Вот теперь я по-настоящему обиделась, хотя и понимала, насколько это глупо и по-детски. Дэя вообще мало о чем меня спрашивала, вышвыривала из собственного сознания, когда её душе угодно и обращалась со мной, как жестокий кукловод с марионеткой. Но она же знала, что мне до одури нравится Сэт, и воспользовалась своим трехтысячелетним преимуществом, чтобы снова ткнуть носом в собственную никчемность! Разумеется, между ней и мной, он выбрал бы её. Хотя бы потому, что она знала в разы больше о мире, о людях и обо всем прочем, а ещё она умела говорить о том, что её волнует, походя, превращая собственные переживания в развлекательное действо. Куда мне до неё…

– Прекрати ныть, – резко оборвала меня Дэя, – в романтическом смысле он мне даром не сдался.

– Что-то я этого не заметила.

– Исключительно потому, что ты снова была занята жалостью к себе любимой, и никак не хочешь от этого отучаться. Самое неблагодарное занятие, учти. Смотри!

Я даже вздрогнула от мысленного приказа, сосредоточившись на увиденном. Дэя продолжала рисовать, наклонив голову, но я заметила невысокого, на первый взгляд неприметного паренька, скользнувшего следом за Сэтом. Обычный студент, таких полно бегает по кампусу.

– Ему сто пятьдесят лет, – фыркнула Дэя, – работает на особо приближенного Дариана, Сэмюэля Шеппарда. За твоим красавцем установлена круглосуточная слежка, силами людей и измененных. Он разве что в уборной одинок.

Я судорожно сглотнула. До настоящего момента мне как-то не приходило в голову, что я могу столкнуться с одним из измененных на узкой дорожке. И уж тем более я не представляла, что увижу их среди обычных людей, ничем не выделяющихся из толпы. Как их вообще отличить?

– Пока у тебя есть я, беспокоиться не стоит.

– Отличные новости! А Сэту тоже не стоит беспокоиться, что за ним толпами ходят измененные?

– Хм, так ведь его от нас с тобой охраняют, Мелани. И от моих подчиненных.

Я подавилась собственным изумлением в прямом смысле. Пришлось залпом выпить воды, которую Дэя, смилостивившись, взяла, чтобы запивать свой огненный обед. Она говорила о том, что Сэт – её цель, мишень, что ей нужно кое-что разузнать, но я почему-то не задумывалась, в каком смысле. Я думала, что она собирается что-то узнать от него!

– Ты что, собираешься его убить?!

– Пока ещё не решила. В контексте того, что я задумала, это мелочь, но…

– Но?! – взвилась я. – Ты говоришь о жизни человека!!!!

– Сколько их было, этих людей. А сколько ещё будет…

Я предпочла промолчать. Что толку с ней спорить, себе дороже выйдет. Кроме того, мы все равно говорим на разных языках. Помимо прочего, меня трясло от сознания того, что мои руки могут оборвать его жизнь, а я буду не в силах этому помешать. Чтобы снова не получить ручку в коленку, или вилкой в ухо, пришлось постараться и взять себя в руки. В состоянии шока я пребывала несколько часов, и реальность крутилась вокруг меня со все возрастающей скоростью. Я практически никого и ничего не замечала, и даже не помню, что делала до того, как выбралась из Университета.

Радиомолчание мы сохраняли до вечера, пока Дэя не вздумала его нарушить. Мы гуляли по побережью и забрели далеко – туда, где только равномерный шелест волн нарушал тишину. Да ещё наши шаги. Не думала, что когда-нибудь стану прислушиваться к собственным шагам, хрусту мелких камней под подошвой, глазеть на рассыпавшиеся вдалеке огни города, светящийся шпиль Спейс-Нидл, и думать о том, как все это прекрасно. Раньше я таких вещей не замечала.

– Ты влияешь на меня.

– Что? – я так увлеклась разглядыванием темной воды, что не сразу отреагировала на внутренний голос.

– Ты изменяешь меня, я – тебя. Наша память сливается. Твои симпатии – мои симпатии. Мы становимся единым целым. Что тут непонятного?

Вот это новости. Я прямо-таки похолодела от такой перспективы. Знать, что в тебе сидит Древняя – одно, но подумать о том, что вы можете спаяться в единый конгломерат воспоминаний и сознания – это нечто из ряда вон. Кое-что положительное, правда, в этом слиянии было. Я никогда не причиню вреда Сэту.

– Все понятно, – буркнула я, – и что, тебя абсолютно не пугает перспектива стать Дэлани или Медэей?

– Надеюсь, что до этого не дойдет.

– Надеешься?!

– Я не собираюсь сидеть в тебе до скончания веков, Мелани. Скоро я тебя оставлю.

Хорошая новость. Но если есть хорошая, наверное, будет и плохая. Как то например, мне сотрут память или оторвут голову, или просто превратят в овощ и отправят в клинику для психов. Вот тебе и вся романтика.

Я остановилась у самой кромки воды – так, что набегающие волны касались моих кроссовок. Мне хотелось услышать нарастающий рокот, гул поднимающейся высоченной волны, с яростным плеском обрушивающейся на берег, почувствовать на щеках соленые брызги, но залив был безмятежно спокоен. Я вдруг поняла, что никогда не была у океана, и что именно сейчас мне не хватает такого рода воспоминаний.

– К чему вообще весь этот разговор?

– К тому, что твои чувства отчасти становятся моими, и наоборот. Чтобы ты лишний раз не напрягалась по поводу того, что я увожу у тебя прекрасного профессора. Или что я собираюсь от него избавиться.

Я хотела проигнорировать её последнее замечание, но не смогла.

– Чем Сэт тебе помешал?

Зато Дэя не преминула воспользоваться правом игнорировать меня. Как всегда, когда я касалась того, что мне знать не положено. После затянувшегося ожидания пришлось сменить тему.

– Почему-то я не чувствую ничего ни к кому из твоих парней. Сколько их было, кстати?

Я вдруг поняла, что ни разу до этого вечера не интересовалась, была ли в жизни Дэи любовь. За три тысячелетия можно раз пятьсот влюбиться и так же спокойно потом разлюбиться, без особых осложнений для психики. Если посчитать, получится одна новая любовь раз в шесть лет. В наше время умудряются влюбляться раз в полтора года, так что почему бы и нет.

– Я любила дважды.

Всего-то?! Я едва удержалась от язвительного восклицания, но она все равно услышала, и мне почему-то стало дико стыдно. Я вдруг вспомнила все то, что она мне показала: весь этот кошмар ребенка, оказавшегося в сексуальном рабстве – да-да, в наши дни за такое сажают, и правильно делают. Я бы удавилась сразу, если бы мне пришлось через такое пройти, а она каким-то образом выжила и дотянула до наших дней.

– Поэтому я – это я, а ты – это ты.

Я не стала извиняться, просто вспомнила основное – то, за что зацепилась уже моя собственная память. Наверное, Дэя была права, когда говорила, что мы сливаемся в единое целое даже на уровне сознаний, потому что при воспоминании о белокурой девочке, имя которой она носит и по сей день, мое сердце болезненно сжалось. Скорбь, не имеющая ничего общего с выжигающей душу болью, была мимолетной и быстро прошла, оставив слабое послевкусие горечи того, что уже не поправить.

– Я сожалею, – пробормотала я, не осознавая, что говорю это вслух, – что так получилось с Дэей.

Я не сказала этого сразу, потому что мое пробуждение было не из приятных, а после всеми силами избегала воспоминаний о пережитом нами кошмаре. Я чувствовала, что ей не все равно, но понимала, что в её случае прошлое похоронено под пластами веков, и что она действительно оставила его за спиной, сохранив для себя лишь частичку памяти. Чтобы не сойти с ума окончательно.

Я уже начинала думать, что мне не ответят, когда в моем сознании прозвучал спокойный, но неравнодушный голос:

– Это было только начало моего пути.

Запись двадцатая. 24 сентября, 14:30

Иногда мне кажется, что все, пережитое мной, ей, нами – это невероятный коктейль из чувств двух женщин, смешанный в непонятных пропорциях. Когда я пишу о её жизни, мне ничуть не проще, чем когда говорю или думаю о своей. А вот Дэе, кажется, уже никак. От этого становилось совсем странно. Гораздо более странно, чем чувствовать оргазмы Дэи во время секса с очередным красавчиком!