6. В-третьих, о совместном существовании. В-третьих. Третий вид соответствия или несоответствия, который можно найти в наших идеях, воспринимаемых умом, есть совместное существование или несуществование в одном и том же предмете. Это относится особенно к субстанциям. <...> (Т. 2, с. 4-5)

7. <...> Четвертый и последний вид — это действительное, реальное существование, соответствующее какой-либо идее. В пределах этих четырех видов соответствия и несоответствия заключается, на мой взгляд, все наше познание, которое мы имеем или в состоянии иметь. Ибо всякое возможное для нас исследование о какой-либо из наших идей, все, что мы знаем или можем утверждать о них, состоит в том, что одна идея одинакова или неодинакова с другой, что она всегда существует или не существует совместно с другой идеей в одном и том же предмете, что она имеет то или иное отношение к другой идее или что она имеет реальное существование вне ума. (Т. 2, с. 5)

26. Поэтому нет науки о телах. Поэтому я склонен думать, что, как бы далеко человеческое рвение ни продвинуло полезное и основанное на опыте познание физических тел, их научного познания мы все же не достигнем. Ибо нам недостает совершенных и адекватных идей даже ближайших к нам тел, которые более других находятся в нашем распоряжении. У нас есть лишь очень несовершенные и неполные идеи тех тел, которые мы распределили на классы под различными названиями и с которыми, считаем, всего лучше знакомы. У нас, вероятно, еще могут быть отличные друг от друга идеи различных видов тел, которые являются предметом изучения для наших чувств, но, на мой взгляд, у нас не может быть адекватных идей ни одного из этих видов тел. И хотя первые служат нам для повседневного употребления и разговора, отсутствие последних делает нас неспособными к научному познанию, и мы никогда не будем в состоянии открыть общие поучительные, несомненные истины о телах. В этих вопросах мы не должны претендовать на достоверность и доказательность. <...> (Т.2, с.34)

7. Еще менее возможна наука о духах. Это показывает нам сразу же несоразмерность нашего познания со всей областью даже одних только материальных вещей. А если прибавить к ней рассмотрение бесконечного числа духов, которые могут существовать и, вероятно, существуют, которые еще дальше от нашего познания, о которых у нас нет никаких знаний и отчетливых идей их различных разрядов и видов (которых мы не можем составить себе), то мы убедимся, что указанная причина незнания скрывает от нас в непроницаемом мраке почти весь интеллектуальный мир, который несомненно больше и прекраснее мира материального. <...> (Т. 2, с. 35)

1. Что есть истина. Вопрос «что есть истина» ставили много веков тому назад. И так как все человечество на деле или на словах ищет истину, то мы должны внимательно исследовать, в чем она состоит, и настолько познакомиться с ее природой, чтобы изучить, как ум отличает ее от лжи.

2. Верное соединение и разъединение знаков, т.е. идей или слов. На мой взгляд, истина в собственном смысле слова означает лишь соединение или разъединение знаков сообразно соответствию или несоответствию обозначаемых ими вещей друг с другом. Это соединение или разъединение знаков мы называем иначе «положением», [«высказыванием»] (proposition). Так что, собственно говоря, истина относится только к высказываниям. А высказывания бывают двух видов — мысленные и словесные, так же как двух видов бывают и наши обычные знаки, а именно идеи и слова. (Т. 2, с. 51-52)

11. Нравственная и метафизическая истины. Помимо истины в строгом, вышеуказанном смысле есть истины другого рода. Например, (1) нравственная истина, которая представляет собой рассуждение о вещах согласно убеждению нашего собственного ума, хотя бы наше высказывание не соответствовало реальности вещей. (2) Метафизическая истина, которая представляет собой не что иное, как реальное существование вещей сообразно идеям, с которыми мы связали их имена. <...> (Т. 2, с. 56)

<...> какая бы идея ни утверждала сама себя и какие бы две совершенно отличные друг от друга идеи ни отрицали друг друга, ум не может не признать такое положение непреложно истинным сейчас же, как поймет его термины, без колебания, не нуждаясь в доказательстве, безотносительно к положениям с более общими терминами, носящими название максим. (Т. 2, с. 76)

Д. Юм (Hume) — шотландский философ, историк, моралист и психолог. Завершая развитие традиций английского эмпиризма в исследовании гносеологической проблематики, заложенных Бэконом, Гоббсом, Локком и Беркли, он пришел к скептическим и агностическим выводам. Во многом психологизировал гносеологию и эпистемологию, полагая, что в основе научного познания должно лежать исследование природы человека, человеческих потребностей и возможностей. Границы человеческого опыта являются непроходимыми для любых научных построений. Подверг критике концепцию механистической причинности, на которой было воздвигнуто здание картины мира и науки XVIII века, указывая на принципиальную, неустранимую неполноту индукции, на отрывочность любого опыта. Опыт не содержит в себе необходимости, причинной связи, не дает нам знания ни о всеобщем, ни о реальном бытии; а наш разум может оперировать лишь содержанием наших восприятий, но отнюдь не тем, что их вызывает. Поэтому задача философии — по Юму — не посягать на решение «вечных вопросов» (о Боге, душе, бытии, субстанции и т.д.), а быть руководителем человека в его практической жизни, ограничивая пределы познания эмпирическими рамками и предостерегая разум от суеверий и самообольщения. Даже само существование внешнего мира хотя и служит предметом естественной веры (потому что это удобно для нас), но, строго говоря, недоказуемо. Математическое и логическое знание, по Юму, является всеобщим и необходимым, абсолютно достоверным, однако оно ничего не говорит нам о мире, а лишь о связи между идеями в нашем сознании. Опытное знание говорит нам нечто о мире «явлений», но оно не полностью достоверно, а значит, есть лишь нечто вероятное, привычное, принимаемое на веру. Выводы Юма, делающие проблематичным существование не только философии, но и науки, всегда претендующей на всеобщность и необходимость своих утверждений и их соответствие реальному, объективному миру, обозначили важный рубеж в философии Нового времени, а также явились предвестником философии позитивизма.

Отрывки из произведений приводятся по следующим изданиям:

Основные философские сочинения Юма: «Трактат о человеческой природе», «Опыты моральные и политические», «Исследование о человеческом познании», «Исследование о принципах морали», «Диалоги о естественной религии», «Естественная история религии».

П.В. Рябов

1. Юм Д. Исследование о человеческом разумении. М., 1995.

2. Юм Д. Трактат о человеческой природе. Книга первая. О познании. М., 1995.

Несомненно, что все науки в большей или меньшей степени имеют отношение к человеческой природе и что, сколь бы удаленными от последней ни казались некоторые из них, они все же возвращаются к ней тем или иным путем. Даже математика, естественная философия и естественная религия в известной мере зависят от науки о человеке, поскольку они являются предметом познания людей и последние судят о них с помощью своих сил и способностей. <...> (2, с. 49)

Итак, единственный способ, с помощью которого мы можем надеяться достичь успеха в наших философских исследованиях, состоит в следующем: оставим тот тягостный, утомительный метод, которому мы до сих пор следовали, и, вместо того, чтобы время от времени занимать пограничные замки или деревни, будем прямо брать приступом столицу, или центр этих наук, — саму человеческую природу; став наконец господами последней, мы сможем надеяться на легкую победу и надо всем остальным. С этой позиции мы сможем распространить свои завоевания на все те науки, которые наиболее близко касаются человеческой жизни, а затем приступить на досуге к более полному ознакомлению и с теми науками, которые являются предметом простой любознательности. <...> Итак, задаваясь целью объяснить принципы человеческой природы, мы в действительности предлагаем полную систему наук, построенную на почти совершенно новом основании, причем это основание единственное, опираясь на которое науки могут стоять достаточно устойчиво.