Внимание!

Текст, предназначен только для ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствие с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления ЗАПРЕЩЕНО. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Перевод: Василиса

Вычитка: Мария

Русификация обложки: Кира

Медвежья кровь

1994 г.

Бледная и слабая, девочка лежала на белых простынях такой громадной кровати, что на ее фоне ребенок выглядел совсем крошечным. Армейская фуражка цвета хаки, надвинутая на лоб, подчеркивала нездоровый желтоватый оттенок ее кожи, но Лиззи никогда бы с ней не рассталась. Папа подарил ей эту фуражку, а Лиззи была папиной дочкой. Папа сказал, что фуражка сделает ее такой же сильной, как он. Она должна была быть сильной, потому что чувствовала себя такой слабой.

Ее громадные карие глазища осматривали комнату, в которой она находилась последние две недели. Абсолютно белые стены, унылый натюрморт на стене, на который она уже устала смотреть, капли дождя медленно катятся по стеклу всегда закрытого окна. Она так устала. Трубки в носу, капельница в руке, боль повсюду.

Где же мама и папа? Когда она просыпалась, обычно кто-то из них дежурил в кресле у ее кровати. Хотя сейчас это не имело значения, она все равно не могла долго держать глаза открытыми. Она сейчас заснет, а когда проснется, родители будут рядом. Хорошо, если она проснется. Лиззи слышала, что говорил доктор, и она знала правду — она может скоро умереть.

Это было не так уж плохо. Если она умрет, то отправится к ангелам, и вся ее боль наконец закончится. Но папа все время говорил, что ей нужно сражаться, а мама… мама будет плакать…

Год за годом цикл продолжался. Шесть или восемь месяцев ремиссии, если Лиззи везло, а затем снова в больницу. Облучение. Химиотерапия. Боль.

Лиззи жила в постоянной боли. Постоянная тошнота от лекарств. Синяки по всему телу и раны от капельниц. У нее было так много поясничных пункций, что она перестала их считать. Они искали и искали донора костного мозга, но у Элизабет была четвертая группа крови с отрицательным резусом, так что шансы найти ей донора были примерно такими же, как если бы ее сбил мотоцикл в церкви.

Она подслушала, как ее родители обсуждают, стоило бы завести еще одного ребенка, который, вероятно, мог бы стать донором, после чего у Лиззи случился истерический припадок. Она ни за что не позволит им привести в мир еще одного ребенка, если ему будет угрожать такой же ад при жизни.

Единственная хорошая вещь, которая хоть как-то примиряла ее с окружающими, была возможность дистанционного обучения. К тому времени, когда ей стало четырнадцать, она уже закончила среднюю школу и начала учиться в колледже.

Лиззи собиралась стать врачом. Именно она найдет лекарство от рака. Потому что никто не должен страдать так, как она.

Каким-то чудом в 2004 году у нее наступила ремиссия, которая длилась почти два года. За эти два года она получила степень бакалавра в колледже. К сожалению, в тот год, когда она закончила колледж, судьба нанесла их семье еще один сокрушительный удар — не стало матери Лиззи. Инфаркт. Ничего не предвещало такого конца, мама никогда не испытывала проблем с сердцем, а потом — раз — и ее не стало.

Элизабет и ее отец стояли на краю открытой могилы, когда гроб медленно опускали в землю. Лиззи хотела взять отца за руку, но он стоял неподвижно вытянувшись, как на параде, сложив руки за спиной. Слезы тихо катились по ее щекам, в то время как лицо Патона Монтроуза окаменело в неподвижной, суровой маске.

Хотя Элизабет всегда была близка со своим отцом, потеря матери вместо того, чтобы объединить их, вбила клин между ними, который Лиззи так и не смогла преодолеть. Патон Монтроуз стал генералом, далеким и холодным. Он относился к ней как к солдату, а не к дочери. Но у Элизабет была цель, хотя она и понимала, что получить высшее образование для нее будет вдвое трудней, чем для здорового человека.

Она сосредоточилась на учебе и видела «генерала» только по выходным. Лиз начала скрывать свои рецидивы от отца, она не хотела казаться слабой в его глазах. Если он не знал, что ее ремиссия закончилась, чьи это были проблемы? Временами она думала, что он все же знал…

Февраль, 2010 г.

Элизабет Монтроуз повесила трубку и села на край кровати. Как это типично для ее отца: назначить дочери встречу через своего секретаря. Ее вызывали в логово льва.

Когда Лиззи была маленькой девочкой, она была исключительно папиной дочкой, но все изменилось после смерти матери. Элизабет шесть долгих лет боролась с лейкемией собственными силами, а полковник Монтроуз предпочитал этого не видеть. Он стал далеким и холодным, совсем не тем человеком, которого она знала, когда была маленькой девочкой.

Полковник Монтроуз отдал всего себя карьере и стал генералом Монтроузом, но семья перестала быть семьей. Во всяком случае, то, что осталось от их семьи.

Элизабет сейчас редко его видела. Что он мог от нее хотеть? Почему назначил встречу в офисе? Пожалуй, единственным способом узнать, что он хотел, было посещение его офиса.

Нервно вытерев повлажневшие ладони, Элизабет встала и пошла в ванную, ужаснувшись своему побледневшему лицу в зеркале. Независимо от того, как долго она оставалась в ремиссии, Лиз никогда не теряла болезненную бледность. Огромные карие глаза смотрели на нее с бледного лица, темно-каштановые локоны торчали во все стороны. Может быть, поэтому ее кожа выглядела такой бледной? Потому что ее волосы были такими темными, почти черными, но она не решалась их покрасить. Ее волосы выпадали несколько раз из-за химиотерапии, и Лиз боялась повредить их, когда шевелюра все же отросла. Может быть, у нее паранойя? Но она имела право.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Теперь она была здорова. Девять месяцев в ремиссии. Все шло хорошо. Она защитила докторскую диссертацию и разослала резюме. Вскоре у нее будет работа, ее мечты исполнятся. Она найдет лекарство от рака. Она была уверена в этом, не зря же она получила образование. Так ведь?

Элизабет отодвинулась от раковины, быстро разделась и встала под душ. Ей некогда расслабляться, если она собирается добраться до Форт Кэмпбелл к одиннадцати часам.

Для встречи с отцом Элизабет выбрала деловой костюм, темно-серого цвета, с юбкой-карандашом длиной чуть выше колена. На ней была бледно-розовая блузка, которая, как она надеялась, придаст ее лицо хоть какие-то краски, и простые черные туфли на высоком каблуке. Она собрала волосы в элегантную французскую косу и наложила минимальный макияж.

Лиз подняла свой мобильник и бросила его в сумочку, схватила портфель и направилась к двери.

Ей понадобится около часа, чтобы добраться до базы, к счастью, на проселочных дорогах, по которым она будет ехать, практически не было движения, ибо Лиз нервничала до чертиков.

Ее маленькая «хонда» покорно съедала милю за милей, Лиз включила приемник и настроила его на волну кантри, а Форт Кембелл неумолимо приближался. Она не видела своего отца с Рождества, и это было катастрофой.

Остановившись у КПП, Элизабет вытащила водительские права из своего кошелька и передала дежурному сержанту.