Один из гигантов посмотрел вверх, когда пламя прошло по половине его спины. Другие не обращали внимания ни на что, продолжая уничтожать Железных Рук. Они давили легионеров под ногами, поднимали их и разрывали на части. Когда «Железное Пламя» поднялось над посадочной площадкой, один из ящеров извернулся и ударил Атракса хвостом. Удар раздавил дредноута. Внутри корпуса атомантический дуговой реактор получил критические повреждения, что привело к катастрофическому исходу. На несколько мгновений всё перед глазами Дарраса исчезло в ослепительной вспышке. Когда свет погас, то Атракса не стало, а взрыв реактора уничтожил нижнюю половину ящера. Чудовище прожило ещё мгновения даже тогда, когда его потроха падали на землю. Он бездумно бушевало, всё ещё пытаясь пожрать добычу, а затем затихло.

Это тоже была своего рода победа. Но затем к уцелевшим ящерам присоединился их стоявший за стеной собрат, а другие уже поднимались по склонам. Время для оставшихся на базе Железных Рук вышло. Битва закончилась. Клыки и когти разорвали надежду.

Катигерн поднял ударный корабль в крутом подъёме, разгоняя двигатели. Он выстрелил из всех передних орудий в одно время. Сдвоенные тяжёлые болтеры на корпусе, лазерные пушки на крыльях и тяжёлое хвостовое орудие выпалили разом. Бросившееся на них чудовище, желавшее скорей схватить новую добычу, исчезло в расходящемся с грохотом шаре крови и огня. «Железное Пламя» прошло через густое облако рваной плоти. Затем оно вылетело из него и начало подниматься выше, лететь быстрее.

Недостаточно высоко. Недостаточно быстро.

Гигант протянулся обеими лапами и ударил прямо по кораблю.

Когда день сошел в могилу, и явилось каменное солнце, затапливающее землю холодом мертвого мрамора, Каншелл посмотрел на Танауру. Женщина не отреагировала, стоя, как вкопанная, на одном месте — но затем шаги великих ящеров зазвучали ближе, и островок спокойствия исчез. Лихорадочное безумие вернулось, и Агнес, колеблясь, сначала взглянула на стену, а затем вниз по склону. Йерун ощутил панику, рожденную нерешительностью: не было ясного пути, понимания, чего требует долг, и в любой момент их могли растоптать или сожрать.

Прибывали новые чудовища, твари столь огромные, что Каншелл снова ощутил касание величия — и заплакал от того, что оно приняло формы столь ужасные.

— Возвращаемся, — решила Танаура и припустилась вниз по склону, направляясь к небольшому просвету между хищниками. Сервам сопутствовала удача — или отблески ауры последней ступени ритуала, — так что ни один из ящеров не заметил их. Рептилии были заняты пожиранием друг друга или сильно поредевшей толпы колонистов, добровольно отдающих себя на съедение.

— Почему? — крикнул Йерун, стараясь не отставать.

— Здесь битва окончена, а в поселении, возможно, ещё нет.

Больше они не разговаривали, только, как и прежде, дергано останавливались-срывались с места-бежали-прятались среди ног и мимо щелкающих пастей. Но теперь кое-что изменилось — по пути к базе Каншелл кипел от гнева, стремясь отомстить Ске Врис, у него была задача, позволявшая сосредоточиться и не думать об окружающих ужасах. Сейчас у серва не имелось целей, только ужас и жажда избежать его клыков хотя бы на ещё один удар сердца. Йерун следовал за Агнес, но поддерживало его лишь одно — вера в Императора.

И этого хватало.

Каншелл не отчаивался, зная, что каждый шаг, сделанный им в борьбе с нечестивыми врагами Императора, становится праведным свершением. Если в следующую секунду он погибнет, то умрет как истинно верующий — возможно даже, станет мучеником, хотя и невозможно представить, как кто-нибудь сможет узнать о произошедшем на Пифосе.

За спиной сервов раздавался грохот войны и уничтожения: богочудовища атаковали базу.

Довольно далеко спустившись по склону, они с Танаурой услышали знакомое завывание двигателей «Громового ястреба», и сердце Йеруна радостно забилось. Поражение не было полным, рота всё ещё могла крепко бить врага. Раздалось яростное, полнокровное рычание орудий «Железного пламени», и Каншелл понадеялся, что отмщение прокатится по всей ширине холма, положив конец ужасающей жизни вокруг. Серв не боялся гибели в этом огне, надеясь, что ему суждена достойная смерть от оружия легиона, а не терзания в зубах рептилии.

А потом раздался могучий удар, и рев двигателей превратился в прерывистый визг. Пушки замолчали, и самолёт пронесся над сервами, снижаясь и волоча за собой огненный хвост. Йерун заметил «Громовой ястреб» лишь краем глаза, они с Агнес продолжали спасаться от рептилий-убийц, наседающих со всех сторон. Затем спереди донесся грохот, перешедший в бедственный скрежет, и ночь осветилась ярким, горячим сиянием новой катастрофы. Отклонившись в сторону, Танаура побежала в направлении взрыва, и Каншелл сделал то же самое. Он уже не следовал за женщиной, оба серва спешили к вновь обретенной цели — место падения «Железного пламени» стало их следующим полем боя. Слуг легиона призывал долг.

В потоке дикой ярости что-то изменилось, и некоторые твари зашагали в том же направлении. Они также услышали призыв, зов многочисленной и беспомощной добычи.

Даррас бил ногами в смятую дверь десантного отсека, пока она не подалась. Сидевший рядом Катигерн пытался высвободиться из хватки искореженного пульта управления, правая рука пилота безвольно свисала вдоль туловища. «Железное пламя» врезалось в землю носом, с достаточной силой, чтобы смялась передняя часть фюзеляжа и треснула броня на одном из бортов.

— Помощь нужна, брат? — спросил Даррас, помедлив у переборки.

— Сам справлюсь, посмотри, как там остальные.

Это означало: «посмотри, как там астропатесса». Их боевые братья пережили бы и худшее крушение, а Катигерн смог вполне прилично уменьшить угол падения корабля, несмотря на почти полную потерю управления. Корпус «Громового ястреба» не развалился на куски.

Но сержант чуял запах дыма.

Войдя в десантный отсек, он обнаружил, что Железные Руки выбрались из фиксирующих креплений и занимают позиции у боковой двери. Казалось, что её удастся открыть без лишних усилий. Эрефрен, не шевелясь, сидела на месте, и Даррас, проклиная всё на свете, направился к ней.

Заговорив, астропатесса заставила легионера вздрогнуть.

— Я в порядке, сержант, — Ридия едва шевелила губами, но на лбу у неё собирались морщины от невидимых усилий. Космодесантник понял, что женщина ведет какое-то ментальное сражение. — Сколько ещё до цели?

— Мы примерно на полпути. Ваше соединение улучшается?

Эрефрен кратко и напряженно кивнула в ответ. Однако же, когда астропатесса заговорила, то показалось, что усилия, необходимые для взаимодействия с реальным миром, помогли ей собраться.

— Оно хочет, чтобы я заблудилась в умозрительных образах варпа. Хватка аномалии сильна.

— Не вижу, как здесь может помочь дальнейшее приближение к ней.

— Я обладаю собственной силой, — на мгновение Ридия умолкла, словно пловец, сражающийся с внезапной волной, и затем продолжила. — Обучение астропатов ограничивает использование наших способностей до разрешенных пределов, но я верю, что способна на большее. Но на расстоянии ничего сделать нельзя — я смогу сыграть с объектом по своим правилам, только если прикоснусь к нему.

Эрефрен разговаривала совсем не так, как подобает послушному санкционированному псайкеру, но Даррас понял, что это его не волнует. Строгие взгляды, которых сержант придерживался до нынешних пор, те, что вбили клин между ним и Гальбой, теперь оказались бесполезными в этой войне. Отказаться от любого доступного оружия в битве против сил, способных украсть небо, значило признать поражение.

К нему подошел Катигерн, двигавшийся уверенно и быстро, не обращая внимания на бездействующую правую руку.

— Откуда идет дым? — спросил Даррас у пилота.