Уважаемый Длинноногий Дядюшка Смит!

Закончив курс логики и научившись разделять разделы на подпункты, я решила писать письма иначе. Вот Вам все нужные факты и никаких лишних слов.

I. На этой неделе у нас были письменные экзамены по:

a) химии,

b) истории.

II. Выстроен новый корпус.

A. Материал:

a) красный кирпич,

b) серый камень.

B. Вместимость:

a) один декан, пять преподавателей,

b) двести девочек,

c) одна сестра-хозяйка, три кухарки, двадцать горничных и двадцать уборщиц.

III. Сегодня вечером на сладкое был: а) творог со сливками.

IV. Я пишу специальную работу об источниках шекспировских пьес.

V. Лу Мак-Мегон поскользнулась и упала сегодня на баскетболе. При этом она:

a) вывихнула руку,

b) расшибла колено.

VI. У меня новая шляпа, отделанная:

a) голубой бархатной лентой,

b) двумя голубыми перьями,

c) тремя помпонами.

VII. Половина десятого.

VIII. Спокойной ночи.

Джуди.

2 июня.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Вы никогда не догадаетесь, какая у меня радость.

Мак- Брайды пригласили меня на лето в Адирондак. Это где-то на берегу прелестного лесного озера. Члены какого-то клуба построили себе там деревянные домики. Целое лето они плавают в каноэ по озеру, устраивают длинные прогулки, а, кроме того, каждую неделю у них в особом домике -танцы. У Джимми Мак-Брайда гостит товарищ по университету, так что кавалеры у нас будут.

Разве это не любезно со стороны миссис Мак-Брайд? Повидимому, я ей понравилась, когда была у них на Рождество.

Извините за короткое письмо. Оно не настоящее, просто записочка, чтобы известить Вас, что у меня есть, куда поехать.

Ваша

очень счастливая Джуди.

5 июня.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Ваш секретарь только что уведомил меня, что мистер Смит предпочитает, чтобы я не принимала приглашения миссис Мак-Брайд, а поехала на ферму «Ивовый плетень», как в минувшем году.

Почему? Нет, почему?

Ничего не понимаю. Миссис Мак-Брайд действительно хочет меня видеть, это совершенно искренно, я ни в коей степени не буду им в тягость. Наоборот, я им буду в помощь. Они почти не берут прислуги, мы с Салли сможем много делать. Для меня это прекрасный случай поучиться домоводству. Каждая женщина должна его знать, а я знаю только приютоводство.

Там, где они живут, нет девушек нашего возраста, и миссис Мак-Брайд хочет, чтобы я была с Салли. Мы будем вместе читать, заниматься английским и социологией. Наш социолог говорит, что хорошо бы прочитать за лето весь список, а гораздо легче запоминается, если читаешь вместе, и еще потом обсуждаешь.

Кроме того, просто жить в одном доме с миссис Мак-Брайд - значит получать воспитание. Она - очаровательнейшая, общительнейшая, умнейшая, мудрейшая на свете женщина. Подумайте, сколько лет провела я в обществе миссис Липпет и как я ценю то, что па нее непохоже. Я не буду им мешать, дом у них - резиновый. Когда гостей слишком много, ставят в лесу палатки и отправляют туда мальчиков. Я буду все время на воздухе. Джимми Мак-Брайд научит меня ездить верхом, грести, стрелять - да массе вещей! Такого веселого лета у меня еще не было, и, мне кажется, всякой девушке оно причитается хоть раз в жизни. Конечно, я сделаю как Вы скажете, но, пожалуйста, прошу Вас, разрешите мне поехать! Мне еще никогда ничего так не хотелось.

Это пишет не Дж.Аббот, будущая писательница, а просто девочка Джуди.

9 июня.

Мистеру Джону Смиту.

Сэр, письмо Ваше от 7-го получила. Во исполнение инструкций, полученных от Вашего секретаря, в следующую пятницу выезжаю на ферму «Ивовый плетень».

Мисс) ДжАббот.

Ферма «Ивовый плетень». 3 августа.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Прошло около двух месяцев с тех пор, как я в последний раз писала Вам. Это, конечно, нехорошо с моей стороны, но я не особенно любила Вас этим летом - видите, я говорю откровенно.

Вы не можете себе представить, как была я разочарована, что должна отказаться от приглашения миссис Мак-Брайд. Конечно, Вы - мой опекун, и я повинуюсь Вам во всем, но в данном случае я не пойму причины. Если бы я была на Вашем месте, а Вы - на моем, я сказала бы: «Иди, дитя мое, веселись, посмотри новых людей, испытай новые впечатления. Живи на воздухе, поправляйся и набирайся сил для предстоящих занятий».

Ничуть не бывало! Лаконичная записка - приказ от секретаря ехать на ферму.

Особенно огорчает меня эта безличность. Если бы Вы хоть чуточку меня любили, Вы бы изредка присылали мне два-три слова, написанные Вашей рукой, а не эти отпечатанные приказы. Если бы я увидела хоть намек на то, что Вам до меня есть дело, я сделала бы все, что угодно, только бы Вам угодить.

Прекрасно знаю, что должна писать любезные, длинные, подробные письма, не ожидая ответа. Вы исполняете часть договора - я получаю образование -и, вероятно, полагаете, что я не вполне исполняю свою часть.

Но, дядя, это нечестно! Нет, правда. Я ведь так одинока. Вы - единственный человек, которого я люблю, но Вы же - тень, невидимка! Вы - мнимость, я Вас выдумала, и, может быть, настоящий «Вы» - совсем другой. Правда, когда я была больна, Вы прислали мне записку. Теперь, когда я очень одинока, я вынимаю ее и перечитываю.

Кажется, я пишу не то, что хотела. Начну заново:

Хотя я очень обиделась - обидно быть игрушкой своенравного, всемогущего, непредсказуемого, нелогичного, невидимого Провидения - человек, который проявил столько заботы и доброты, имеет на все это право. Словом, прощу Вас и развеселюсь. Правда, мне все еще не по себе, когда я получаю письма от Салли, и читаю, как хорошо она проводит время.

Что ж, опускаю над этим завесу и начинаю сызнова.

Я писала все лето. Закончила четыре рассказа, отправила в четыре редакции. Как видите, я пробую стать писательницей. У меня есть рабочая комната, на чердаке - та самая, где мастер Джерви играл в дождливые дни. Она прохладная, с двумя слуховыми окнами, перед ними - клен, в дупле - семейство ярко-рыжих белок.

Скоро напишу Вам письмо получше и сообщу все новости.

Нам очень нужен дождь.

Ваша по- прежнему

Джуди.

10 августа.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Пишу Вам со второго сука ивы, стоящей у пруда, за пастбищем. Подо мной квакает лягушка, надо мной стрекочет цикада, и две ящерицы снуют по стволу. Я сижу здесь уже с час, место очень удобное, особенно после того, как я обложилась подушками. Я влезла сюда с пером и бумагой, чтобы написать что-нибудь бессмертное, но никак не могу поладить с героиней, поэтому отложила повесть и пишу Вам. (Легче не стало, с Вами я тоже поладить не могу.)

Если Вы в этом ужасном Нью-Йорке, хорошо бы послать Вам хоть немного этой солнечной, свежей, дивной красоты. После целой недели дождя, деревня - истинный рай.

Кстати о рае, помните Келлога, о котором я Вам писала в прошлом году? Ну, священника из маленькой белой церковки. Он, бедный, умер зимой от воспаления легких. Я слушала его проповеди раз шесть, не меньше, и хорошо знаю его взгляды. До самого конца он верил в то, с чего начал. По-моему, человека, сорок семь лет думающего одинаково, надо держать в кунсткамере. Надеюсь, ему нравятся и арфа и ореол - он ведь был так твердо уверен, что обретет их! Теперь там новый, молодой, весьма современный. Прихожане - в сомнении, особенно - те, которые покорны диакону Каннингсу. Видимо, все идет к расколу. Здесь не жалуют новшеств.

Всю неделю я сидела у себя и упивалась гением, главным образом - Стивенсоном. По-моему, он гораздо интереснее своих героев, о нем бы и написать книгу. Разве не замечательно, что он истратил все наследство от отца, десять тысяч долларов, на яхту, а потом отправился в Тихий океан? Он жил, как подсказывала фантазия. Если бы мнe отец оставил десять тысяч, я поступила бы так же. Одна мысль о Самоа приводит меня в экстаз. Мне хочется в тропики. Mне хочется видеть весь свет. Я непременно отправлюсь путешествовать, как только стану великой писательницей, или художницей, или актрисой, словом - великой.