Комментарий к ЧАСТЬ 13. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ

Я себя переоценила, решив что допишу и выложу разом две последние главы. Так вот предпоследняя. Последняя, очевидно, будет уже после Нового Года.

Хоть Марина и ожидала проблем на работе, их не последовало — ни на следующий день после той отвратительной сцены с Александром, ни через день, ни через неделю, ни позже. Все шло своим чередом, и если трудности и возникали, то совершенно обычные — рабочие и будничные, ничуть не напоминавшие чьи-то злые козни. Хотя несколько раз до Марины доходили абсурдные слухи о ней же самой, но они скорее смешили, чем беспокоили. Впрочем, однажды разговор со Светланой насчет них у нее состоялся.

— Про тебя в последнее время частенько поговаривают всякое, — как бы невзначай произнесла редактор, просматривая распечатки черновика марининой статьи.

— Какое «всякое»? — спросила Марина, постаравшись сделать вид, что не понимает, о чем речь.

— Слухи ходят, что ты, работая в «Комсомолке», не пренебрегала интимными отношениями с героями своих статей, — будничным тоном сообщила Светлана и выжидательно глянула на Марину.

«Не пренебрегала» — это еще мягко сказано! По этим слухам выходило, что она чуть ли не каждого из них пыталась затащить в постель. Это было мерзко, но, сказать по правде, от Александра она ожидала большего, чем этот жалкий повод позлорадствовать для завистников или посплетничать в курилке — для всех остальных. К примеру, обвинив Марину в том, что ряд ее журналистских расследований помог закопать одних влиятельных людей и возвысить других не по чистой случайности, а по преднамеренному сговору и, присовокупив к этому намеки на получение взяток, он смог бы насолить ей куда больше. Но тогда бы и сам пострадал. Ведь оказалось бы, что это под его крылом столько лет исправно трудилась и строила карьеру такая корыстная и предвзятая сотрудница, маскируясь под честную журналистку, и в то, что он об этом действительно не знал, а не делал вид, что не замечал, далеко не все бы поверили.

— Светлана, я правильно понимаю, что ты хочешь поговорить о том, как эти слухи повлияют на мою карьеру в «Шарме»? — предположила Марина, незаметно сцепив пальцы лежащих на коленях рук.

— Отнюдь, Мариночка. Говорить тут не о чем. — Та с невозмутимым видом двумя пальцами откинула с лица прядь своих каштановых волос, выбившуюся из идеальной укладки. — На твою карьеру в «Шарме» эти слухи никак не повлияют. За все месяцы, что ты работаешь здесь, жалоб на твои домогательства я ни от кого не слышала. Очевидно, преступников и психопатов ты предпочитаешь больше, чем актеров и моделей. — Последнюю свою фразу Светлана произнесла так же бесстрастно, как и все остальное, и Марина терялась в догадках, как воспринимать ее. А потом заметила, как уголки губ редактора приподнимаются в ироничной и вполне доброжелательной улыбке.

— Вообще-то, большинство преступников имеют психопатические наклонности или даже выраженную патологию, — с усмешкой уточнила Марина. — Так что не стоит употреблять эти термины в противопоставлении.

— Ох, Мариночка, ну тебе виднее! Ты же в этом специалист! — рассмеялась Светлана — совершенно, впрочем, беззлобно — и выдала этакий двусмысленный взгляд из-под полуопущенных ресниц. А потом, немного посерьезнев, добавила: — А вообще, мой тебе совет: будь поосторожнее с мерзавцами, которые могут испортить тебе жизнь. А еще лучше — совсем не связывайся с ними.

В первую же неделю после возвращения Марины в Питер Артем изменил традициям и позвонил, не дождавшись воскресенья. Больше того, он купил себе мобильник, с его слов какой-то старый и очень простой, в котором смог разобраться, и звонил теперь со своего личного номера.

Они стали общаться по два-три раза в неделю. Марине думалось, могли бы и чаще. Но Артему нужно было, как и раньше, ездить в поселок, где ловила мобильная связь, а ради этого приходилось подстраиваться под орнитологов, выходить на их маршруты (иной раз, довольно дальние) или просить Юру подвезти, хотя тому это не всегда было удобно. Да еще и с маяка требовалось отлучаться, и порой в то время, когда ему следовало быть там. Марина, находясь по будням на работе, не могла много времени уделять разговорам, а если Артем звонил во время каких-то интервью или важных встреч, то и вовсе не могла взять трубку. Так что сложности имелись и с ее стороны. Впрочем, если обстоятельства располагали, они могли теперь разговаривать больше часа — пока у Артема не кончались деньги на телефоне.

По вечерам, незаметно переходившим в ночь, Марина перепечатывала в текстовый документ на компьютере то, что записывала в свой ежедневник на Севере. Что-то правила, что-то меняла, добавляла новые эпизоды, главы, события. Процесс шел, и шел хорошо и быстро. Хотя, конечно, о том, как чувствуешь себя, когда высыпаешься, она благополучно начала забывать.

— Отложи все и ляг спать пораньше, — настаивал Артем. — У тебя все и так хорошо выходит. Если разок отдохнешь, хуже не будет.

— Посмотрим, — уклончиво отвечала Марина, — как пойдет. Может, и лягу.

Само собой, она не делала того, что обещала, и засиживалась допоздна, как и обычно.

Поначалу она пыталась зачитывать Артему по телефону некоторые отрывки, но на это уходило слишком много бесценного времени, которое хотелось потратить на простое общение, пусть даже о пустяках: о погоде, перегоревшей лампочке, скидке в магазине, луже, в которой вымокла обувь, пустом холодильнике — да о чем угодно, лишь бы знать, что происходит друг с другом.

На выручку, как это частенько уже случалось, пришел Юра. Он со своего компьютера зарегистрировал Артему почтовый ящик и научил его заходить в интернет и проверять письма. Марина по-доброму смеялась над Артемом и называла его «пещерным мужиком». Он не обижался, впрочем, как и всегда — он вообще был не из обидчивых. И сам рассказывал, что ему негде и не для чего было учиться пользоваться мобильным телефоном, компьютером, интернетом — его служба, война и все, что было после, — в той своей жизни он вполне обходился без этих благ цивилизации. Да и поддерживать связь вот так, регулярно, подолгу, было попросту не с кем.

Теперь Марина отправляла Артему на почту свои тексты, а Юра ему их распечатывал. Отзывы о прочтенном она получала уже по телефону и зачастую очень дельные. Артем оказался не только специалистом в холодном оружии, что неудивительно, но еще и прекрасно определял все нестыковки и дыры в сюжете — все-таки сказывалось, что он много читает.

Май едва успел перевалить за середину, когда детективный роман Марины был наконец полностью закончен. Она разослала его во все более-менее приличные издательства, публиковавшие литературу подобного формата. И стала ждать ответов, не слишком, впрочем, рассчитывая, что они будут скорыми — как-никак майские праздники только что прошли, и во всех организациях сотрудники разгребали стандартные для этого времени завалы дел.

Марину это не минуло тоже. Еще в апреле она подумывала взять несколько дней отпуска (хоть бы даже за свой счет), в промежутке между первыми и вторыми майскими, чтобы объединить выходные, и поехать к Артему — опять без предупреждения, чтобы не нарваться на его нотации о невозможности их отношений. В том, что он не будет против, когда, как и в прошлый раз, окажется перед фактом, увидев ее у себя на маяке, она не сомневалась. Но ей пришлось работать, притом даже в некоторые из тех дней, что были объявлены государственными праздниками. «Шарм» полным штатным составом готовил красочный и очень насыщенный номер в тематике весны и перемен, и все работали сверхурочно, поэтому об отпуске не шло и речи.

Марина полюбила возвращаться домой из офиса пешком. Это помогало хоть как-то привести в порядок мысли, да и просто отдохнуть от постоянной работы — и для журнала, и для себя, с ее романом. Ей нравилось наблюдать, как весна постепенно прорастала сквозь ткань города. Сначала — хрупкими пролесками, когда-то заботливо высаженными пенсионерками в палисадниках возле подъездов, которые яркими свежими брызгами расцвечивали черную влажную землю, еще хранящую запахи перегнившей листвы. Они создавали странный контраст с притаившимися в тенистых местах снежными глыбами, будто сходились воедино две разных реальности двух разных, несовместимых миров. После — тюльпанами, что рвались ввысь стрелами широких жестких листов и выпускали в итоге разноцветные бутоны, раскрывавшиеся еще более прекрасными цветами на городских клумбах, маленькими соцветиями примул всевозможных сочных оттенков и скромными синими венчиками мышиного горошка, на которые можно было налюбоваться, свернув в любой уютный дворик, да и просто свежей зеленью обыкновенной сорной травы, проклевывашейся на унылом темном полотне земли.