— Из-за чего?

— Да из-за всего. И ничего одновременно. Иногда мне кажется... Возможно, мы не подходим друг другу. — Леви чуть замешкался, но потом добавил: — Он не мой bashert.

Доминик оперся локтями о барную стойку. И не упустил, как Леви обвел взглядом плечи и бицепсы, натянувшие черную ткань облегающей футболки.

— Твой кто?

— Это на идиш, — произнес Леви после затянувшейся паузы. — Означает «суженный» или «предначертанный судьбой». Это слово применяется во многих смыслах, но чаще всего как «родственная душа».

— Ты веришь в родство душ? — удивленно спросил Доминик. Как-то не вязалось это романтическое убеждение с таким практичным и деловым мужчиной, сидевшим перед ним за стойкой.

— Верю ли я в то, что люди могут дополнять друг друга так идеально, что в итоге становятся одним целым? Да. Вовсе не обязательно, что у каждого есть лишь одна половина. Но если короче, мы со Стэнтоном в эту категорию не входим. Он знает, почему я хотел стать полицейским, почему никакое другое дело не принесет мне удовлетворения, и все равно хочет, чтобы я уволился. Стал тем, кем не являюсь.

Леви выловил апельсиновую кожуру и принялся теребить ее, процарапывая ногтем большого пальца.

— И ведь я занимаюсь тем же самым. Пытаюсь его изменить. Я хочу, чтобы он был человеком, готовым принять ежедневный риск, которому подвергается его партнер на работе, а Стэнтон им никогда не станет. С моей стороны нечестно требовать это. — Он допил остатки коктейля и бросил цедру в пустой стакан. — Можно мне просто двойной бурбон? Чистый.

Доминик заменил пустой стакан и оставил Леви наедине с выпивкой, чтобы закрыть пару счетов и смешать несколько коктейлей. Когда он вернулся к Абрамсу, третий стакан был так же пуст, как и предыдущие два.

Доминик заменил его на простую воду.

— Пока ты не выпьешь это, следующий не получишь.

Леви нахмурился, но спорить не стал.

Доминик ни разу не видел Абрамса пьяным и не знал, в кого он превращался — в нытика, ворчуна или искателя приключений на задницу, как и не знал, сколько нужно бурбона, чтобы довести его до такого состояния. Детектив уже был заметно навеселе: глаза остекленели, щеки раскраснелись. Одной рукой он подпирал голову.

— Ты всегда был таким здоровым? — Сейчас Леви разглядывал Доминика более откровенно, чем полчаса назад.

Привыкший к подобным комментариями и вопросам, Доминик лишь пожал плечами.

— Можно сказать и так. В классе я точно был выше других.

— И, наверное, школьная звезда в каком-нибудь спорте, — пробормотал Леви, обращаясь к стакану с водой. — В футболе?

— В борьбе. К футболу особо не тянуло.

Леви недоверчиво на него вылупился.

— И ты считаешь, я поверю, что ты вообще не играл в футбол?

Доминик вздохнул. Он прекрасно понимал такую реакцию. Типичное телосложение спортсмена-качка привлекало внимание одних и отпугивало других, но выводы насчет предпочтений Доминика все делали одинаковые. И Леви тут винить не за что, как и тех женщин, которые поздним вечером, завидев идущего по улице Доминика, предпочитали перейти на другую сторону. Но легкий укол разочарования Руссо все же ощутил.

— О-о-о, ну когда-то я был этим серьезно увлечен, — беспечно сказал он. — И не только футболом. Баскетбол, бейсбол, хоккей... Да, блин, даже гольф. Я болел всем, на что можно делать ставки. Только больше меня интересовал выигрыш, а не сам спорт.

Леви озадаченно склонил голову.

— Я патологический игрок, — Доминик старался говорить безразлично, словно это пустяковое дело, хотя в действительности все было совсем наоборот. Но Леви поделился своей проблемой, и Доминику хотелось отплатить тем же. — Я уже несколько лет в завязке, хотя как с этим в принципе можно завязать?

Леви выпрямился и опустил руку на стойку.

— Ты лудоман, который живет в Вегасе? По-моему, это то же самое, что закодированный алкоголик, живущий рядом с баром.

— Я здесь вырос. Вся моя семья живет в этом городе. И если я уеду, жить без поддержки близких будет столь же рискованно, как и здесь в окружении казино. Поэтому я остался. Просто стараюсь избегать триггерров... Вроде профессионального спорта.

Леви вперился в него взглядом. Испытывая дискомфорт под таким пристальным вниманием, Доминик слегка подтолкнул к детективу стакан с водой. Леви одним глотком осушил его до дна и опустил на стойку, тыльной стороной ладони вытерев рот.

— Я все разрываюсь между двумя мнениями: либо у тебя стальные яйца, либо ты сумасшедший.

На лице Доминика появилась широкая улыбка.

— Восприму это как комплимент, — он налил еще одну порцию двойного бурбона.

Леви улыбнулся и поднял бокал за него.

К толпе у барной стойки присоединилась еще одна пара, но Доминику очень не хотелось прерывать разговор. Он поймал взгляд своей напарницы Аманды, без слов умоляя помочь. Та сперва рассердилась, но взглянув на Леви, сделала какие-то свои выводы и незаметно показала большой палец, отходя к прибывшим гостям.

Что ж, переубеждать ее Доминик не собирался, пусть думает что хочет. Он обернулся к Леви.

— Ты, наверное, тоже в школе был спортсменом? Думаю... — Однозначно не командный спорт. Нет, что-то одиночное, позволяющее реализовать силу и ловкость детектива. — Плавание? Легкая атлетика?

Леви резко рассмеялся, поперхнувшись выпивкой. Озадаченный Доминик протянул ему пару салфеток.

— Боже, нет. Это... — Леви жестом обвел свое тело, — это недавнее усовершенствование. В детстве я был кожа да кости. В любом спорте абсолютный лузер. И поверь мне, оказаться тощим геем, да еще и евреем в старших классах — не самая радужная перспектива.

Доминик поморщился. Леви заметил это и покачал головой.

— Я не на жалость давил. У меня были хорошие друзья, замечательная семья. Я неплохо учился. Да, были хулиганы, но другим доставалось намного больше. — Абрамс глотнул еще бурбона. Сейчас он пил гораздо медленнее, чем раньше. — Я всегда мечтал стать полицейским... Детективом, как в книжках. Но понимал, что для такого, как я, это нереально.

— И что же изменилось? Ведь очевидно, что-то случилось.

Леви медлил с ответом. Его слегка штормило, взгляд был расфокусирован. Скоро Доминику придется прекратить его пьянку, если детектив не сделает этого сам.

— На меня напали, — в итоге ответил Леви, и Доминик сразу пожалел о своем вопросе. — Это произошло в колледже. Какие-то гопники набросились на меня на парковке возле гей-бара и избили до полусмерти. Я очнулся уже в больнице... До сих пор не знаю, как там оказался.

— Господи. — Все внутренности Доминика скрутило.

Леви не сводил взгляда со стакана, тихо продолжая свой рассказ.

— Но отношение полицейских, когда они брали у меня показания, было еще хуже. Им было просто... плевать. Вообще. Вслух, естественно, никто ничего не говорил, но они всем своим видом показывали, что я это заслужил. Может, из-за того что был геем или слишком слабым, чтобы дать отпор. Не знаю. Но мне казалось, будто меня еще раз избили.

Он прервался, осушил стакан и толкнул его Доминику.

— Тогда, я впервые в жизни очень сильно разозлился. — Сейчас Леви говорил слегка невнятно. — Несколько недель меня душила ярость. Я ненавидел тех полицейских, избивших меня ублюдков и себя за то, что был слабаком. Ни о чем другом я больше не мог думать. Оценки снизились. Я на всех срывался.

Доминик и раньше слышал подобные истории от сослуживцев, которые с трудом приспосабливались к гражданской жизни после командировок в горячие точки: неуравновешенность, срывы при малейшей провокации, бессильная ярость, которая усугублялась, не находя выхода.

Сам Доминик никогда такого не испытывал. Никакой злости, только... пустоту. Потерю ориентиров. Для него, в итоге, это оказалось опаснее, чем гнев.

— Жена нашего раввина гражданка Израиля, там она отслужила в армии. — Леви не поднимал на Доминика глаз с самого начала своей истории. — Именно она предложила мне попробовать крав-мага. И это единственное, что помогло... Не только потому, что сделало сильнее и научило себя защищать. Это дало выход всему тому гневу, который меня пожирал.

Доминик сомневался, стоило ли наливать Леви еще. Детектив был пьян — слишком пьян, иначе не стал бы все это рассказывать. Еще одна порция может стать перебором. С другой стороны, Леви казался таким измученным, что смотреть больно.

Доминик налил еще, в последний раз.

Подняв выпивку, Леви сказал:

— Хотя от гнева до конца избавиться не удалось. Он изменил все в моей жизни. Мне пришлось переехать из Нью-Джерси, потому что я просто не мог больше находиться там, где все напоминало о случившемся. Я устроился в Управление полиции Лас-Вегаса, ведь меня сводила с ума мысль о тех, кто испытал то же, что и я. Я практически перестал доверять людям. Даже спустя столько лет неважно, насколько я счастлив, — во мне постоянно живет частица этой гребаной ярости. — Леви опрокинул все залпом. — Думаю, по этой причине я убил Дейла Слейтера.

У Доминика отвисла челюсть. Абрамс вцепился трясущейся рукой в стакан.

Вот, значит, почему Леви сегодня пришел бар. Не из-за трудностей с расследованием или очередной ссоры с парнем... Он пришел, чтобы напиться до чертиков и выложить все малознакомому человеку, потому что ему было стыдно. Боже, Доминик был на его месте.

— Я был собран и спокоен, нажимая на спусковой крючок, — продолжил Леви, не давая ему даже ответить. — Я был в ярости.

— Ну еще бы, — вставил Доминик. — Он угрожал жизни ребенка. Любой, кто оказался бы на твоем месте, разозлился. Это инстинкт.

Леви наконец поднял глаза, в которых кружился водоворот эмоций из страха, отчаяния и стыда.

— Когда позвонил «Семерка пик», он спросил, понравилось ли мне убивать.

— Понравилось?

Леви даже не вздрогнул от вопроса.

— Не знаю. Но я точно от этого не в восторге. И кайфа никакого не испытывал. На мгновение, когда Дейл упал, я почувствовал... Удовлетворение.