— Пойдём, покажу тебе твою комнату, — сказал Кендалл. — Наш дом за городом, но я почти всё время живу здесь. Мой брат тоже. Его зовут Джейми.

«Брат! — Эйдан бросил взгляд на бету, который действительно был похож на Кендалла: те же светлые, чуть вьющиеся волосы, высокий лоб и подбородок с ямочкой. — У него есть брат». Сколько человек в стране могли позволить себе такую роскошь — знать своего брата? Вернее, роскошь завести двух детей мог позволить себе отец Кендалла. А вдруг у него был ещё один сын — омега? И вот эти двое, Питер и Джейми, наслаждались жизнью, пользовались миллионами своей семьи, строили политическую карьеру, а третий сейчас, вполне возможно, безропотно ждал распределения в центре, или вынашивал очередного ребёнка для очередного мужа, или обслуживал клиентов в публичном доме. Когда Бюро подбирало супруга для альфы, генетическая служба следила, чтобы не образовывались близкородственные браки, но вряд ли ту же самую проверку проходили клиенты борделя, так что всегда оставалась вероятность купить час секса с собственным братом. Интересно, приходили Кендаллу в голову такие мысли, когда он трахал омег в развлекательном центре?

Эйдан шёл вслед за Кендаллом и старался запомнить расположение комнат. Номер, вернее, это был даже не номер, а полноценная квартира внутри отеля, был огромным.

— Завтра будет праздничный ужин в честь моей свадьбы, — обернулся вдруг Кендалл, а Эйдан не мог не отметить это «моей»: не нашей, а моей. — Ты там должен быть.

Эйдана поселили в комнате рядом со служебным входом. Так как квартира была частью отеля, о хозяевах заботился персонал «Карлайла», но если бы это был обыкновенный дом состоятельного альфы, комната омеги находилась бы рядом со спальнями прислуги. Омегам никогда, даже во время годичного пребывания с мужем, не позволяли забыть, что они не равнялись альфам или бетам, не были в полном смысле этого слова людьми и не могли рассчитывать на достойное обращение.

После того, как появилось распределение, государство делало всё, чтобы отделить омег от остального населения не только физически, собрав в центры, но и в мыслях. Появились десятки неписаных правил и традиций, которые подчёркивали то, что омеги — «другие». А с «другими» легче обходиться, как с животными. Когда жесток с «другими», то можно не испытывать угрызений совести. В «других» можно не замечать чувств. «Другим» можно вообще отказать в возможности чувства иметь: омег считали примитивными существами, неспособными страдать и испытывать унижение; устройствами для рождения детей, живущими под властью гормонов. И получалось, что «других», которые хотели лишь одного — альфу посильнее и член в заднице потолще — система распределения и не угнетала вовсе, а делала счастливыми.

Кендалл оставил Эйдана одного, сказав, что вернётся через десять минут. А что потом? Потом придётся исполнить свой долг омеги?

Комната оказалась темноватой — окна выходили в глубокий, как колодец, двор — но просторной и уютной. В стенном шкафу висела кое-какая одежда — всё те же красные саваны. Кровать была большой, словно намекая своим размером на то, что спать здесь могут двое. Эйдан не знал, как тут принято — муж будет приходить к нему, или же он должен будет являться к Кендаллу по вызову. В центре говорили, что бывает по-разному: как альфа скажет, так и будет.

А альфа был неплох. Честно говоря, он был не человечески хорош. Высокий, широкоплечий, открытое умное лицо, решительный взгляд — образцовый альфа. Любой омега был бы счастлив стать супругом Питера Кендалла, но по какой-то неведомой причине ему достался один из худших.

Эйдан сам не понимал, почему вдруг в его судьбе свершился такой поворот: совсем недавно он был признан негодным к воспроизводству и отправлен в развлекательный центр. После драки с клиентом он ожидал наказаний сверх инъекции, но вечером следующего дня его посадили на самолёт и отправили в Нью-Йорк, ничего не объяснив.

Уже там с ним поговорил один из надзирателей.

— Тебе нашли альфу, — сказал он. — Очень хорошего. Но ты должен молчать о том, что был в развлекательном центре… а также о том, почему ты там оказался. Если альфа узнает, что твои репродуктивные функции под вопросом, он отправит тебя назад, ко мне, — пригрозил надзиратель, поглаживая кончиками пальцев кулак другой руки, удивительно массивный для беты. — И поверь, инъекциями ты не отделаешься. Понял?

Эйдан кивнул. Омегам предписывалось ограничиваться жестами в тех случаях, когда это было возможно, и не открывать зря рта.

Он не поверил, когда ему сказали, что его мужем станет Питер Кендалл. Это было больше похоже на какой-то злой обман. Может, на самом деле его отвезут на казнь или в тюрьму? Бывают ли тюрьмы для омег? А про мужа говорят, чтобы он не сопротивлялся и не доставлял лишних хлопот. Эйдан смотрел по каналу для бет передачу про одну старую войну. Там тех, кого нужно было уничтожить, заводили якобы в душ — и они послушно раздевались и шли, на деле оказываясь в газовой камере.

До самого последнего момента Эйдан не верил в то, что станет супругом Питера Кендалла. До того самого момента, когда не увидел его самого, и им на пальцы не надели кольца.

— Хочу посмотреть, что внутри, — сказал Кендалл, входя в комнату Эйдана.

Тот, до этого сидевший на подоконнике, вскочил на ноги и посмотрел на мужа недоуменно, словно не понимая, что от него хотят.

— Сними это, — приказал Кендалл.

Эйдан кивнул и начал расстёгивать верхнее одеяние — от него он избавится с преогромным удовольствием. Вскоре он остался в рубашке и штанах. Кендалл спокойно наблюдал, но по взгляду было видно, что он едва сдерживается, и всё его тело напряжено и готово ринуться и подмять под себя.

— Дальше, — пришлось снова приказать Кендаллу, когда он не дождался продолжения.

— Слушай, я первый раз в жизни тебя вижу, — Эйдан вскинул подбородок, и сам весь выпрямился, словно в нём развернулась какая-то скрытая до этого момента пружина. — Может, потом?

Кендалл замер как громом поражённый.

— Что ты сказал?! — изумлённо переспросил он. — Что?

Эйдан шумно сглотнул и сказал:

— Я имел в виду, что так сразу… То есть, я знаю, что должен…

Эти сбивчивые фразы вызвали на лице Кендалла лишь усмешку. Он обошёл супруга, встал позади и положил руки ему на плечи — Эйдана от прикосновения широких ладоней обдало теплом. В этом тепле была и сила, которой что-то внутри хотело покориться, но что-то другое не пускало и заставляло бежать. Эйдан вывернулся из-под рук мужа и сделал шаг в сторону. Кендалл взял его за плечи снова — теперь крепче.

Он по-прежнему был сзади, и его дыхание щекотало затылок. Тот альфа в развлекательном центре тоже стоял вот так, сзади…

— Я знаю, что у тебя никого не было. Не бойся, — успокаивающе прозвучало над ухом.

Кендалл чувствовал запах волос, ласкающий и слабый, и где-то внутри этого обычного запаха прятался тайный аромат омеги, которого он не чувствовал, но который действовал на него. Кендалл подумал, что ему это даже нравится: не навязчивый запах, а тонкий и неощутимый, который может почувствовать только он сам. Он ни с кем не будет делиться своим омегой. Даже его запахом. Помимо воли из горла Кендалла вырвался низкий и глухой звук, похожий на рык. Желание обладать пульсировало в голове сильно, громко и больно.

Омега вдруг бесцеремонно скинул руки Кендалла с плеч и отошёл в сторону:

— Я не боюсь! Просто… не хочу! — заявил парень.

Он смотрел на Кендалла, и в глазах были не страх, а злость и раздражение. Покорность — вот что всегда было в глазах омег, а этот…

Не время задумываться. Кендалл чувствовал, что хочет его… своего супруга. Лоренс принадлежал ему, и он собирался его взять. Он хотел схватить омегу за руку, но тот снова попятился, и, глядя на Кендалла опасливо, словно на бешеного зверя, продолжал отступать, пока не налетел на кресло и чуть не уронил его.

Кендалл сделал ещё шаг вперед, но омега схватил лёгкое кресло и поставил между ними.