Он убил его позже, хотел отобрать драгоценность, но не

успел. Подошли мы с Димой, и забрали часы. Георгий попытался воспротивиться такому раскладу, но не мог же он просто забрать у нас часы. И так Ян Владимирович открыл охоту на меня.

Всё бы ничего, но мы с Димой вмешались в это дело, и Ян

Владимирович, любивший меня всю свою жизнь, решил меня убить.

Да, план был отличный, только глупый, и весьма неудачный.

Он хотел получить меня, ослеп от своей любви, а потом понял, что от меня надо избавляться.

Честно говоря, я чувствую боль.

Я так хорошо знала этого человека, столько лет проработала под его началом, и только теперь узнала, какая это сволочь.

Эпилог.

Я не хотела идти на суд, не хотела больше встречаться с

Табардеевым. Но пришлось.

Я была главным свидетелем, и Ян Владимирович всё время смотрел на меня, отчего мне было весьма неуютно.

Дима тоже в этом участвовал, ведь он пострадавшее лицо и свидетель в одном флаконе.

Когда судья дал Яну Владимировичу последнее слово, он встал

и тихо произнёс:

- А мне всё равно. Теперь уже всё равно. Без самой потрясающей женщины на земле мне нет жизни, и мне наплевать, сколько людей я убил. Я это сделал для того, чтобы видеть счастливый блеск в больших, красивых чёрных глазах. Прости, Вик, ты оказалась не такой, какой я тебя себе представлял, - он посмотрел на меня и горько вздохнул, - даже лучше, что ты такая, добрая и справедливая.

И тут он, никто даже ничего сделать не успел, схватил со стола стакан с водой для адвоката, разбил стакан и осколком полоснул себе по горлу.

Началась суета, лишь я одна сидела и смотрела, как он

обливается кровью. Я знала, что это конец. Он больше не

причинит никому вреда.

Ян Владимирович умер, и отвечать за всё содеянное теперь придётся Тимьянову. Он получил пожизненное заключение, и отбыл в колонию, а нашей родной милиции, вернее, одному её представителю, с которым я каждый день встречаюсь в постели, предстоит долгая и муторная работа.

Эти гаврики таких дел наворотили, и теперь необходимо наших милых преступничков из-за границы выдворить, на родину доставить, и срок дать.

Это уже работа Максима, а я сейчас сижу дома, бандитов не ловлю, и занимаюсь с Фридой английским.

Мы удочерили девочку, и она на седьмом небе от счастья.

И у нас всё тихо – мирно.

Василинка усердно безобразничает, недавно вымазала моей косметикой сестрёнку. Я заглянула в колыбельку, где лежат Лиза и Леня, и чуть в обморок не упала, увидев личико своей младшей дочки.

Щёчки у Лизы были алыми, губы тоже, вся в перламутровых тенях, в блёстках и перемазанная тушью.

- Василиса, - заорала я, - немедленно иди сюда.

- Мам, это просто шутка, - заглянула в детскую моя малышка.

- Шутка, - проворчала я, оттирая заходящуюся от крика Лизу, - ох, как подумаю, что она будет такой же. Иди на кухню, я сегодня мороженое тебе купила.

- Ура, - и Василинка вылетела за дверь.

Да, это будет гремучий дуэт, когда подрастут мои двойняшки. Василинка безобразничает так, что у меня руки опускаются, глядя на это, а если они будут вдвоём безобразничать, это будет капец. И я думаю, Леня тоже отставать от них не будет, так что в скором времени наш спокойный дом превратится... в неспокойный дом.

А что сделаешь?

Завтра первое апреля, а Максим продолжает радовать всех полнейшим пофигизмом в отношении зубов, которые я ему подкидываю то в кофе, то в бутерброд.

Но первого апреля я решила и эту гипотезу.

Утром я поехала в ресторан, проверить документацию, Дима был со мной, он мне постоянно помогает, и вдруг ко мне нагрянула милиция.

Рита, удивлённая, позвонила мне по внутренней связи, и сообщила, что двое молодых людей, предъявивших корочки следователей, жаждут пообщаться со мной и с Димой.

Я тоже была удивлена, и через пять минут эти следовали сидели у меня в кабинете, и несли такой невероятный бред, что у меня уши в трубочку скручивались.

Оказывается, мы с Димой были организаторами налёта на банк, обогатились на сумму в двадцать миллионов долларов, и настолько обнаглели, что даже из страны не уехали, и на дно не легли.

Вообщем, нас доставили в отделение, полдня допрашивали, потом посадили в « обезьянник », что мне тоже радости не прибавило. И отпустили ближе к вечеру, сняв все обвинения.

Я была злая, как сто тысяч чертей, Дима тоже, в довершение всего ГАИ, вместо того, чтобы выполнять свою работу, тормозило нас на каждом перекрёстке.

Спрашивали документы, проверяли и отпускали.

Домой я прибыла, близкая к нервному срыву, Дима тоже был на взводе, хоть он и сидел в другой машине, но мобильные в наших руках раскалились до предела.

Весь дом был освещён, я слегка удивилась, и мы с Димой

поднялись по ступенькам. Я толкнула дверь, прошла в гостиную, в которой сейчас находилось всё наше семейство.

- Привет, Викуля, - воскликнула маман, - с праздником.

- С каким праздником? – удивилась я, беря из рук Макса бокал с шампанским.

- С первым апреля, - засмеялся Максим, - как тебе шутка?

- Какая шутка? – насторожилась я.

- Шутка под кодовым названием – ограбление банка.

- Так это ты? – ахнула я.

- Достойный ответ на выходку с зубами, - засмеялся Дима, и хлопнул Макса по плечу, - молодец, хорошо сработал, - и со всей силы как дал ему под дых.

- Ты что, спятил? – вскричала я, бросаясь к мужу.

- А я пошутил, - улыбнулся он, и сложил руки на груди.

- Хорошая шутка, - кивнул Макс, и бросился на Диму.

Они сцепились, и покатились по полу. Мой отец, Глеб Никифорович и Иван Николаевич бросились их разнимать.

Это удалось сделать не сразу, они, похоже, решили поубивать

друг друга, но их всё же растащили.

- Вы два придурка, - заявила я, - что вы тут устроили? А с тобой, - повернулась я к Максиму, - с тобой я вообще не

разговариваю. Что это за фокусы?

- А что это за фокусы с зубами? – воскликнул Максим.

- Так ты догадался? – изумилась я.

- Давно. Не сразу, правда, в первый момент мне это не понравилось, но я быстро догадался, что это ваших рук дело.

- Это как же ты догадался? – прищурилась я.

- Просто, пока ты была в больнице у него, - кивнул он на Диму, - а потом, накачанная снотворным, спала, зубы перестали попадать мне в кофе. А, как ты пришла в себя, опять началось. И что из этого следует?

- Что? – тупо спросила я.

- Что это ваших рук дело.

- Плохо иметь мужа-следователя, - хмыкнула я.

- Полностью с тобой согласен, - вклинился Дима, - лучше иметь

мужа-бизнесмена.

- Да пошёл ты, - огрызнулась я, и все засмеялись.

- А теперь давайте выпьем, - воскликнула маман, - хоть первое апреля и не является как таковым праздником, но я всё равно

хочу шампанского.

Зато Максим на меня обиделся. Вечером, когда я перед зеркалом причёсывала волосы, он вдруг спросил:

- Ты это серьёзно сказала, что плохо иметь мужа-следователя?

- Ты что, всерьёз это принял? – засмеялась я, и повернулась к нему, - прекрати.

- Вик, ты же знаешь, я люблю тебя.

- И я тебя, - я обвила его шею руками, и поцеловала, - ты мой любимый.

- Точно? Точно, любимый?

- Конечно, - заверила я его, и вновь поцеловала.

Какой он хороший. За что мне послана эта несчастная любовь к Диме?

Утром мне позвонила Эля, сказала, что хочет со мной

встретится и поболтать. Я не отказала, одела свой любимый,

красный, кружевной костюм, и пришла в кафе.

- Привет, - воскликнула Эля. Она в это время пила кофе, и крошила ложечкой пирожное.

- Что случилось? – села я за стол, - ты сама не своя.

- Я отменила свадьбу, - воскликнула Эля.

- С Никитой? – подскочила я.

- Да, - прошептала она, - я не могу без Димки. Он такой, - она закатила глаза.

- Не делай глупостей, - воскликнула я, - твой Кит отличный парень.