня к часу, и моя миссия на этом кончается.

На свидание я не спешил. Времени было достаточно — я мог присмотреться к городу, к его витринам и вывескам, уличным кафе и бистро. СВК — два не походил ни на один город Системы. Не только из-за отсутствия экипажей и светофоров, бульваров и памятников и не только из-за пирамидальной формы общей архитектурной конструкции. И не эскалаторная суетня была главным отличием СВК — два от его коллег на Планете. Нет, таким отличием был искусственный климат под куполом, вечное лето, не жаркое и не слишком прохладное, а ласково-теплое. Воздух прозрачный и чистый, напоенный озоном, совсем как в лесу после грозы, не задымленный и не провонявший обычными миазмами города, воспринимался как курортная благодать после наших очагов дыма и копоти. Растительности, однако, было мало: не хватало места для парков, да и почвенный грунт надо было ввозить с Планеты, и улицы здесь украшались кустарником и цветами, а не деревьями, требующими простора для своих корневых систем. На местной же почве не росли наши обычные деревья, а редкие местные погибали в искусственной атмосфере.

Двадцатиэтажное административное здание возвышалось в центре пирамидальной конструкции города, окруженное плотным кольцом кустов, на которых уже алели длинные сочные ягоды. В двух местах дом, как и многие другие здания, пересекали этажи-сады с короткоствольными фруктовыми деревьями, третий сад с бассейном и солярием находился на плоской крыше, куда мне и надлежало прибыть. Здесь, с часу до двух, принимал Кристофер Уоррен, управляющий делами концерна «Шахты Факетти», а фактически некоронованный король СВК на этой планете.

Уоррена я нашел сразу в саду, куда выбросила меня клетка лифта, в ухоженном и цветущем саду в каких-нибудь тридцати — сорока метрах от искрящегося на солнце купола. Он полулежал в соломенном кресле перед столом с напитками, удовлетворившими бы любого томимого жаждой.

Я подошел ближе, вытянулся и спросил, не «снимая» улыбки, — должно быть, она получилась у меня независимой и нахальной.

— Господин Уоррен?

Не поднимаясь, Уоррен ногой подвинул ко мне такое же кресло.

— Садитесь, Лайк, и угощайтесь без церемоний. Вы в гостях.

Я сел и без церемоний принялся рассматривать собеседника, благо посмотреть было на что. «Тень» отнюдь не был серой тенью, бесшумной и незаметной. Двухметровый гигант с соответственной шириной плеч и внушительной игрой мускулов, заметной даже под облегающей торс серебристой рубашкой, и совершенно бритой головой, неуместно голой в наши дни, когда искусственное взращение волос стало доступным каждому лысому. Большое, без единой морщинки лицо скрывало возраст — я бы не рискнул дать ему больше сорока, учитывая, что до сорока сейчас лысеют сравнительно редко.

— А вы не из разговорчивых, — сказал он после паузы — тоже меня рассматривал.

— Жду. — Я дернул плечом. — Спрашивать, зачем я вам нужен, бессмысленно. Я это знаю.

— Отлично. Люблю здоровый лаконизм, когда он не тормозит разговора. Мне нужен космический летчик для доставки специальных грузов на Планету. Хороший профессионал, знающий свое дело и не страдающий любопытством к тому, что не входит в его компетенцию.

— Иначе говоря, не задающий вопросов: каких грузов, с какой целью и кому адресованных. Понял вас.

— Тем лучше. Оплата, втрое превышающая вашу оплату на государственных рейсах и вдесятеро ваши отпускные. После полета и возвращения — двухнедельный оплачиваемый отдых. Королевские условия.

— Допустим, что я согласен, — сказал я. — К чему же мы приходим?

— К проверке, дружок, к проверке. И должен сказать, что кандидаты на секретную службу проверяются у нас особенно строго.

— Меня уже проверяли, — отмахнулся я.

— Знаю, — сказал он и поднялся во весь свой двухметровый рост, — то были цветочки, а теперь вы полакомитесь ягодками.

Все стало ясно: я был нужен Уоррену как бывший космический летчик Лайк, а бывший космический летчик Лайк требовался как зеркало, перед коим собирались поставить меня. Здесь мне могло очень не повезти, если моя легенда не будет в чем-то соответствовать образу, извлеченному из бездонных архивов службы безопасности.

Комната, куда меня привели, меньше всего напоминала камеру пыток. Скорее кабинет врача-диагноста с кибернетическим устройством для проверки всяческих хвороб пациента. И кресло было врачебное, в меру удобное, в меру пугающее, с хитроумным венцом над головой сидящего и отводными от венца змейками-шлангами. Без змеек он чем-то напоминал театральную корону, но надевался мягко, как шляпа, плотно охватывая голову незаметными и неощутимыми присосками-датчиками.

Уоррена не было, он куда-то исчез по пути, передав меня трем ассистентам или лаборантам в белых медицинских халатах. Один из них подогнал мне венец, другой встал у экрана со стрелкой, несколько раз нажал на какой-то рычаг, проверил ход стрелки — она тотчас же легла поперек, соединив синюю и красную точки, расположенные как двенадцать и шесть на часовом циферблате.

— Шприц, — сказал третий, лица его я не запомнил — только улыбку, вежливо-равнодушную и необязательную. Психиатр, решил я. Шприц, значит, химия и, вероятно, глизол.

— Больно не будет, не бойтесь.

Я пожал плечами:

— Почему вы решили, что я боюсь? Я не в застенке, надеюсь?

Он, не реагируя на реплику, молча ввел мне в вену прозрачное содержание шприца. Боли действительно не было — так, легкий жар в крови, когда чем-нибудь возбужден или взволнован. Потом расслабленность, но без обморока. Впрочем, я его симулировал. Закрыл глаза и бессильно опустил руки.

— Отвечать будете коротко, не обдумывая ответа.

Я промолчал.

— Сознание уже подавлено, — сказал человек у экрана со стрелкой.

— Подавлено, — кивнул второй, и тут же последовал вопрос: — Вы родились в зоне СВК?

— Да.

— Где?

— На севере Системы.

— Вы разведчик ОСГа?

— Что такое ОСГ?

— Объединение свободных государств. Повторяю вопрос. Вы разведчик ОСГа?

— Нет.

— Кто же?

— Бывший космический пилот на рейсах Планета — Луна — Вторая Планета.

— Лайк?

— Да.

— Как стрелка? — спросил психиатр, по-видимому, у ассистента, стоявшего сзади.

— Все ответы на синей точке.

— Значит, правда.