В последние дни моего пребывания в Лондоне общественное внимание было привлечено письмом «газетного короля» лорда Нортклиффа к премьер-министру. Могущественный газетный воротила недавно вернулся из Соединенных Штатов Америки, куда он ездил для пропаганды войны, и теперь громогласно отказывался принять предложенный ему портфель министра воздухоплавания. Резкое письмо это было опубликовано во всех газетах и создавало впечатление, что и без того трудное положение премьер-министра еще более осложнилось. Автор письма заявлял, что он принесет гораздо больше пользы стране, если останется независимым и не вступит в правительство. Принятие министерского поста помешает свободе его критики, которая теперь, дескать, особенно необходима в виду слабости правительства. Она проявляется прежде всего в отношении правительства к ревнителям мира и тем лицам, которые, несомненно, принадлежат к сторонникам неприятеля.

Ллойд-Джордж, по-видимому, нисколько не беспокоился этими нападками. Готовность к борьбе, удивительная гибкость и способность устраивать компромиссы всегда обеспечивали Ллойд-Джорджу победу в этих столкновениях. С чрезвычайной энергией премьер-министр опять создавал себе почву под ногами и загонял своих противников в тупик. В самые критические минуты войны он постоянно сохранял непреклонный оптимизм и заражал силой своего духа и энергией всех окружающих. Эти неоценимые во время войны качества были главной причиной, почему его противники прощали ему все слабые стороны, к тому же в Англии в то время не было ни одного политического деятеля, который мог бы серьезно состязаться с Ллойд-Джорджем. Если бы Черчилль не сделал в начале войны своих крупных ошибок (Антверпен и Дарданеллы), он, пожалуй, мог бы выступить конкурентом. Ему даже удалось опять снова выдвинуться вперёд и стать министром снабжения; все же за ним в Англии упрочилась репутация искателя приключений, а своим новым назначением он был исключительно обязан Ллойд-Джорджу, который высоко ценил его решимость и энергию. Асквит считался слишком старым, его выжидательная политика (Wait and see) оказалась во время войны чересчур слабой. Среди молодых министров были, конечно, крупные работники, но не было выдающихся вождей, которые могли бы в минуту большого подъёма национальной энергии сплотить различные партии. То же следует сказать и о вожде консерваторов Бонар-Лоу, который имел больше всего данных для занятия поста первого министра в случае неожиданного падения правительства.

Бонар-Лоу, по рождению канадец, происходил из простой среды; в дальнейшей своей карьере он стал империалистом и консерватором. Он обладал хорошими знаниями в области финансов и считался вообще уважаемой личностью, но ему не хватало уменья приспособляться и таланта Ллойд-Джорджа увлекать массы. Отсутствие серьезных кандидатов на пост первого министра являлось одной из главных причин, которые упрочивали положение Ллойд-Джорджа. И в этом счастье Англии: без Ллойд-Джорджа подводная блокада, по всей вероятности, принудила бы страну заключить «мир без победителей».

11-го ноября я вернулся в Инвергордон. «Iron Duke» уже вышел из дока и стоял на рейде. Все работы были закончены, и корабль находился в четырехчасовой боевой готовности. 16-го ноября утром мы в сопровождении двух эскадренных миноносцев вышли из Кромарти и пошли на север в Пентландский залив, где к нам должен был присоединиться линкор «Royal Sovereign». Однако мы не застали его в условленном месте и, прокрейсировав к югу от Оркнейских островов в течение часа, пошли в восточном направлении. С наступлением темноты миноносцы были отпущены, и ход уменьшился до 15 узлов. В 7 часов вечера береговая радиостанция передала нам приказание присоединиться на следующее утро в 7 часов к Гранд Флиту у Фишербанки. Мы легли на SO, не прошло и часа, как было принято радио о 20 убитых и 70 раненых на отряде легких крейсеров, в состав которых входили «Calliope», «Cardif». Радио сообщало также, что крейсер «Glorious» принужден был выйти из строя и что одно из его 15-ти дюймовых орудий сильно повреждено. Неприятель также пострадал; на одном из его крейсеров был виден пожар. Преследование противника было прекращено, так как на месте боя появились неприятельские линейные корабли.

В семь часов утра у нас была пробита боевая тревога; на горизонте виднелись дымы, и, когда минут через двадцать взошло солнце, мы увидели Гранд Флит, корабли которого выстраивались в дневной походный порядок. Над эскадрами были подняты три привязных аэростата. Мы вскоре присоединились к Гранд Флиту и вступили в своё место на левом фланге 2-ой дивизии, шедшей в строе пеленга. Главные силы флота шли подивизийно также в строе пеленга. В голове шла 1-ая эскадра, за ней 2-ая эскадра с флагманским кораблем флота «Queen Elisabeth», в хвосте 4-ая эскадра; 5-ая эскадра, в составе четырех кораблей типа «Barham», шла на правом фланге в 5 милях от ядра флота в одной кильватерной колонне. Легкие крейсера и эсминцы образовали по обыкновению завесу против подводных лодок впереди и на флангах флота; линейные крейсера отстояли в 30 милях от флота линкоров. Наше соединение с Гранд Флитом произошло как раз в пределах водного пространства, где разыгрался Ютландский бой. Впервые с 31-мая 1916 г. флот проходил опять эти места. В 11 часов утра мы легли на S, перестроили наш походный порядок и шли теперь в шести параллельных кильватерных колоннах. Все были полны больших ожиданий и надеялись у Хорн-Риффа натолкнуться, по крайней мере, на неприятельские подлодки и цеппелины; погода была для них самая благоприятная. Наши надежды, однако, не осуществились, Хорн- Рифф остался вне нашей видимости.

В 2 часа дня, на широте Хорн-Риффа, мы легли на обратный курс и в 5 часов вечера, когда начинало уже смеркаться, повернули на NW. У Доггербанки светил плавучий маяк, выставленный голландцами, чтобы обозначить нейтральным пароходам границу минного заграждения, поставленного к югу от отмели. Миновав маяк, мы легли на W, и дальнейший ночной поход прошел без каких-либо происшествий. На следующее утро наша эскадра (1-ая) была послана в Ферт-оф-Форт. Мы прошли минные и сетевые заграждения и подошли под знаменитый мост. Я знал отлично, что наши мачты должны пройти под аркой моста, но все же, по мере приближения к нему, во мне зародилось забавное чувство сомнения – казалось, будто мост неминуемо срежет нам стеньги… Фор-стеньга прошла, однако, свободно под мостом, а так как грот-стеньга была ниже, то все сомнения мои быстро исчезли. Выйдя из-под моста, корабли стали на заранее указанных им якорных местах; линейные крейсера вошли на рейд еще до нас.

Около Хорн-Риффа у них произошел непродолжительный артиллерийский бой с немецкими легкими крейсерами, но из боязни неприятельских мин они прошли лишь 25 миль к югу. Ночью крейсера проследовали мимо Гранд Флита и, таким образом, успели до нас прийти и стать на якорь. На следующий день после нашего прихода в Розайт хоронили на городском кладбище командира лёгкого крейсера «Calypso» капитана 1 ранга Эдуарда, умершего от ран. Оказалось, что два отряда легких крейсеров с эскадренными миноносцами и четырьмя линейными крейсерами адмирала Филлимора 17-го ноября были посланы в наступательную операцию. 18-го ноября утром, подходя к Гельголандской бухте, они натолкнулись на группу немецких тральщиков, бывшую под прикрытием 4 легких крейсеров и эскадренных миноносцев. Погода была неясная, и появление неприятельских кораблей, по-видимому, озадачило немецкий тралящий караван – он тотчас повернул обратно. Но четыре лёгких крейсера направились на англичан, чтобы прикрыть тральщики. Завязался упорный бой, во время которого немецкие миноносцы густыми дымовыми завесами пытались маскировать свои суда от огня более сильной артиллерии англичан. Англичане преследовали некоторое время немецкие суда, но не осмелились продолжать погоню из страха перед немецкими минными заграждениями. К тому же в бой вступили линейные корабли «Kaiser» и «Kaiserin», находившиеся в море впереди Гельголанда, очевидно, для поддержки легких крейсеров. Англичане были убеждены, что им удалось потопить одну подводную лодку и, по крайней мере, один тральщик. Немецкие суда во время боя усиленно пользовались для прикрытия дымовыми завесами; суда появлялись только на несколько минут из дыма, чтобы успеть быстро дать несколько залпов. После короткой пристрелки следовало еще несколько залпов, и затем неприятель опять исчезал за облаком дыма. Такая тактика ставила трудную задачу английским крейсерам. Немецкие миноносцы бросались также в торпедную атаку, но безрезультатно. Опасаясь неприятельских мин, английские крейсера пытались следовать в кильватер противнику, но при этом могли пользоваться только носовой артиллерией. На крейсерах «Glorious» и «Courageous» половина орудий была установлена на корме, поэтому они должны были часто менять курс, чтобы время от времени действовать и кормовой артиллерией. Из этих орудий приходилось стрелять на предельном углу к траверзу, из-за чего произошли тяжелые повреждения палубных надстроек. На «Glorious» были снесены за борт все шлюпки, мостик и спардек были разрушены и, кроме того, одно из 15-ти дюймовых орудий сорвано с цапф. Офицеры рассказывали, что огонь немецкой артиллерии был исключительно меток, и англичанам не удалось воспользоваться своим превосходством за тот промежуток времени, пока еще не вступили в бой немецкие линкоры. Благодаря преимуществу в ходе, англичане смогли отделаться от противника, не понеся больших потерь; число убитых и раненых все же было свыше ста.