Виктор тихо сидел на диване. После первых же выстрелов Михаил исчез под столом, а Сармат подошел к окну, показал пальцем на крышу напротив и пошел к двери, поманив Виктора за собой.

Тут поднялась пальба, полетели стекла, посыпалась штукатурка, выстрелы прерывались чертыханием и матюгами из-за частых осечек.

Они шли по узкому темному коридору, за углом их встретили люди с повязками дружинников.

— Человек двадцать, — сказал один из них.

— Обнаглели, мерзавцы! — покачал головой Сармат.

— Сейчас Мартын с группой подойдет.

— Где он застрял?

— На углу Солоневича и Арбитмана, баррикаду разбирает.

Они стояли на лестничной клетке. Внизу, в подъезде, несколько человек палили сквозь дверь, подпертую большим мусорным баком. Выстрелы с улицы вышибали длинные щепы, а пули с грохотом и звоном бились о ржавые стенки бака.

Бухнул взрыв, другой, взрывом снесло дверь и кинуло бак на лестницу. Кто-то застонал.

— Вот они как, — с угрозой проговорил Сармат и положил руку на кобуру. А потом быстро закатал рукав. Виктор увидел прихваченную к кисти и локтю стальную полосу. Два щелчка, поворот рукояти, и в руках у Сармата оказался широкий меч.

— Все назад, — сказал он.

Снизу поднялись два человека, они под руки вели третьего, у которого лицо было в крови.

Грохнул еще один взрыв, остатки дверного косяка сдуло, по ступеням и стенам чиркнули осколки, бак качнулся, но Сармат удержал его свободной рукой.

Виктор заметил, с каким восторгом смотрит на Сармата невысокий коренастый парень, пристроившийся рядом с ним, он даже выпустил из рук карабин, и тот повис на ремне.

И в тот миг, когда в развороченный дверной проем с улицы полезли невнятно вопящие рожи, Сармат толкнул им навстречу бак, а когда атакующие на секунду застряли, пропуская грохочущее чудовище, прыгнул на них.

Через минуту все было кончено. Кто-то успел пару раз пальнуть, две или три тени выметнулись с воем на улицу. Виктор слышал только свист меча и глухие удары, а в копошении тел внизу ничего нельзя было разглядеть.

А потом снаружи громко закричали, зацокали копыта, откуда-то издалека затрещал пулемет, но тут же захлебнулся.

— Сармат, ты цел?

В дверном проеме возникла крупная фигура.

— Что со мной может случиться, Мартын? — донесся спокойный голос Сармата.

Виктор увидел, как Сармат стряхнул с себя чье-то тело, подошел к Мартыну и обнял его.

— Спасибо, что опоздал! Я немного поразмялся.

— Выпороть бы тебя, лезешь, куда не надо!

Они вышли на улицу, и голоса стихли. Виктор подождал немного и спросил — «Что дальше?»

Но парень не отвечал. Он привалился головой к тонким перилам, шапка с широким козырьком съехала набок и прут острым ребром уперся ему в лоб. Тонкая струйка крови стекала из виска на грязные ступени.

Час спустя Виктор сидел в штабе дружины. Он доедал тушеное мясо из пакета и прислушивался к рокочущему голосу Сармата, идущему из дальних комнат — там прощались с погибшими дружинниками.

Волокнистое мясо вязло в зубах. Дрянная еда. Пора уносить ноги из местной заварухи. Что он люто ненавидел, так это политические склоки. Здесь, в Саратове, судя по всему, густой расклад. Самое умное — быстро на станцию и отсидеться пару недель в своем кунцевском убежище.

На брошенную дачу он набрел три года назад, прячась от шальных лупил, которым вздумалось крутануть его. Тогда он носил заплечный найф и оставил двоих лежать на снегу. Лупилы притихли. Только ненадолго: кто-то из этой чумной братии выследил его и пошла беготня. Уходя, он набрел на спрятавшуюся в лесу дачу. Долго бродил по необъятным помещениям, дивился мраморному полу и фигурному паркету, а когда случайно нашел вход в подвал и задействовал дизель-генератор, то ахнул. Запасов еды хватило бы человек на десять и не на один год. Часть пакетов, правда, рассыпалась в труху, но густо смазанные банки блестели в ярком свете прожекторной лампы, подвешенной к потолку. Роскошный драп диванов, к сожалению, истлел.

Здесь он зимовал и отсиживался после трудных ходок.

Вот и сейчас ему хотелось отложить вилку и тихонечко исчезнуть. Получил он немало. Да и так накопилось порядочно чонов, хватит надолго. С чеками ООН никакие кордоны не страшны. Но каждый раз, несмотря на страшные клятвы плюнуть на ходки и зажить по-человечески, его бросало из одного края в другой, с гнилой неблагополучной территории в места совсем жуткие.

Несколько раз он приходил на развалины дома. Медленно заселяемая Москва сюда еще не добралась, руины оплыли, поросли кустарником. Он уходил оттуда, бормоча «я найду ее», и снова поезда, платформы, долгие и утомительные дороги…

Десять лет его мучило ощущение внутренней неполноты, двух людей он не мог забыть. И вот одного встретил — случайно или неизбежно. Боров рассчитался за свой должок. Теперь пора платить по долгам Виктору. Если бы не встреча с дедом Эженом и Ксенией, ему недолго было жить. Подлость мира и страшная обида на всех толкали его в безумие. Но он удержался на плаву, тех дней хватило, чтобы понять — даже мимолетная доброта спасает от всеобщего негодяйства.

Для полноты бытия надо было найти Ксению. Он чувствовал: раз на его пути возник Боров, то неизбежно появится Ксения. Старый Гонта рассказал ему о законе парности встреч. Узнает ли он ее, вспомнит ли она его? Неважно! Увидеть, убедиться, что жива, помочь, если надо, и все!

Если бы ему сейчас сказали, что через несколько часов он встретит Ксению — он бы не удивился. И не удивился бы, даже узнав, что через десять лет проклянет эту встречу. Он был готов ко всему.

В комнату вошел Сармат, за ним потянулись дружинники. Из встроенного шкафа достали тарелки, хлеб, большую бутыль с мутной жидкостью. Пока один вскрывал банки и резал хлеб, второй разлил по стаканам. Остальные расселись кто на стулья, кто на подоконник.

— Ну, помянем, — сказал Сармат и поднял стакан.

Виктор вовремя положил палец на стакан и ему плеснули чуть-чуть. Он не любил пить во время работы. Потом, правда, неделю или две раскручивался после густой ходки. Среди запасов обнаружился целый погреб с большим набором, поражающим воображение. Он перетащил сверху экран и огромную видеотеку. Бывшие хозяева дачи, судя по всему, любили фильмы серьезные, но хватало и фантов. Несколько раз ему попадались записи странных встреч кто-то куда-то прилетал или возвращался, долго выступал и что-то говорил, обещал… Наверно, это был хозяин дачи. Впрочем, дела происходили очень давно, судя по одежде и обилию людей, до мора, а то и вовсе в прошлом веке. Платформ не было, самолеты одни и моторы на колесах.

Самогон упал в желудок и расплескался озером лавы. Виктор торопливо схватил кусок хлеба и зажевал жуткое пойло.

Несколько минут сидели молча. Виктор смотрел на Сармата, а Сармат опустил голову на кулаки. Потом медленно провел ладонями по лицу и поднялся.

— Пошли, — коротко сказал он Виктору, а когда с места поднялись остальные, добавил: — Сергей и Карл с нами, остальные к Мартыну. Скажите Мартыну, пусть возьмет человек двадцать и скачет к Хибаре. И пусть захватит с собой локтевой резак.

— Пропадем ведь в Хибаре, — сказал высокий дружинник и покачал головой.

— Со мной? — поднял брови Сармат, и дружинник с облегчением рассмеялся, удивившись своему сомнению.

Они вышли на лестницу и поднялись наверх. Вход на чердак охранял дружинник с карабином. Сармат кивнул ему, спросил, где водитель. Дружинник ткнул пальцем вверх.

На плоской крыше дома стояла большая шестиместная платформа с откинутым верхом. Водитель перегнулся через кресло и смотрел за борт.

— Быстро в машину! — сказал Сармат.

Человек в кресле водителя обернулся.

— Ты кто, парень? — Рука Сармата метнулась к кобуре, а Виктор настороженно замер.

Широкий раструб в руке «водителя» дернулся, в лицо ударила тугая волна и стала душить, душить…

Резкая нашатырная вонь щекотала ноздри, потом так едко ударила в макушку, что Виктор чихнул и открыл глаза. Минуту или две все плавало в тумане, потом прояснилось, и он обнаружил себя в кресле. Пошевелился руки, ноги целы и свободны. Это странно, поскольку Сармат, что сидел в кресле напротив, был примотан к спинке веревками.