— Потому что наши упарипы настроены на коротковолновый диапазон, чтобы никто чужой нас не слышал. Стой молча и смотри, — ответил Крао.

Толстяк протянул толстую руку с браслетом и вставил ее в небольшое квадратное отверстие в столе, за которым восседала гардеробщица…

Через несколько секунд стена за спиной Беатрис пришла в движение, и взору Андрея явился огромный коридор, где все свободное пространство занимала различная одежда и обмундирование.

Охапки вещей зашевелились, и откуда-то из глубины на двух металлических планках к столу гардеробщицы подлетело два пакета.

— Одевайтесь, — скомандовала старуха. — А ты, красавчик, свой костюм положишь в этот же пакет.

Пока Андрей переодевался в синие джинсы и тонкий серый свитер, гардеробщица с интересом разглядывала его голое тело и постоянно качала головой приговаривая:

— Жаль мальчика, совсем хороший… Что ты там прячешь? — прикрикнула на него Беатрис, когда он закрыл рукой свое болтающееся «хозяйство». — Думаешь, я не видела? Я такого за всю жизнь насмотрелась, что и другим еще хватит.

— Давай быстрее, — поторопил его Крао, превратившись в интеллигентного толстячка профессорского вида в мятом сером костюме тройке и таком же помятом плаще.

— Береги мальчика. Я надеюсь, что с ним не случится того, что было с остальными, — крикнула на прощание Беатрис, когда Крао тащил его за собой в лифт.

— А что было с остальными? — спросил Андрей у своего наставника, когда лифт их помчал к месту назначения.

— Потом расскажу, — небрежно ответил Крао. — Стой и молчи.

Лифт раскрылся и они оказались на платформе.

Кроме них вокруг никого не было.

— Внимание! Приготовиться! — донесся откуда-то голос Сан-Гара.

Неожиданно стало темно, а из основания платформы появились две светящиеся полусферы, плавно соединившиеся над их головами.

— Что…

Закончить Андрей не успел, потому что у него перед глазами все закружилось, а в голове возник неприятный шум…

Аглая Степановна очень любила деньги и именно поэтому ее не очень любили порядочные люди…

За прошедшие шестьдесят семь лет жизни, она ни дня не проработала на благо общества, однако за это время неплохо заработала для обеспечения сытой и приятной старости.

Всю жизнь она простояла на продуктовом рынке: летом она скупала и перепродавала овощи, ягоды и грибы, а зимой — иностранные фрукты. Со временем она расширила свой бизнес и перешла к нелегальному ростовщичеству, принесшему ей большие дивиденды. Отгрохав огромную домину и огородившись от соседей высоким сплошным забором, Аглая Степановна на вопросы представителей налоговой службы о происхождении у безработной такой роскоши, загадочно улыбалась и, запихивая им денежные купюры в карманы, скромно отвечала: «Друзья помогли».

На самом деле друзей у нее не было и быть не могло, потому что именно их деньги легли в основу ее капитала, после того как она взяла у них крупные суммы в долг, но почему-то забыла их вернуть…

Казалось бы, что жизнь у Аглаи Степановны удалась, но ее одиночество не мог скрасить огромный телевизор и немой от рождения, готовый на все ради нее, местный дурачок Костя-Имбицил, которого она подобрала как-то на рынке. Хотя она его и использовала в качестве «удовлетворителя» ее женских потребностей, но детей иметь она не могла еще с подросткового возраста с тех пор, как посидела на холодном камне, пока продавала ландыши возле трассы.

Животные, которые почему-то терпеть ее не могли, тоже никак не помогали ей избавиться от неприятного чувства одиночества. Тогда она оформила опекунство над девочкой — сиротой из местного детского дома.

Оказалось, что опекунство весьма выгодная вещь — девочка была не только ее бесплатной работницей, но и приносила неплохие деньги, выделяемые государством на ее содержание. Собрав необходимые документы и солидно потратившись на взятки бездушным, алчным до наживы чинушам, отвечавшим за безопасное и счастливое будущее детей-сирот, Аглая Степановна оформила в своем доме детский дом семейного типа и вырвала у государства безвозмездную субсидию на расширение своей жилплощади.

Теперь на рынке торговали приемные дети, а она официально открыла небольшой ювелирный магазинчик, под прикрытием которого действовал нелегальный ломбард по скупке краденого.

Сегодня она решила отдохнуть на природе и на подаренном местными чиновниками небольшом автобусе выехала с подопечными в лес. Пока она, лежа на гамаке, смотрела в безоблачное небо и мечтала о том, что ей было бы неплохо получить, какую-нибудь государственную награду за неоценимый вклад в воспитание молодежи, Костя-Имбицил отгонял от нее мошкару, а десять мальчиков и тринадцать девочек в возрасте от пяти до десяти лет, собирали ягоды и грибы, которые им предстояло сегодня вечером продать на рынке.

— Костя, почему меня комары кусают? — недовольно прикрикнула на своего безмолвного помощника Аглая Степановна, когда тот отошел от нее на несколько метров к центру небольшой полянки и принялся делать руками непонятные пассы.

Тот, продолжая делать свое бессмысленное занятие, никак на нее не отреагировал. Детей по близости не оказалось и только она открыла рот, чтобы крикнуть кого-то из них, чтобы отгоняли от нее мошкару вместо Кости, как, вдруг, воздух на поляне задрожал и резко разошелся в зигзагообразном разломе…

Оттуда появились невысокий плотный, абсолютно лысый толстячок в сером плаще и статный молодой брюнет до тридцати, в синих джинсах, сером свитере и черных кроссовках.

— Агент-нелегал 38458300, — неожиданно заговорил, не открывая рта, немой Костя-Имбицил.

— Демпфер 78456, — ответил толстячок. — Это стажер-демпфер 113113.

— Привет, Крао. Очень рад, — донесся откуда-то изнутри Кости голос и он заключил в свои объятия толстяка, сгребя того в охапку, словно ребенка.

— Я тоже рад тебя видеть, Кос-Гар. Сколько у нас времени? — спросил толстяк, когда двухметровый широкоплечий детина с лицом, не отягощенным интеллектом, опустил его на землю.

— Мало, — не меняя угрюмой гримасы, ответил Костя. — Агент Картеля передвигается поездом по одному и тому же маршруту. Вот вам билеты, документы и деньги. Информацию о маршруте мой упарип уже передал тебе. Уходить будете через мой резервный портал, координаты которого уже тебя.

Пока Костя-Имбицил выуживал из карманов своих широких штанин деньги и документы, брюнет, осторожно осматриваясь по сторонам, подошел к Аглае Степановне и спросил:

— Вы кто?

— Помогите! — заорала, наконец-то, оправившись от первого шока расплывчатая, как масляный блин, старуха с платиновыми зубами во рту и попыталась вытолкнуть свою тушу из гамака.

— Совсем забыл про нее, — досадливо кинулся к своей хозяйке Костя и, выскочившей из указательного пальца тоненькой иголочкой, тыкнул ей за ухо.

Аглая хрюкнула и обмякла, захрапев громче, чем двигатель их автобуса.

— Уходите и передайте сюрвайеритету, что я уже устал и хочу в отставку, — шепнул Костя, поднимая вверх руки, когда на поляну из-за деревьев выскочили несколько мальчиков и девочек в изрядно поношенной одежде с пластиковыми ведрами в руках.

— Был рад тебя видеть, друг, — крикнул толстяк и потянул за собой брюнета в лес.

Костя-имбицил махнул головой и приоткрыл рот, вытянув губы.

— С…и…в…и…с… — вырвался наружу его протяжный свист, заставивший детей застыть на месте.

Спустя полминуты двое мужчин уверенным шагом удалялись от поляны в стороны ближайшей железнодорожной станции, а в гамаке храпела беззаботным сном Аглая Степановна. Костя отгонял от нее мошкару, а дети, как ни в чем не бывало, хвастались своими трофеями.

Только одна угловатая девочка-подросток стояла на месте с открытым ртом и восхищено смотрела на Костю.

Танечка была глухая…

Через двадцать минут Андрей и Крао стояли на перроне железнодорожной станции со звучным названием «Победа» под местами дырявым навесом, пытаясь укрыться от внезапно начавшегося дождя и ожидали прибытия дизель-поезда сообщением Барановичи-Ганцевичи.