3 мая 1860 г. Достоевский писал А. И. Шуберт, что находится во "вполне лихорадочном положении", чему причиной его новый роман: "Хочу написать хорошо, чувствую, что в нем есть поэзия"[4].

Публикуемый набросок подтверждает предположение А. С. Долинина о том, что речь в этом письме могла идти о романе "Униженные и оскорбленные"[5], а содержание наброска (например, строка: "№. 2-й раз она приходит за книгами…") является свидетельством того, что уже весной 1860 г., задолго до начала печатания романа, Достоевским была написана немалая его часть. Роман печатался отдельными главами с пометой "продолжение следует" в журнале "Время" (январь-июль 1861 г.) Отвечая в 1864 г. А. А. Григорьеву, упрекавшему редакцию "Времени" в том, что она загоняла, "как почтовую лошадь высокое дарование Ф. Достоевского", результатом чего явился его "фельетонный роман", Достоевский писал: "Я сам уверил брата, что весь план у меня давно сделан (чего не было), что писать мне будет легко, что первая часть уже написана и т. д."[6]. Возможно, что плана всего произведения у Достоевского еще не было и в начале 1861 г.: "Очень часто случалось в моей литературной жизни, что начало главы романа или повести было уже в типографии и в наборе, а окончание сидело еще в моей голове, но непременно должно было написаться к завтраму. Привыкнув так работать, я поступил точно так же и с "Униженными и оскорбленными""[7]. Эти признания Достоевского и дают основание предполагать, что публикуемый отрывок относится к концу 1860 г. Замечания Достоевского самому себе (например, "Уменьшить разглагольствия ее об Алеше", "Алешу серьезнее") относятся к главам VIII и IX. Записи ("Меньше снисхождения и любви к Алеше со стороны поэта", "поэт независимее к Алеше") свидетельствуют о том, что еще до упреков критиков и рецензентов Достоевский "в жару работы" "сознавал и предчувствовал" недостатки романа. В 1861 г. при подготовке первого отдельного издания романа Достоевский вновь заботится о том, чтобы уменьшить "разглагольствия" Наташи и сократить мелодраматические сцены[8].

Роман "Униженные и оскорбленные" был опубликован с подзаголовком "Из записок неудавшегося литератора". В данном наброске к роману литератор Иван Петрович назван поэтом.

Образ поэта, литератора "с направлением" встречается еще в одной записи Достоевского, сделанной осенью 1859 г., — в наброске повести "Весенняя любовь". Герои неосуществленного замысла — враждующие между собой соперники в любви "красавчик-князь" и литератор, который "имеет нравственное влияние над князем, а тот над ним физическое, денежное (и мстит ему за нравственное влияние)"[9]. Все это отчасти предвосхищает сюжет "Униженных и оскорбленных".

"Весенняя любовь" названа Достоевским и в его плане литературной работы на 1860 г. В конце 1859 г. на небольшом листке почтовой бумаги он записал:

"В 1860 год. 1) Миньона. 2) "Весенняя любовь". 3) Двойник (переделать). 4) Записки каторжника (отрывок)…"[10]

Названный перед "Весенней любовью" замысел не дошедшего до нас романа или повести "Миньона" был подсказан Достоевскому гетевской Миньоной из "Вильгельма Мейстера". О сходстве Миньоны и Нелли (в "Униженных и оскорбленных") писал А. С. Долинин[11]. Черноглазая, смуглая, порывистая Нелли даже внешне напоминает гетевскую Миньону.

Публикуемый черновой набросок рукописи романа "Униженные и оскорбленные" дает представление о характерном для творческого процесса Достоевского соединении нескольких замыслов в один, свидетельствует о том, что в романе "Униженные и оскорбленные" слились замыслы задуманных, но не осуществленных романов "Весенняя любовь" и "Миньона".

О колебаниях Достоевского между двумя замыслами говорится в письме М. М. Достоевского к брату от сентября 1859 г.:

"Вот ты теперь и колеблешься между двумя романами, и я боюсь, что много времени погибнет в этом колебании. Зачем ты мне рассказывал сюжет? Майков раз как-то давно-давно сказал мне, что тебе стоит только рассказать сюжет, чтоб не написать его.

Милейший мой, я, может быть, ошибаюсь, но твои два больших романа будут нечто вроде "Lehrjahre und Wanderungen" Вильгельма Мейстера. Пусть же они и пишутся, как писался Вильгельм Мейстер, отрывками, исподволь, годами. Тогда они и выйдут так же хороши, как и два Гетевы романа"[12].

Но Достоевскому приходилось торопиться: начинавшемуся журналу, успех которого был ему "дороже всего, нужен был роман", и он спешно, "на почтовых" создавал "Униженных и оскорбленных". Публикуемый нами отрывок подтверждает это предположение. Достоевский, вероятно, рассказывал брату сюжеты "Весенней любви" и "Миньоны".

В публикуемом наброске вслед за раздумьями о том, как ввести в роман Нелли, Достоевский тут же, лишь немного отступя, набрасывает "проект" (любимое его слово в черновых записях к романам при обдумывании сюжетов) встречи Нелли с будущим Иваном Петровичем (глава X первой части и гл. III второй части).

Зафиксировано беспокойство Достоевского о том, как передать душевные движения героев, стремление найти верное психологическое отражение взаимоотношений двух соперников.

Видимо, Добролюбов был не вполне прав, говоря, что в "Униженных и оскорбленных" у Достоевского, известного любовью к рисованию психологических тонкостей, в изображении внутреннего состояния Ивана Петровича, нет "ни малейшего намека на то, чтобы автор об этом заботился"[13].

В пятой строке наброска упоминается имя Скриба: "то о Скрибе". Разговор о Скрибе в романе "Униженные и оскорбленные" происходит в IX главе первой части. Алеша рассказывает Ивану Петровичу о том, что собирается писать повести и продавать их в журналы: "всю ночь обдумывал один роман <…> Сюжет я взял из одной комедии Скриба". К сюжетам французского драматурга обращались многие известные русские водевилисты. Пьесы Скриба, получившие особенную популярность в 1840-е годы, были знакомы и молодому Достоевскому. "Драма теперь ударилась в мелодраму", — писал он брату, предлагая ему "писать драмы"[14]. Имя Скриба и названия его пьес мелькают на страницах произведений Достоевского. О "скрибовской комедии" рассуждает мечтатель из "Белых ночей". В черновых записях к "Преступлению и наказанию" Достоевский вспомнит французскую оперу, одним из авторов либретто которой был Скриб. Порфирий Петрович, размышляя о сцене между Заметовым и Раскольниковым в трактире, скажет: "Зачем так шутить. Ne touchez pas a la hache", перефразируя название оперы "Не прикасайтесь к королеве"[16].

В библиотеке Достоевского среди книг его любимых авторов было два издания сочинений Скриба[17].