Вместе с Ричем мы шли по Хьюстон-стрит, и он давал на ходу пояснения.

— Гринвич-Виллидж тянется отсюда аж до Четырнадцатой улицы и от Бродвея до Гудзона, — продолжал приятель. — Как видишь, современные высотки здесь уживаются с кирпичными домиками XIX века. До 1822 года Виллидж был деревней и пригородом Нью-Йорка. Но когда началась эпидемия, — то ли желтой лихорадки, то ли тифа, — многие нью-йоркцы перебрались сюда. К тому же в самом городе питьевая вода была плохого качества.

— А где же знаменитые гринвич-виллиджские театры, студии, художественные мастерские и салоны? — прервал я приятеля.

— Они остались… Но уже не в том количестве, что были полвека назад, — помедлив, ответил Рич.

В голосе его прозвучали ностальгические нотки: будто бы он тоже жил, творил и веселился в Гринвич-Виллидж в 20-х годах.

Когда мы добрались до Вашингтон-сквер и остановились у Триумфальной арки, я поинтересовался:

— Кажется, ты изменил своему решению показать мне таинственный, мистический Нью-Йорк?

Рич замотал головой:

— Нет-нет… Ты думаешь, что этому благопристойному району не хватает мистики? Ошибаешься…

Приятель сделал жест рукой, как будто решил охватить весь Вашингтон-парк.

— Во второй половине XVIII века здесь находилось кладбище для бедняков и уголовников, — Рич многозначительно взглянул на меня, словно ожидая, что его слова вызовут у меня изумление.

— Ну и что? — пожал я плечами.

Глаза приятеля округлились от удивления, будто он встретил самого не посвященного в тайны Нью-Йорка человека.

— Здесь и пропал обоз «девятнадцать коней», — выпалил Рич, словно сообщил о месте нахождения Атлантиды.

Странные развлечения

Как поведал мой приятель, жизнь в Нью-Йорке в начале XVIII века была однообразна и скучна. Горожане радовались любому развлечению.

Какой-то моряк напился в таверне Фронса и на спор с приятелями пробил входную дверь головой — вот уже достойная тема для разговоров на пару месяцев. Сотни ньюйоркцев приходили к таверне поглазеть на разбитую дверь и на героя-матроса с перевязанной головой.

Явился охотник из лесов с верховья Гудзона и принес убитую белку с двумя хвостами: наверное, полгорода явилось посмотреть на это чудо природы. Правда, вскоре зверобоя разоблачили. Второй хвост белки хитрый охотник приклеил.

Зачем?

Просто хотел удивить жителей Нью-Йорка. Зверобоя как следует отлупасили. А потом он вместе с теми, кто его отдубасил, два дня отмечал это событие в таверне «Веселого Тома».

Нью-йоркская колдунья из Африки, прозванная «Жестяной луной», заворожила некоего мистера, — то ли Плэнокса, то ли Блэнкса, — и он вовсе перестал спать. И днем и ночью мистер Плэнокс или Блэнкс оставался бодрым и в прекрасном расположении духа, не желал даже смотреть в сторону своей кровати.

Но, вместо того чтобы рационально использовать новые возможности и неустанно работать, жертва колдовских чар вовсе забросил дела. Он переселился в таверну «Пять углов» и сутки напролет демонстрировал посетителям бодрость духа и полное бессоние. При этом он принимал щедрые угощения, даже ни разу не зевнув.

Половина мужского населения Нью-Йорка приходили, чтобы сделать ставки: свалится под стол жертва колдовства через трое суток или через неделю.

Но мистер Плэнокс-Блэнкс оставался непобедимым. Не спал и даже не дремал, пока наконец, после двух месяцев бодрствования в «Пяти углах», не свалился в сточную канаву. Там и уснул навсегда.

Провожать в последний путь знаменитость явились тысячи людей. В таверне, где совершался подвиг, на почетное место был выставлен табурет с надписью: «На нем сидел самый бессонный житель Нью-Йорка». А чернокожую колдунью на всякий случай повесили.

О наказаниях преступников в Нью-Йорке в XVII — XVIII веках писал Вашингтон Ирвинг: «…великолепная виселица была сооружена на берегу, около того места, где теперь находится лестница Уайтхолла, чуть к востоку от батареи. Рядом соорудили еще одну виселицу, очень странного, безобразного и ни на что не похожего вида…

По высоте она ничуть не уступала виселице Амана, столь известного персонажа библейской истории; но чудо этой виселицы заключалось в том, что преступника, вместо того чтобы вешать за шею, в соответствии с почтенным обычаем, вздергивали за пояс штанов, и он целый час висел, болтаясь и барахтаясь между небом и землей, — к безмерному удовольствию и, несомненно, к вящему назиданию толпы досточтимых горожан, всегда присутствующих на такого рода зрелищах…»

Вот в такой однообразной и редкой на зрелища обстановке в Нью-Йорке и появился слух о несметном сокровище, неизвестно кем и когда зарытом в пустынной местности на берегу Лонг Айленд Саунд.

Неизвестные сокровища

Толковали о золотом кладе во всех нью-йоркских тавернах, на церковных площадях, на рынке. Строили версии о его происхождении. Одни утверждали, что эти сокровища принадлежали древнему индейскому племени, которое исчезло пару столетий назад. Другие полагали, что испанские колонисты решили утаить от своего короля часть собранных в Америке богатств и спрятали их до поры до времени далеко на севере от своих поселений — на почти не обитаемом побережье Лонг Айленд Саунд.

Появилась и третья версия, связанная с этим кладом. Золото якобы доставили на Американский континент много веков назад финикийцы или древние египтяне.

Одному отставному капитану корабля явилось ночное видение. И не кто-нибудь, а сама царица Клеопатра. Она-то и раскрыла истину морскому волку.

Утром бывший капитан рассказал приятелям, что еще за несколько месяцев до своего поражения, предчувствуя надвигающуюся опасность, царица снарядила два корабля с золотом к далекой земле за Геркулесовыми столбами. Клеопатра понимала, что в случае поражения ей не укрыться от всемогущественного Рима — ни в Африке, ни в Азии, ни в Европе. А земля за океаном, о которой она слышала от странствующих мудрецов — хранителей тайн, показалась ей идеальным местом, где можно будет создать новую колонию или даже царство. Уж туда-то не дотянется рука Рима!..

Но корабли с драгоценностями пропали без вести.

Охотники за кладами

Когда начинается «золотая лихорадка» или всеобщая кладомания, неизвестно откуда, словно сами собой, появляются карты с указанием мест, где спрятаны сокровища.

Поскольку любителей легкой наживы, авантюристов, готовых на все безработных в Нью-Йорке всегда было с избытком, город заговорил о предстоящих походах.

Карты побережья Лонг Айленд Саунд переходили из рук в руки. Их продавали, пропивали, выигрывали или проигрывали в кости, воровали и закладывали как ценности.

Наконец от слов перешли к делу. Небольшими группами и целыми отрядами нью-йоркцы двинулись на поиски «сияющей» удачи.

А в тавернах города стали принимать ставки: кто доберется быстрей до сокровищ — парни Безухого Ника или Суетливого Криса?..

Через пару месяцев после того, как к берегам Лонг Айленд Саунд отправились искатели «сияющей удачи», Нью-Йорк облетела весть: сокровища найдены!.. Однако радоваться этому успеху пришлось не долго. По слухам, охотники за кладом не смогли поделить добычу, и между ними началась резня и стрельба. К тому же обозлились индейцы и, пользуясь разладом среди искателей сокровищ, начали нападать на них.

Помочь своим родственникам и друзьям, отправившимся к берегам Лонг Айленд Саунд, жители Нью-Йорка ничем не могли… Оставалось только уповать на Бога и на удачу.

Наконец какой-то рыбак доставил в город весть: — Оставшиеся в живых кладоискатели помирились!.. Золотой обоз из девятнадцати коней движется к Нью-Йорку!.. Готовьтесь к встрече, господа!..