Некоторое время в полной тишине они ели хачапури. Время от времени поглядывали на расторопных официантов, обслуживающих редких клиентов. Заур отвел глаза от влюбленной парочки за соседним столом и взглянул на Артуша. Он разделывался с последним куском хачапури. Ему захотелось заняться любовью, дикой любовью. Он сжал ноги, чтобы усмирить своего жеребца. Надо было чем-то занять мысли, сосредоточиться на чем-то другом.

Неожиданно он спросил:

- Артуш, у меня к тебе вопрос.

Артуш удивился, уловив странную сухость, официальные нотки в словах Заура. В изумлении он посмотрел на своего любовника.

- Конечно, спрашивай.

- Почему у вас, у армян, такой доходящий до паранойи страх быть стертыми с лица земли? Вы действительно считаете, что вокруг вас одни враги? Что они только и делают, как строят планы о вашем уничтожении, или же все это наши преувеличения?

Артуш улыбнулся. Вряд ли он ожидал от Заура такого вопроса, но, с другой стороны, он не замешкал с ответом:

- На самом деле в твоих словах есть доля правды. Вы, азербайджанцы, опираетесь как на широкомасштабный мусульманский союз, так и на тюркский. И потому считаете себя великим народом. Практически уверены, что выживете как этнос и нисколько не беспокоитесь вероятностью уничтожения. - Он отпил пива и продолжил. - Но мы… Хоть и входим в большое христианское единство, все же занимаем отдельное место из-за нашей конфессиональной специфики и считаем себя редким этносом. Долгое время, мы жили в нехристианской среде и в условиях исторических коллизий. Вследствие чего у нас сформировалась устойчивая мысль: мы – маленький этнос в окружении врагов и нас постоянно ожидает угроза уничтожения. Я бы даже сказал, что наличие этого элемента в армянском менталитете сыграло важную роль в возникновении карабахского конфликта и в том, что он дошел до нынешней стадии. Именно поэтому нам кажутся неубедительными слова азербайджанской стороны по поводу обеспечения безопасности карабахских армян.

- И тебе тоже?

- Да, мне тоже. Речь идет не об армянской солидарности. Ведь в Азербайджане ваши собственные права на каждом шагу нарушаются. Как вы собираетесь обеспечить права армян?

- Разве в Армении нет тех же самых нарушений?

- Ты говоришь, как настоящий азербайджанец. Конечно, есть. Кто же это отрицает? Но мы в настоящее время говорим о вас - об Азербайджане, который хочет видеть Карабах в своем составе, и который считает карабахских армян своими гражданами. Невозможно обеспечить их безопасность. Может, через 50-100 лет они вам поверят. Да и то навряд ли… А теперь я задам тебе вопрос.

Заур разгорячился.

- Отлично! Значит, трехдневной конференции было нам мало. В противном случае мы не возвращались бы к этой теме. Ну давай, валяй, спрашивай.

- Как ты смотришь на вероятность возобновления войны? Но прошу, обойдись без клишированных фраз. Я уже по горло сыт дурной риторикой вроде - «если придется, то наша армия…».

Заур усмехнулся. - Знаешь, Артуш, война всегда ведется в расчете на мир. Либо ее оправдывают этой необходимостью. Однако, каким должен быть этот мир? Наверно, справедливым, чтобы испытавшие на себе несправедливость через некоторое время не развязали новую войну. Если война закладывает мины под будущее, значит, мы перекладываем ответственность на плечи будущих поколений. Я этого не хочу. Но в то же время не верю в вероятность возобновления войны.

- Можно спросить, почему?

- Можно, но не спрашивай. У меня нет логичного ответа. Здесь мое чутье превалирует над логикой.

- А кто же прав, кто нет?

Артуш требовательно смотрел на Заура. Он должен был ответить искренне, избегая стереотипов.

- Честно, я не знаю, Артуш… Конечно, мне следует сказать - «Правы мы». Я обязан это сказать. Но знаю, этот ответ тебя не удовлетворит.

- Откуда ты знаешь?

- Если удовлетворит, тогда скажу, что правы мы. - Моя ситуация схожа с твоей, Заур.

- Знаю, дорогой… Знаю и понимаю. Не бери в голову.

Артуш подозвал официанта:

- Пожалуйста, принесите счет.

. - Уходим? - спросил Заур удивленно.

- Ты же говорил, что будем гулять по Тбилиси. Давай выйдем поскорее, чтобы вдоволь нагуляться до этой чертовой свадьбы двоюродного брата Шоты.

Заур зажмурился и шлепнул себя по лбу:

- Ну и ну. Как же я забыл о свадьбе… Лучше бы не напоминал... У меня такое предчувствие, что эта свадьба добром не закончится.

***

Они пересекли Майдан, и пошли в сторону узких улочек старого города. Когда дошли до Сионской церкви, Артуш остановился. Вошли в церковь. Внутри было темно и сыро. Там висел крест, сделанный из виноградного плюща. Просветительница Грузии, святая Нино, привезла этот плющ с Запада. Артуш подошел к алтарю, поднял голову и посмотрел на лик святого. Заур тоже взглянул туда. Их взгляды встретились на выцветшей иконе.

В просачивающемся сквозь окна церкви свете Заур заметил слезы в глазах Артуша.

- Давай уйдем отсюда, - сказал он.

Артуш покорно вышел из церкви. Они шли, ни слова не говоря друг другу.

- Ты веришь в Бога, Артуш? - сказал наконец Заур.

- Сложный вопрос. Кажется, не верю. Но в церковь хожу… Нахожу там успокоение.

- А если бы ты был верующим и молился, то за что бы просил прощения?

- За тебя, Заур.

Его голос был грустным и уставшим.

- Почему? – с интересом спросил Заур.

- Потому что ты был бы самым большим грехом в моей жизни… А ты?

- В смысле верю в Бога или нет?

- Да.

- Существование Южного Кавказа, и народностей, проживающих здесь, указывает на отсутствие Бога. Милостивый, могущественный, всезнающий и всевидящий Бог, о котором нам говорят, не стал бы создавать таких ненужных, подлых, бесчестных людей. Соответственно делаю вывод - Бога нет. А если есть, то он похож на свои создания. В такого Бога лучше не верить. - пока Заур говорил, Артуш смеялся и качал головой.

- Ну ты даешь!

Грузин, забившихся в кафе, и попивающих кофе или вино, не заботил вопрос, когда и зачем пить. Откуда-то слышался голос хора. Внизу пенилась Кура. Артуш смотрел вдаль. Будто бы там он искал свое прошлое, мысленно пересекал границы Тифлиса и оказывался в Баку.

- О чем ты задумался? – спросил Заур.

- О тебе и о том, что было.

Заур понял, что тот хотел сказать, но спросил еще раз: