Нельзя не упомянуть и еще об одном факторе, осуждать который нельзя, но понять можно. Подобно Кипру для британцев и Таити для французов, служба на Гавайях представляла собой типичную синекуру. Репутация островов как тропического рая, где круглый год светит солнце, в 1941 году была точно такой же, как и в наши дни. Для моряка «Перл» был местом, где можно сойти на берег и отдохнуть, пока корабль стоит в доках.

Для сухопутного же офицера «гарнизон армии США на Гавайях жил полным счастья „днем сурка”», по словам полковника Генри Клозена, юриста, направленного министерством обороны для проведения тайного расследования причин катастрофы.

Такое положение вещей на Гавайях перед 7 декабря нашло отражение в поистине разгромном (и малоизвестном) отчете полковника Бервелла на имя генерал-лейтенанта Шорта, написанном в июле 1941 года. В отчете перечислены основные недостатки структуры обороны Перл-Харбора, в частности:

• опасное легкомыслие в отношении возможной атаки врага в свете известий о «скором конфликте с Японией»;

• самоуспокоенность личного состава, основанная на «разлагающих привычках мирного времени»;

• нехватка «агрессивной позиции» и «безразличие к будущему»;

• «невнимательность к ведению разведки»;

• провал попыток взаимодействия с другими службами.

Эти проблемы Шорта были не единственными. Штаб ВМС в лице адмирала Киммела едва ли не намеренно отрезал армию от внутренней жизни флотских структур. Например, как показали последующие расследования, отсутствовали:

• координационный штаб на островах;

• воздушное патрулирование или радиолокационное наблюдение территориальных вод;

• какие-либо службы взаимодействия между армией и флотом.

Кроме того, отчетливо просматривается намерение командующего Тихоокеанским флотом скрыть от армейских служб имеющуюся у него информацию, в особенности решение адмирала Киммела или его штаба не передавать коллегам последнюю директиву японцев — «Код ветров». Также между армией и флотом шли постоянные споры о том, в чьем ведении должны находиться острова Гуам и Уэйк.

Адмирал Киммел отказывался вступать в контакт со своим сухопутным коллегой даже тогда, когда счет пошел на минуты. Последующие показания его перед военно-морским судом, объясняющие нежелание адмирала взаимодействовать с армией, звучат поистине убийственно:

Я старался информировать генерала обо всем, что, по моему мнению, ему стоит знать. Я не посвящал его в свои планы... Я не видел необходимости в дальнейшем сообщении полученной информации... кому бы то ни было, непосвященному в наши планы.

Итак, в условиях разрозненного командования, отсутствия взаимодействия, нежелания делиться важной информацией, а также утраты чувства опасности в обстановке мирного времени, неудивительно, что американские силы на Гавайях не были готовы к нападению.

Тем не менее в последние дни перед трагедией разведка США и союзников резко активизировалась. В начале декабря аналитики верно отследили сосредоточение японских морских сил вблизи Батавии, Таиланда и Малайи, и главным вопросом стало время начала наступления. «Ключевой элемент информации» или первое требование разведки в конце концов свелись к одному простому вопросу: «Когда?»

Японцы и без того затянули решающую фазу, чтобы их посольства успели подготовиться к возможным непредвиденным обстоятельствам. Склонившись к внезапной атаке, они также дали своим послам достаточно времени, чтобы те лично уведомили правительства стран пребывания. Расчет времени, как и само нападение, важный фактор не только для жертвы, но и для хищника. Такие послания были слабым звеном в японской секретной [6] переписке, но японцы не могли оставить своих дипломатов на произвол судьбы. Естественно, для любого профессионала такие сигналы являются ключевыми на панели сигналов и оповещений.

19 ноября Токио направил особую шифровку в посольство в Вашингтоне, в которой предписывалось слушать радиопередачу «в крайнем случае, то есть в случае разрыва дипотношений и прекращения международного сообщения». Специальное закодированное сообщение должны были поместить в середине ежедневной программы новостей для японских миссий за рубежом. Сообщение должно было прозвучать в прогнозе погоды (отсюда его название «Код ветров») как «ветер восточный, дождь» (разрыв отношений с США) и «ветер западный, ясно» (прекращение отношений с Великобританией). Далее в директиве давался приказ об уничтожении всех дипломатических секретных шифров и о подготовке дипломатического корпуса к войне.

Это сообщение было своевременно перехвачено и прочитано всеми разведками союзников. Нет нужды говорить, что начиная с этого момента их заботой номер один стало прослушивание японского эфира в поисках «Кода ветров». И по сегодняшний день является загадкой, было ли такое сообщение послано на самом деле.

Встревоженные сгущающимися тучами и осведомленные о важности событий, разведка флота и военное министерство в Вашингтоне усилили бдительность. В результате им удалось перехватить два сенсационных сообщения, недвусмысленно дававших понять, что война стучится в дверь.

3 декабря главный штаб флота в Вашингтоне побеспокоил адмирала Киммела двумя сигналами:

Имеется в высшей степени достоверная информация о том, что японские дипломатические представительства в Гонконге, Сингапуре, Батавии, Маниле, Вашингтоне и Лондоне получили инструкции уничтожить большую часть кодов и шифров и сжечь всю конфиденциальную переписку.

Вторая депеша из Вашингтона должна была насторожить адмирала еще больше:

1 декабря Токио отдал директиву уничтожить шифровальные машины в Лондоне, Гонконге, Сингапуре, Батавии и Маниле. 2 декабря наше правительство также приняло решение уничтожить секретные документы и все копии наших машин, кроме одной.

Когда посольство получает приказ уничтожить все коды и шифры и, что более важно, шифровальные машины, это означает только одно: готовится разрыв дипломатических отношений и эвакуация посольства. Уничтожение шифровальных машин для любого разведчика-аналитика является ключевым признаком того, что война неизбежна — отныне все мосты сожжены.

Из хроники событий мы знаем, что военно-морская разведка на Гавайях получила эти депеши, но, к сожалению, у нас нет данных о том, передал ли адмирал Киммел эту жизненно важную информацию своему армейскому коллеге генералу Шорту, ответственному за оборону Гавайских островов. Даже в первую неделю декабря на Оаху процветало полное отсутствие взаимодействия среди американских военных разных ведомств.

Спустя годы мы видим, что в последние дни перед катастрофой вал трагических событий нарастал. Флот Соединенных Штатов, будучи в курсе событий, но не получая определенной информации, не знал, как реагировать на происходящее, и проблема эта лежала в сугубо практической плоскости. Комплектация экипажей судов целиком и полностью зависела от капитана, а жены моряков громко жаловались на то, что их мужьям приходится дежурить на кораблях сверхурочно без всякой на то необходимости. Старший офицер корабля «Индиана» «опасался, что жены матросов создадут ему проблемы, если он не облегчит график дежурств команды в порту».

В свою очередь армейский гарнизон пришел к выводу, что в его составе просто нет достаточного количества людей, способных обслуживать новые радары дольше чем три часа в день. Они даже хотели послать запрос в Вашингтон о присылке новых специалистов, чтобы с их помощью установить хоть какую-то связь с флотскими коллегами. В качестве временной антидиверсионной меры все самолеты на аэродроме Хикэм-Филд были поставлены крыло к крылу, чтобы их легче было охранять. Результатом стало то, что позднее назовут «пространством с переизбытком целей» для японских самолетов, в чем можно было убедиться несколько дней спустя.

Оставался последний шанс спасти Гавайи от удара японского флота, который тайно отошел от северных берегов Японии 26 ноября и приближался к Гавайским островам под прикрытием туманов. Корабли должны были подойти к цели 7 декабря 1941 года. Если бы Соединенные Штаты вовремя разглядели намерения врага, гарнизон на Гавайях еще можно было бы предупредить.