Как раз, когда он пришел к этому выводу, он окончательно потерял сознание.

Вероятно, он пробыл без памяти не больше нескольких секунд, потому что, когда очнулся, то комната все еще была полна дыма, сквозь который он слабо различил фигуру незнакомца, казавшегося ненормально, почти исполински высоким. Но это мог быть оптический обман, благодаря особенному свойству дыма увеличивать предметы, и когда дым рассеялся, то гость оказался не выше среднего роста. Он был пожилых лет, почтенной наружности, в восточном одеянии и в чалме темно-зеленого цвета. Он стоял с поднятыми вверх руками, говорил что-то громким голосом на языке, незнакомом Горацию.

Вентимор, все еще немного одурманенный, не удивился при виде его. Должно быть, г-жа Рапкин сдала, наконец, второй этаж какому-нибудь азиату. Он предпочел бы иметь соседом англичанина, но этот иностранец, вероятно, заметив дым, бросился к нему на помощь, что было по-соседски, и, вместе с тем, смело.

- Вы ужасно добры, что пришли, сударь, - сказал он, стараясь подняться на ноги. - Я не знаю точно, что случилось, но никакой беды не произошло. Я немножко разбит - вот и все. Кстати, вы, вероятно, говорите по-английски?

- Без сомнения, я говорю так, что меня понимают все, к кому я обращаюсь, - отвечал незнакомец. - Разве ты не понимаешь моей речи?

- Теперь вполне, - сказал Гораций. - Но вы сделали какое-то замечание, которые я не понял. Не будете ли добры повторить его?

- Я сказал: «Каюсь, о Божий Пророк! И никогда не вернусь к таким деяниям».

- А-а! - сказал Гораций. - Смею сказать, вы были несколько ошеломлены. И я тоже, когда открылась крышка сосуда.

- Скажи мне, это действительно твоя рука сняла печать, о чадо милосердия и добрых дел?

- Да, конечно, это я откупорил, - сказал Вентимор, - хотя не знаю, при чем тут милосердие, потому что не имею понятия о том, что было внутри.

- Я был внутри, - спокойно сказал незнакомец.

4. НА СВОБОДЕ

- Значит, вы были в этой бутыли? - сказал Гораций мягко. - Как странно! - Он начал понимать, что имеет дело с помешанным азиатом, к которому надо было найти какой-то подход. К счастью, он оказался не опасным, хотя, бесспорно, был эксцентричен. Его густые волосы свисали в беспорядке из-под высокой чалмы на щеки ровного, бледно-ревенного цвета, седая борода падала тремя жидкими прядями, а продолговатые узкие глаза цвета опала, были широко расставлены слегка под углом, в них отражалось любопытное сочетание лукавства и детской простоты.

- Ты сомневаешься, что я говорю истину? Говорю тебе, что я провел бессчетные столетия в этом проклятом сосуде! Сколько времени, я и сам не знаю, ибо его нельзя исчислить.

- Я бы не подумал, судя по вашей наружности, что вы так долго пробыли в бутыли, - вежливо сказал Гораций. - Но, конечно, вам уже нужна перемена… Могу я спросить вас, если это вам не покажется нескромным, как вы попали в такое ужасное и неудобное положение? Хотя вы, вероятно, уже забыли за это время.

- Забыл?! - воскликнул тот и красноватый огонек сверкнул в его опаловых глазах. - Мудро было написано: «Пусть тот, кто ищет забвения, оказывает благодеяния, но память об оскорблении будет жить вечно». Я не забываю ни благодеяний, ни оскорблений.

«Старый джентльмен, познавший горе, - подумал Вентимор. - И в придачу сумасшедший. Приятная личность для сожительства в одном доме!»

- Знай, о ты, лучший из людей, - продолжал незнакомец, - что тот, кто говорит теперь с тобой, есть Факраш-эль-Аамаш, один из Зеленых джиннов. И я жил во Дворце Горы Облаков над городом Вавилоном, Саду Ирема, о котором ты, без сомнения, знаешь понаслышке.

- Кажется, слыхал, - сказал Гораций, как будто это есть адрес, данный в адресном столе. - Восхитительное детство!

- У меня была родственница, Бидия-эль-Джемаль, которая обладала несравненной красотой и многообразными совершенствами. И так как она, хотя и джиннья, принадлежала к числу верных, то я отправил послов к Сулейману Великому, сыну Дауда, которому предложил ее в супруги. Но некий Джарджа-рис, сын Реджмуса, сына Ибрагима - да будет он проклят навеки! - благосклонно отнесся к девице и, тайно пойдя к Сулейману, убедил его, что я готовлю царю коварную западню на его погибель.

- А вы, конечно, даже и не помышляли ни о чем подобном? - спросил Вентимор.

- Ядовитый язык самые благородные побуждения может сделать грязными, - был уклончивый ответ. - Таким образом случилось, что Сулейман - мир ему! - внял голосу Джарджариса и отказался от девушки. Более того, он повелел схватить меня, заключить в медный сосуд и бросить в море Эль-Каркар, чтобы я там оставался до Дня Страшного Суда.

- Нехорошо! В самом деле, как нехорошо! - пробормотал Гораций тоном, которым надеялся выразить сочувствие.

- Но ныне, благодаря тебе, о потомок благородных предков и добросердечный человек, мое освобождение свершилось. И прослужи я тебе тысячу лет, ни на что иное не глядя, то и таким образом я не расплатился бы с тобой, потому что все это было бы ничтожно в сравнении с твоими заслугами!

- Пожалуйста!… Не стоит благодарности! - сказал Гораций. - Я бесконечно рад, что был полезен вам.

- В небесах, на воздушных страницах, начертано: «Кто делает добро, получит равную отплату». Разве я не Эфрит из джиннов? Итак, проси - и тебе будет дано.

«Бедный старичок!- думал Гораций. - Его голова сильно не в порядке. Теперь он вскоре захочет поднести подарок, и мне, конечно, нельзя будет принять его».

- Дорогой г. Факраш, - сказал он вслух. - Я ничего не сделал, ровно ничего, но если бы даже и сделал, то никак не могу брать плату за это.

- Каково твое имя и призвание?

- Я должен был отрекомендоваться раньше… Позвольте вручить вам мою карточку. - И Вентимор протянул ему карточку, которую тот взял и спрятал за пояс. - Это - адрес моей конторы. Я - архитектор… если вы имеет представление, что это такое. Это человек, который строит дома и церкви… мечети, знаете ли… в сущности, все, что только ему закажут.

- Воистину полезное призвание… За него платят чистым золотом.

- Что касается меня, - признался Гораций, - то платы еще не видывал. Другими словами: мне никогда не платили, потому что у меня еще не было заказчиков.

- Что это за заказчики, о которых ты говоришь?

- Ах, ну, какой-нибудь богатый купец, который хочет построить себе дом и не очень смотрит на расходы. Здесь их великое множество, только мне-то они никак не попадаются.

- Дай мне некоторый срок, и, если это возможно, я доставлю тебе такого заказчика.

Гораций невольно подумал, что рекомендация подобного субъекта вряд ли может иметь вес, но так как бедный старик, очевидно, считал себя в долгу и хотел расквитаться, то было бы не любезно окатить его холодной водой в награду за доброе намерение.

- Милостивый государь, - сказал он шутливо, - если вам когда-нибудь случится столкнуться с подобного рода заказчиком и если вы сумеете убедить его, что я как раз такой архитектор какого он ищет, - чего, скажу, доселе никто еще про меня не думал, - да сумеете направить его ко мне, то окажете мне величайшую услугу, на которую я едва могу надеяться. Но, пожалуйста, не хлопочите из-за этого.

- Это будет легче всего на свете, - сказал гость, - конечно (тут тень мучительного сомнения прошла по его лицу), если хоть часть моего прежнего могущества осталась при мне.

- Ну не стоит думать об этом, - сказал Гораций. - Если не можете, я благодарен и за доброе желание.

- Прежде всего, было бы мудро узнать, где пребывает Сулейман. Тогда бы я мог выразить ему покорность и примириться с ним.

- Да, - коротко согласился Гораций, - я бы так и сделал. И это поставил бы себе целью… Только, знаете, не сейчас. Вероятно, он в постели. Завтра утром.

- Я очутился в чужой стране и не знаю, в каком направлении искать его. До тех пор, пока я не найду его, не оправдаюсь в его глазах и не отомщу врагу моему Джарджарису, я не буду знать покоя.