Annotation
Книга состоит из отдельных очерков о физических законах, управляющих поведением капли, об ученых, которым капля помогла решить ряд сложных и важных задач в различных областях науки.
Книга иллюстрирована кадрами скоростной киносъемки и будет интересна самому широкому кругу читателей.
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Первая капля
Слово о кинокамере
Сталагмология
КАПЛЯ В НЕВЕСОМОСТИ
Опыт Плато
Воспоминание о лекции профессора Френкеля
О подпрыгнувшей капле
Фильм о слиянии двух капель
Статья Эйнштейна о лорде Кельвине
Капля пустоты
Удобная «постель» для капли
Раздавленная капля
ПЕРВАЯ КАПЛЯ ТАЛОЙ ВОДЫ
Капля, осушенная иглой
Талая вода
Весенняя капель
Пятна на столе
Невысыхающие капли
ДОЖДЬ НАД РЕКОЙ
Капля-шарик и капля-парашют
Капля падает на жидкость
Капля на кончике иглы
Антидождь
«Капля камень долбит»
Водяная корона
Элементарная теория разрушения водяного пузыря
Дождь на оконном стекле
Глицериновые дожди и глицериновые капели
Опыт Рэлея—Френкеля
Кто творит радугу?
КАПЛИ РОСЫ
Счастливый день в жизни естествоиспытателя
Засада на росу
Росинка в солнечном луче
«Застывшие алмазы росы»
Капли со шлейфом
Капельный след
Пузырьковая камера
Из истории исследования электрона
ЖИВЫЕ КАПЛИ
Капля живого серебра
Кардиограмма ртутного сердца
Капля, движущаяся в кристалле
Дипломная работа студента
Каплеподшипники
ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Научно-популярная серия
Я. Е. ГЕГУЗИН
КАПЛЯ
Посвящаю памяти матери
Розалии Моисеевны Гегузиной
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Первая капля
Когда я задумал написать эту книгу и структура ее была еще неясна, мне советовали каждый из очерков называть так: «Капля первая», «Капля вторая» и т. д. Мысль мне показалась тенденциозной, и совету я не внял. А вот первый очерк — даже не очерк, а несколько вводных фраз — решил все же назвать «Первая капля».
Жизнь развивается так, что искусство в несравненно меньшей степени, чем наука, со временем оснащается внушающим почтение «новейшим оборудованием» — умными и сложными машинами с разноцветными кнопками и мигающими лампочками на пульте. Скрипка и кисть сохранились в руках мастера, устояли против натиска множества электронных музыкальных приборов и цветной фотопленки. Творчество в литературе и искусстве осталось привилегией человека, его личной одаренности, одержимости, способности удивляться. А в науке происходит нечто иное: лупа и примитивный электроскоп естествоиспытателя уступили место огромным электронным микроскопам и сложнейшим электрическим машинам. Сложным оборудованием управляет коллектив научных работников со штатом лаборантов, механиков и инженеров.
Чисто внешнее и совершенно оправданное изменение облика науки иногда представляется признаками ее перерождения — превращением науки в нечто обезличенное и механизированное, оторвавшееся от образного, поэтического мировосприятия человека. К счастью, в действительности дело обстоит совершенно не так. Как и всегда, своими всплесками наука обязана озарениям тех естествоиспытателей, которые, подобно поэтам и художникам, одарены талантом видеть. Как всегда, наука и ныне остается сродни искусству и никакого разделительного вала между ними нет.
Составляя очерки о капле, я не расставался с мыслью о родственности науки и искусства. И если — пусть не прямо, а между строк — читатель эту мысль прочтет и в его глазах она «обретет плоть», я буду считать, что труд мой не пропал даром.
Слово о кинокамере
В работе над «Каплей» моим верным помощником была кинокамера, и она несомненно заслуживает благодарственного слова.
Глаз человека — великолепный оптический прибор. Он тонко различает цвета, мгновенно настраивается «на резкость» при разглядывании объектов на различных расстояниях, чувствует слабые полутени и резкие контуры. И все же глаз нуждается в помощниках, расширяющих его возможности. Нужны и телескоп, и микроскоп, и множество различных луп. Они помогают соотнести истинные размеры объекта с разрешающей способностью глаза: приблизить удаленное, увеличить мелкое, оттенить расплывчатое.
В последние десятилетия в ряду помощников глаза появилась кинокамера. Кто-то о ней сказал «лупа времени». Это определение верное, так как камере под силу «растягивать» и «сжимать» отрезки времени. Мощь кинокамеры неизмеримо возрастает, если ею пользоваться, укрепив на тубусе микроскопа.
В нашей лаборатории есть различные кинокамеры — маленькие и большие, скоростные, которые успевают заснять тысячи кадров в секунду, и «обычные», которые, работая, не изменяют масштаба времени. Есть и такие, которые снимают покадрово, т. е. так, что между съемками двух последовательных кадров проходит время, заданное камере. Все они «помогали» мне разглядеть каплю — в полете, рождающуюся на кончике сосульки, пульсирующую, подобно сердцу, скользящую по оконному стеклу. Без кинокамер многое бы глаз не увидел и капля в «Капле» выглядела бы обедненной.
Сталагмология
Однажды я участвовал в субботней телевизионной передаче «Голубой огонек». По замыслу ее организаторов, мне была отведена роль посетителя кафе, которому надлежит сидеть за столиком, пить кофе и аплодировать выступающим. По ходу передачи ведущий должен был обратиться ко мне с каким-то вопросом о дожде, а мне, как бы экспромтом, следовало рассказать о падении дождевой капли на поверхность воды и показать телезрителям полутораминутный кинофильм об этом. Фильм тоже должен был появиться экспромтом. Видимо, стремясь вдохновить участников «Голубого огонька», режиссер передачи напомнил, что из объектива телекамеры на нас глядят миллионы. Добился он этим напоминанием противоположного результата. Под тяжестью ответственности посетители кафе немного оробели, и каждый свой «экспромт» излагал скованно. Мою задачу немного облегчил фильм, который я комментировал, оставаясь за экраном.
Вскоре после передачи стали приходить письма телезрителей. Писем было много, и каждое по-своему интересно и неожиданно.
Автор одного из писем сообщал, что он пишет книгу, которая посвящена изложению науки о каплях. Называться книга будет «Сталагмология», что в переводе на русский язык означает «каплеведение». Автор письма с похвалой отзывался о моем фильме и просил прислать ему несколько кинограмм, которые он хотел бы поместить в качестве иллюстрации в соответствующей главе «Сталагмологии».
Письмо меня заинтересовало, и мне захотелось познакомиться с человеком, которому надлежит стать основателем новой науки,— до письма я не подозревал о существовании «каплеведения». Я попросил автора письма меня принять и поехал к нему.