Зачем нужна еще одна книга о второй мировой войне, о которой, вероятно, больше всего написано в человеческой истории? Зачем нужна еще одна книга о «холокосте»*, описанном столь эмоционально многими оставшимися в живых мучениками и учеными? Век диктаторов, мировая война и резня действительно освещены, но достаточно ли изучено взаимодействие между сионизмом, фашизмом и нацизмом? Если нет, то чем это объясняется?

Ответить на эти вопросы очень немудрено. Рассмотрены различные аспекты предмета, по нет эквивалента данной работе, в которой сделана попытка дать общий обзор деятельности, развернутой сионистами повсюду в мире, в нашу эпоху.

Конечно, это произошло не случайно, скорее — это симптом того, что в истории проблемы можно обнаружить немало таких фактов, которые неудобно разглашать с политической точки зрения.

При изучении этих вопросов всплывают трудные проблемы, причем одна из наиболее сложных — это эмоции, вызванные геноцидом. Можно ли в какой-либо степени сомневаться в том, что многие делегаты Организации Объединенных Наций, голосовавшие за создание государства Израиль в 1947 г., поступали так, руководствуясь стремлением в чем-то пойти навстречу пожеланиям евреев, оставшихся в живых во время «холокоста»? Они и многие другие доброхоты Израиля относились к этому государству с такими же глубокими человеческими чувствами, какие они испытывали к жертвам чудовищных преступлений Гитлера. Но здесь они ошибались: они основывали свою поддержку Израиля и сио низма на том, как Гитлер поступил с евреями, а не на том, что сионисты сделали для евреев. Утверждать, что такой подход недопустим ни с интеллектуальной, ни с политической точки зрения, не значит преуменьшать глубокие чувства, вызванные «холокостом».

Сионизм, однако, является идеологией, и его летопись необходимо исследовать с таких же критических позиций, с каких должна изучаться история любого политического течения. Сионизм ни когда-либо в прошлом, ни теперь не равнозначен ни иудаизму, ни всему еврейскому народу. Огромное большинство евреев, ставших жертвами Гитлера, не были сионистами. В равной мере правильно и то, в чем читатели приглашаются самостоятельно убедиться, что большинство польских евреев, в частности, отвергало сионизм накануне «холокоста», что в сентябре 1939 г. они ненавидели политику Менахема Бегина, одного из лидеров самозванного «сионистско-ревизионистского» движения в польской столице. Как еврей-антисионист, автор привык к утверждению, что антисионизм эквивалентен антисемитизму и тождествен с «ненавистью самих евреев к самим себе».

Вряд ли необходимо добавлять, что все попытки поставить знак равенства между евреями и сионистами и, следовательно, нападать на евреев как таковых являются преступными и должны решительно пресекаться. Никоим образом нельзя смешивать борьбу против сионизма с враждебностью либо к евреям, либо к иудаизму. Сионизм расцветает на страхе, что евреи будут подвергнуты еще одной резне. Палестинский народ высоко ценит твердую поддержку, оказываемую ему прогрессивными евреями, будь то религиозными — как г-жа Рут Блау, Элмер Берджер, Моше Менухин или Израиль Шахак — или атеистами, как Фелиция Лангер, Ли Цемель и другие левые. Ни подданство, ни вероисповедание, ни социальная теория никоим образом не могут становиться препятствием для евреев в Израиле или где-либо в другом месте, исполненных решимости выступать вместе с палестинским народом против несправедливости и расизма. С научной достоверностью можно утверждать, что без нерушимого единства прогрессивных арабов и евреев победа над сионизмом не только будет затруднена, но и станет невозможной.

Так как эту книгу не имелось в виду сделать энциклопедией, приходилось с большой тщательностью отбирать материал, чтобы получилась законченная картина. Неизбежно ученые — специалисты в области разных проблем, разбираемых в книге, будут в претензии, что их конкретным специальным вопросам уделено недостаточное внимание. И, несомненно, они будут правы; по отдельным аспектам более широких проблем, рассматриваемых в данной книге, написаны целые труды, и читателя приглашают углубиться в изучение источников, упоминаемых в примечаниях. Дополнительная трудность проистекает из того факта, что весьма значительное количество оригинального материала имеется на таком множестве языков, которые, вероятно, лишь немногие читатели знают.

Поэтому там, где было возможно, цитируются английские источники и переводы, и тем самым читателям-скептикам предоставляется возможность проверить научный аппарат, на котором основывается автор.

Читатели найдут в этой книге много нового: последствия сионистской идеологии заслуживают того, чтобы их изучили и разоблачили. Именно попытаться сделать это — цель, которую поставил перед собой автор. Как убежденный антисионист, я определенно прихожу к выводу, что сионизм совершенно несостоятельное учение; но это мой собственный вывод, сделанный на основе фактов. Короче говоря, эти выводы сделаны мною. Что касается убедительности доводов, положенных, в их основу, читатели приглашаются судить сами.

______________

* Применяемый Л. Бреннером термин «холокост» („Holocaust“) широко используется в западной и израильской литературе для обозначения предполагаемого массового уничтожения евреев Западной Европы германскими фашистами в период второй мировой войны, несомненно, имевшего характер геноцида. В марксистской литературе он не применяется вследствие того, что сионистские и просионистские деятели, историки и публицисты зачастую используют его для достижения своих политических целей. Термин «холокост» происходит от двух греческих слов: «холос» — «все» и «каейн» — «сжигать». Он применялся для определения жертвоприношения — сожжения (в первую очередь овец), практиковавшегося в течение столетий иудейскими жрецами в иерусалимском храме в честь бога Яхве. В последующем этот термин означал самопожертвование богу Яхве во имя блага иудеев.

Сионисты утверждают, что уничтожение гитлеровцами миллионов евреев означало некую «искупительную» жертву, определившую «неизбежность» воссоздания в Палестине государства Израиль. — Прим. ред.

Начиная с Французской революции и кончая объединением Германии, а затем Италии, казалось, что будущее сулило продолжение освобождения еврейства вслед за дальнейшим развитием капитализма и его либеральных и модернистских ценностей. Даже русские погромы 80-х гг. прошлого века можно было рассматривать как последний вздох умирающего феодального прошлого, а не как предвестника того, что произойдет. Однако к 1896 г., когда Теодор Герцль опубликовал свою книгу «Еврейское государство», такой оптимистический сценарий уже не представлялся реалистически оправданным.

В 1895 г. он лично наблюдал, как парижская толпа вопила, требуя смерти Дрейфуса. В том же самом году он слышал неистовые аплодисменты венцев, принадлежащих «среднему классу: они приветствовали антисемита Карла Люэгера после того, как он одержал полную победу на выборах и стал бургомистром.

Зародившиеся в разгар ряда жестоких ударов, обрушившихся на евреев не только в отсталой России, но и в самих центрах промышленной Европы, требования современного сионизма были самыми благородными, какие можно себе только представить: избавление от тягот задавленного еврейского народа в его государстве. Но с самого начала в движении отразилось убеждение части еврейского среднего класса, что будущее принадлежит ненавистникам евреев, что антисемитизм неизбежен и естествен. Будучи твердо убежденной, что антисемитизм невозможно одолеть, новая Всемирная сионистская организация не вела с ним никакой борьбы*. Приспособление к антисемитизму — и прагматическое использование его для создания еврейского государства — стало главной хитрой уловкой движения, которое оставалось верным своим самым первоначальным концепциям до «холокоста» и на протяжении его. В июне 1895 г. Герцль сделал первую запись в своем новом сионистском «Дневнике», в которой была изложена следующая незыблемая аксиома сионизма: