Сташек неодобрительно покрутил головой:

- Бедный чешский народ! Доколе проклятые попы будут его обирать?

Штепан отпил из кружки, вытер ладонью рот, а ладонь о тогу и продолжал:

- Каждый честный чех обязан дать отпор этим мошенникам и вымогателям последних денег у бедняков. Наш мистр Ян Гус смело обличает их проделки. Но в университете его не все поддерживают. Богословы испугались и признали буллы... Однако, смотри, наши уже сходятся.

Погребок стал наполняться молодежью. Поодиночке и парами, а то и целыми группами входили студенты, подмастерья, ученики мастеров, поденщики, приказчики, писцы... Скоро погребок оказался битком набитым шумящей, хохочущей молодежью, с ее обычными шутками и зубоскальством. Все расселись за столами, но, видимо, кого-то ожидали. К Штепану подсели Ратибор, Ян Вшетечка, Мартин Кржиделко, рыжий Гавлик.

Шум внезапно стих, головы всех сидящих повернулись к входу. По ступенькам медленно спускались два человека.

- Мистр Иероним и пан Вокса... - пронесся сдержанный шепот между столами.

Иероним Пражский на этот раз был не в своей обычной одежде магистра. Он сменил длинную черную шелковую мантию и фиолетовый берет на короткий темно-голубой камзол, легкий плащ и бархатную шапочку, плотно облегавшую голову; у бедра свешивался меч испанской работы, а у пояса на серебряной цепочке покачивался изящный небольшой кинжал.

Собравшиеся студенты и ремесленники поспешно очистили им место за столом. Иероним и Вокса, приподняв над головой шляпы, дружески приветствовали собравшихся.

- У дверей не забыли поставить стражу? - прозвучал приятный, так хорошо знакомый пражанам голос мистра Иеронима.

- У дверей стоят наши жаки Иосип да Костка. Чужих нет. Хозяин ублаготворен.

- А что, пан Ян Жижка еще не пришел? - обратился Иероним к Ратибору.

- Как назло, его король вызвал в Жебрак на охоту.

- Жаль... Но все равно, давайте поговорим! - сбрасывая с себя плащ, сказал Иероним и упругим, легким движением вскочил на скамью, а оттуда на стол.

Трудно было узнать в этом стройном шляхтиче магистра четырех университетов. Иероним поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. Постепенно шум в погребке улегся и уступил место глубокой тишине.

- Дорогие земляки, пражане! Завтра папские лгуны повсюду будут призывать народ Праги покупать индульгенции - эти фальшивые бумажки с отпущением грехов на сто тысяч лет вперед за помощь папе в драке с его врагом. Всесветный лжец задумал обманом содрать с чехов деньги, как он их выжал из других народов. Мы, все друзья и единомышленники нашего мистра Яна Гуса, будем бороться против папского комиссара Венцеля Тима всеми способами, хотя и знаем, что эта борьба небезопасна. Папа готовит и Яну Гусу и мне, пять раз уже проклятому разными попами, не только отлучение, но и костер. Нас это не пугает! Итак, завтра мы должны показать этим немецким попам - торговцам святостью, что чехи не олухи и не трусливые овцы, позволяющие себя стричь всякому бродяге. Мы устроим такой праздник, что вся Прага будет целый месяц хохотать... Придумал я, хлапы, такую шутку: надобно выбрать одного паренька помоложе и лицом посмазливее - нарядим его в женское платье... (По шинку пронесся заглушенный смех, нахмуренные лица слушателей стали расплываться в лукавых усмешках, а в глазах загорелся огонек самого непритворного любопытства.) Нарумяним, набелим ему щеки, подведем глаза, нацепим фальшивые локоны подлиннее, потом поставим его на колесницу, набросаем туда побольше цветов и ярких тряпок, а на шею ему повесим эти самые две папские буллы...

- И провезем его мимо дворца пана архиепископа в Старое Место, на Большую площадь! - добавил чей-то густой бас.

- Да повесим побольше на него колокольчиков, чтобы погромче звенели! - подхватил Сташек, сидевший как раз возле стоявшего на столе Иеронима.

- А вокруг пойдут глашатаи и герольды с трубами! - со смехом выкрикнул какой-то молодой курносый подмастерье.

В погребке наступило оживление, со всех сторон посыпались возгласы одобрения и восторженные восклицания:

- Славно! Клянусь святым Вацлавом, славно!..

- Этак ладно будет! Уважим папу!

- Обязательно сделаем!

- Возьмем на это Пешка! Он лицом вылитая девчонка... Пешек! Пешек! Не прячься! Давай его сюда!

В глубине шинка началась какая-то возня, и несколько студентов, схватив за руки, выволокли на середину небольшого русоволосого и голубоглазого студента, действительно больше похожего на девушку, чем на ученого жака. Несмотря на отчаянное сопротивление, его с громкими шутками приволокли к Иерониму.

- Вот он, мистр Иероним! Глядите, чем не подойдет?

Кругом стоял невообразимый хохот и шум. Пешек, красный и сердитый, стоял перед Иеронимом, силясь вырваться из нескольких пар державших его дюжих рук.

Иероним, добродушно улыбаясь, посмотрел на смущенного Пешка и одобрительно кивнул головой. Затем снова обернулся к собравшимся и повелительно поднял руку.

Толпа мгновенно стихла. И уже без улыбки он серьезно спросил Пешка:

- Как, сынок, поможешь нам? Или боишься?

- Ничего я не боюсь, пан мистр, но не хочу... в бабьем платье по Праге ехать... - чуть не плача, пробормотал Пешек.

- Если ты отказываешься, никто тебя неволить не станет. Но я бы на твоем месте не обижался и не отказывался. Сам знаешь, для чего мы это делаем... Ты подумай еще, а мы пока продолжим... Тише вы!..

Когда в погребке вновь воцарилась тишина, Иероним продолжал:

- Вместе с колесницей мы выедем на Большую староместскую площадь, а оттуда - на Карлову площадь и там эти буллы торжественно предадим огню как еретические.

- Верно, верно! Пусть папа лопнет от злости! Думает, нашел дураков в Чехии!

- Пан Вокса! Значит, можно надеяться относительно колесницы? - обратился Иероним к своему спутнику.

- Клянусь честью, завтра у вас будет разукрашенная колесница с запряженной в нее парой пегих лошадей, с колокольчиками и бубенцами, с кучером-эфиопом, полное женское одеяние, фанфары, и барабаны, и все, что потребуется.

Долго еще толпа буйной чешской молодежи смеялась и выкрикивала совсем не лестные пожелания и эпитеты по адресу папы, архиепископа и капитула.[31]

Пешек легонько тронул Иеронима за полу камзола; тот нагнулся к нему.

- Мистр Иероним, я согласен одеться девкой. Для такого дела пускай и посмеются, - прошептал студент, весь пунцовый.

- Ну и хорошо, сынок, значит решено! - сказал Иероним и выпрямился. - Только запомните: все до одного должны выйти на Большую площадь и увлечь за собой как можно больше народа. А затем мой совет: приходите не с пустыми руками, но так, чтобы не было ничего видно. Надо быть готовым ко всему и не дать в обиду наших, что будут идти с колесницей.

- Знаем, всё знаем! - пронеслось по погребку.

- Есть еще одно дело. Самые сильные проповедники-паписты будут выступать в церкви монастыря святого Иакова, в Тынской, в соборе святого Витта и в замке. Нужно туда послать дельных ребят, с хорошими мозгами и острыми языками, чтобы они выступили против папских булл. Кто желает? Но предупреждаю: дело небезопасное. Все богатые пражские немцы - наши враги и будут заодно с попами и монахами.

- Позвольте мне, пан мистр! - первым выступил Штепан.

- Я пойду! - крикнул басом Мартин Кржиделко, проталкиваясь к столу, на котором стоял Иероним. - Я им уж скажу такое, что народ со смеху покатится, а папские комиссары от сраму удавятся.

- Тогда и я пойду, а заодно и песенку им спою! - прозвенел звучный баритон Яна Вшетечки из Слани, популярного ваганта.

- И я! - пылко закричал Сташек, ероша свои длинные вьющиеся золотые кудри.

- Хотя я и не чех, а поляк, задам им перцу!

- И я, и я! И меня пошлите!.. - со всех сторон кричали, просили, требовали.

Вновь в погребке возник невообразимый шум от выкриков, громких разговоров, гулко отдававшихся под каменными сводами просторного погребка.