— Я надеюсь, нас в поселке не ждут ковровые дорожки и фотографы? — поинтересовалась Марина у Юры, припомнив тот их разговор насчет интереса местных к их с Артемом отношениям. — Такая ведь сенсация!

— Нет, — хохотнул Юра. — Только бабульки на лавочках и в каждом окне по паре глаз — а то и не по одной!

— Жаль! А я так надеялась хотя бы на маленький репортажик! — картинно надула губы Марина.

— Не переживайте! Репортаж будет, и не один. Правда только в устной форме, — успокоил ее Юра.

— Вы о чем вообще? — с недоумением спросил Артем.

— О, это наши с Юрой секреты, — напустив на себя таинственности, сказала Марина.

— В какой момент я умудрился отвернуться, пока вы заводили секреты? — поинтересовался Артем.

— Долго ли, умеючи, — хитро улыбнулась Марина, краем глаза заметив, что Юра немного напрягся. Может, и не стоило играть с огнем, но результат этого спонтанно возникшего теста на ревность был ей крайне интересен.

— Есть мнение, что умеючи — как раз долго, — в тон ей ответил Артем.

— Какая осведомленность! — восхитилась Марина.

Она выждала еще немного — никаких тревожных посылов не последовало. Юра расслабленно заулыбался. Артем тест явно прошел.

— Когда вы назад собираетесь? — поинтересовался Юра.

— Сложно точно сказать. Вечером. Надеюсь, не слишком поздно, — вздохнул Артем.

— Я буду дома, — сообщил Юра. — Приглашаю вас на чай.

— Спасибо! Обязательно зайдем, — пообещал Артем.

Они ехали за билетами для Марины — на обратную дорогу. Артем попросил Юру забрать их с маяка ранним утром и, само собой, отвезти потом назад. По счастью, авиакасса имелась в ближайшем к заповеднику городе: тратить почти целый день на дорогу до Мурманска, да еще и с пересадками — и это только в один конец! — было бы невыносимо! Да и Артему пришлось бы надолго отлучиться с маяка, что, в общем-то не возбранялось, но и не приветствовалось.

— Жена очень хочет познакомиться с твоей барышней, — сообщил Юра, сделав ударение на «барышне» — явно специально для Артема, который только так и называл особ женского пола.

— Как интересно! — улыбнулась Марина.

— Не то чтобы очень, — пожал плечами Юра. — Это у моей жены вечная идея-фикс про то, как здорово дружить семьями.

— С нами у нее это вряд ли получится, — сказал Артем. Голос у него был совершенно ничего не выражавший, но Марина напряглась: она бы многое отдала, чтобы увидеть, какое выражение лица скрыто у него под маской.

— Почему? — удивился Юра.

— Марина уезжает меньше, чем через неделю, — ответил Артем.

— Но она же еще вернется, — полуспросил-полусказал Юра и посмотрел на Марину. Она отвела глаза. Обещать что-то, а потом не выполнить, особенно сейчас, в такой обстановке, — ей хотелось меньше всего.

Артем тоже промолчал. Марина почувствовала, как на мгновение сжалась в кулак и потом снова расслабилась рука, которой он обнимал ее за талию.

— Ваши дети с вами будут или отведете к бабушке? — спросил он у Юры.

— С нами, — ответил тот.

— Тогда привезем им каких-нибудь гостинцев из города, — пообещал Артем.

От темы с возвращением Марины он явно ушел целенаправленно.

— А знаешь, Марина, ты мне сразу понравилась, — признался как-то Артем. — С первого взгляда. Не знаю, может, то, что я был в курсе, что ты не спасовала перед шпаной в садоводствах, сыграло роль.

Марина неприятно поежилась. Они обнимались, лежа в постели, но воспоминания об ее прошлогодних приключениях были настолько отвратительны, что убили всю прелесть от внезапного признания.

Не спасовала, да. Она защищалась, она хотела жить. Ей в тот момент было плевать, убьет она тех скотов или просто ранит. Один из них прямо на ее глазах добивал камнем по голове следователя Павла. Другой должен был стеречь ее, но отвлекся на кровавое зрелище. А в руках у Марины была заточка, которую она успела вытащить у Павла из груди. Она воткнула ее своему надзирателю справа под ребра и накинулась на того, что увлеченно орудовал камнем. Еще несколько ударов — она даже не помнила толком, куда их наносила. Третий нападавший, что отошел отлить, кинулся к ней, и Марина побежала, подхватив по дороге какой-то железный прут. Он почти настиг ее возле ручья, который она успела перебежать, и Марина швырнула в него прутом — почти не глядя, и даже не обернулась после, только через некоторое время поняв, что никто больше не гонится за ней. Уже потом, когда она выбралась из садоводств, она узнала, что из тех троих выжил лишь один — тот, что разбивал Павлу голову камнем. И он теперь — инвалид до конца жизни.*

Нет, Марину не ужасало то, что она сделала с ними. Это были не люди, они больше никому не причинят вреда — и это к лучшему. Ее ужасало другое: то, как она это сделала — с какой легкостью. Работая в криминальной хронике, она читала не одну сотню отчетов следствия об убийствах, даже бывала на выездах на местах преступлений и видела все это кровавое месиво собственными глазами. Но то ли кинематограф, то ли что-то еще сформировало убежденность, что лишить человека жизни не так-то просто. В любом боевике героев бьют, режут, в них стреляют, а они потом встают, пошатываясь, и идут дальше исполнять свой долг. А в жизни, оказалось, хватает одного удачно пришедшегося удара чем-нибудь тяжелым или острым — и все, человека больше нет. И вот это было действительно страшно!

— Я не люблю об этом вспоминать, — призналась Марина Артему.

— Прости, — прошептал он и поцеловал ее в макушку. — Я ведь искал тебя тогда весь день и всю ночь. Мне менты сказали, что ты пропала в садоводствах, а там такие твари водятся!

— Знаю, — вздохнула Марина. — И я тебя видела, но испугалась. Спряталась под крыльцом заброшенного магазина и все думала: померещилось или нет? Не каждый день увидишь этакого всадника Апокалипсиса в плаще, на коне, с огромным псом и дробовиком в руках!

Артем внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

— А мог бы раньше найти…

— Тогда бы я не встретила того учителя, — возразила Марина.

— Да, — согласился он. — Не встретила бы. И не стала бы за него вступаться. Меня это поразило. Он тебе был чужой человек, и вот так, не просто ему поверить, а душу за него рвать — на это не каждый способен. Далеко не каждый. — Он помолчал, поглаживая пальцами волосы у ее виска. А потом продолжил: — Я, честно, даже не думал после всего, что мы еще пересечемся… Вспоминал, конечно, чего скрывать? А когда узнал, что ты меня искала, решил: что-то случилось. Не знал правда, чем я-то тебе смогу помочь. Потом, когда понял, в чем дело, то все — накрыло с головой. Просто осознал разом, что ты действительно такая, какой я себе тебя придумал за эти пару месяцев. Честная, храбрая, способная на сочувствие. Я и общаться-то с тобой больше не хотел, чтобы сердце себе не бередить. Позвонил перед отъездом только потому, что в прошлый раз сгоряча слово дал. И думал, что все. А потом ты в аэропорт приехала. И как-то все закрутилось. И эти звонки, и вообще… Я хотел с тобой общаться, слышать тебя, хотя бы раз в неделю. И ты, что странно, была не против. Знаешь, до смешного: я даже частенько воображал себе, что ты возьмешь — и приедешь сюда, как тогда, в аэропорт. Хоть и был уверен, что такого не случится.

— Случилось, — тихо усмехнулась Марина.

— Да, — подтвердил Артем. — До сих пор не верится.

С Мариной творилось что-то неописуемое — какая-то невероятная жажда деятельности вкупе с неиссякаемым вдохновением. Она навела порядок у Артема — насколько это было, конечно, возможно

— и перестирала кучу его вещей. Она даже готовить начала впервые в жизни не только для себя. Но не это было самым интересным. Куда примечательней было то, что она начала писать — легко, увлеченно — и писала она помногу, даже особо не задумываясь над мелочами, наподобие красивого построения фраз. Текст ложился сам собой, а Марина порой чувствовала себя только проводником, который воспринимает его откуда-то извне и переносит на бумагу. Она хваталась за свой ежедневник, стоило только выдаться свободной минуте в одиночестве. Она неоднократно даже вставала ночью, когда Артем уже засыпал, и шла на кухню — писать.