У меня бумаги выпали из рук, и разлетелись по полу. На пороге стояли Валентина и Николай.

- Так, так, - протянул последний, - попалась, птичка. Что это мы тут делаем?

- Я же говорила! – вскрикнула Валентина, - она не та, за кого себя выдаёт.

- Тихо, - Николай быстро подошёл ко мне, поднял с пола бумаги, пробежал по ним взглядом, потом вскрыл сейф, и

сунул нос в него.

- Судя по тому, что все деньги на месте, тебе нужны были только бумаги. А ну отвечай, чего ты тут разнюхиваешь?

- Хоть пытайте, не скажу, - прорычала я.

- Пытать? – прищурила глаза Валентина, - а что? Отличная идея.

- Замолчи, - рявкнул Николай, и подошёл ко мне вплотную, -

послушай, детка, я же тебя сейчас пристрелю к чёртовой

матери. Если ты не ответишь...

- Неужели, если я буду умницей, и отвечу, вы меня отпустите? – закатила я глаза, - верится с трудом.

- Заткнись, сука! – взвился он, и со всей силы ударил меня кулаком по животу.

У меня от боли всё внутри съёжилось, чтобы не упасть, я ухватилась за шкаф, и, пытаясь отдышаться, подняла глаза на эту сволочь.

- Если вы со мной что-нибудь сделаете, мои мужчины вас в порошок сотрут.

- Да что ты говоришь? Да кто ты такая?

- Кто я такая? – выпрямилась я, - я та, которая не пройдёт мимо беспомощного ребёнка, которая хочет всем добра. Я всё знаю о том, что вы обобрали ребёнка.

- О каком ребёнке речь? – подала голос Валентина.

- О вашей родной племяннице, - ответила я, - о Фриде.

- Ах, ты дрянь! – воскликнул Николай, - а ты, значит, любитель? Где Фрида?

- Так я вам и сказала! Чтобы вы её убили?

- Твоя жизнь в обмен на жизнь Фриды.

- Что ты мелешь, идиот? – зашипела Валентина.

- Не переживайте, - одарила я её ангельской улыбкой, - он не собирается меня отпускать, он только хочет получить девочку.

- Сука! – припечатал Николай, и опять врезал мне, потом перекинул меня, от боли практически теряющую сознание, через плечо, открыл какую-то дверь, и, со словами:

- Посиди тут, может, одумаешься, - и швырнул меня, как я потом сообразила, считая рёбрами ступеньки, в подвал.

Спуск был крутой, минут пять я летела, благодарение Господу, что шею не свернула, но, приземлившись, почувствовала боль в рёбрах. Кажется, я себе опять что-то сломала.

Впрочем, рёбра я себе уже ломала не раз, это для меня уже

стало привычным делом.

Я попыталась встать на ноги, но, ощутив дикую боль в животе, рухнула на пол, и вся сжалась, подобрав под себя ноги.

Эх, если бы я могла позвонить Диме, но сотовый остался в сумке, а сумка наверху. Это было последнее, о чём я успела подумать, прежде чем потерять сознание.

... шум воды, он был таким манящим... я медленно шла по мягкому газону, вслушиваясь в звуки воды. Как я люблю воду, люблю смотреть на море, люблю смотреть на дождь...

... в падающих струях воды есть что-то таинственное, магическое, гипнотическое...

... представший мне водопад был таким красивым, где-то рядом хлыстал дождь, он, наконец, настиг меня, и я почувствовала... я ничего не почувствовала. Я не чувствовала дождя...

- Боже мой! – услышала я вполне реальное, и открыла глаза.

- Ева! – выдохнул Дима, - ты пришла в себя.

- Слава Богу! – воскликнул Максим, и схватил меня за руку, - как ты?

- Фигово, - сказала я честно и откровенно, - я ещё сплю? Последнее, что я помню, это подвал Киселевых.

- Всё верно, - вздохнул Дима, - но ты не спишь. Я понял, что тебя прихватили, когда включился свет в кабинете, и вызвал его, - кивнул он на Макса.

- Выпороть тебя мало, - воскликнул Максим, - обманули меня,

влезли в дом к опасным преступникам. Два безобразника! Вы мне такую операцию сорвали! Вика, тебе предстоит долгий и серьёзный разговор с моим начальником.

Я невольно застонала, и закусила губу. Да, Григорий Матвеевич выскажет мне всё, что обо мне думает, на худой конец, в психушку запихнёт, как особу крайне неуравновешенную, и опасную для общества.

- А ваш психиатр её ещё не проверял? – услышала я знакомый бас, хрюкнула, и натянула на голову одеяло.

- Как она? – раздался мужской голос уже в палате, наверное, это врач.

- Очнулась, - сказал Максим, - только под одеялом прячется.

- А зачем, душа моя, мы под одеялом прячемся? – ласково

спросил доктор, а мне не понравился его тон.

- Вы, случайно, не психиатр? – подозрительно спросила я.

- Нет, я травматолог. А вы хотите психиатора? Мне предлагали вам этого врача приставить.

- При чём в срочном порядке, - возник за спиной медика

Григорий Матвеевич, - на эту особу нужно смирительную рубашку надеть.

- Давайте, давайте, пинайте меня, - закатила я глаза, - это ваше любимое занятие.

- Ну же, успокойтесь, - улыбнулся доктор, и погрозил мне пальцем, - а то в самом деле психиатора приглашу.

- Что со мной? – спросила я.

- Сотрясение мозга, перелом рёбер, и ушибы. И никаких последствий после выкидыша.

- Доктор, я же вас просил, - воскликнул Макс.

- Ой, простите, совсем из головы вон.

- Подождите, подождите, - схватила я за руку врача, - какой выкидыш? Вы о чём?

- Вы беременны были, на очень маленьком сроке. И в результате падения с лестницы, а, может, вследствие удара, что вам нанёс преступник, у вас случился выкидыш.

- Боже мой! – прошептала я, а по щекам потекли слёзы.

- Малыш, - схватил меня за руку Максим, - не переживай, у нас будут ещё дети.

- Если бы я сразу сбежала, когда ещё в городе была...

- Нормальный человек сказал бы, если бы я в это не полезла, - тут же отреагировал Григорий Матвеевич.

Максим бросил на него такой взгляд, что тот тут же замолк.

- Не переживай, - поцеловал мои пальцы Максим, - эта сволочь ответит за это. Я отбивную из него сделал, и посадил в самую лихую камеру. Его счастье, если до суда доживёт.

- Не надо так, - вздохнула я.

- Мать Тереза, твою мать! – выругался генерал.

- Расскажи мне всё, - попросила я.

- Что рассказать?

- Это Валентина убила Валерию и Веронику?

- Давай потом поговорим.

- Макс!

- Спи, сладкая моя, тебе поправляться надо.

Он мне ничего не рассказал. Приходил, целовал, приносил всякие вкусности, приготовленные Анфисой Сергеевной, говорил о чём угодно, только не о деле. Не иначе, как Григорий Матвеевич попросил его меня помучать.

И наконец-то меня выписали. Приехала маман с папой, посмотрели на мою подбитую физиономию, и покачали головой.

- И когда ты угомонишься? – спросила маман.

- Боюсь, что никогда, - улыбнулась я им.

- Негодница, - воскликнула маменька, больше у неё не нашлось слов, чтобы высказать своё возмущение.

Едва переступив порог, я помчалась в детскую, и с ходу подхватила Лизаню на руки.

- Они такие милашки, - сказала стоявшая рядом Фрида, - и вам идёт быть матерью.

- Правда? – улыбнулась я ей.

- Конечно, - кивнула она, - когда я вырасту, обязательно рожу. Вы простите меня?

- За что? – безмерно удивилась я.

- Вы пострадали из-за меня, ребёнка лишились.

- Ох, Фрида. Не было б тебя, я бы всё равно во что-нибудь да влезла бы. За мной неприятности шлейфом тянутся.

- Ходячая неприятность? – захихикала Фрида, и, заметив моё вытянувшееся лицо, воскликнула, - это не я сказала, а друг вашего мужа, с такой, дьявольской фамилией.

- Сатаневич, - скрипнула я зубами, - ну, погоди, Андрюшенька, придёшь ещё сюда пирожка с рыбой отведать, паршивец.

- А он, знаешь, как тебя назвал? ГМН.

- Что это такое? – ошалела я.

- Расшифровывается как, гроза мирного населения. Ой, - Фрида прикусила губу, - наверное, это некрасиво, что я тебе тут всё рассказала.

- Ничего, - приободрила я девочку, - ты просто непосредственная. А Андрея я прикончу.

- Я вам ничего не говорила, - воскликнула воспрянувшая духом

Фрида, и взяла на руки Леню.

- А где Саша?

- Она вышла попить, сейчас вернётся. А Октябрина Михайловна уехала в Лондон, и Василису увезла. Она вопила