— Почему в лесу? Я говорю — лес видишь? Лес тот километров на восемь. Там болото малость поболее будет, потом опять лес такой же, озеро потом и луг за ним. Ну там уже мало и остается. Раза два камнем кинуть и остаток добежать…

После нескольких переходов у всех накопилось немало самых язвительных ответов, лишь бы кто-нибудь спросил о расстоянии. Но желающих больше не было.

В общем, отстающих мы не имели. Они и появляются в колоннах, за которыми следует транспорт. У нас же отставать было некуда.

Значительные трудности встретились во время преодоления Масельгского кряжа. Подъем был крутой, снег глубокий, пушистый и мягкий, а такой снег на крутом скате — штука коварная. Сползает! Ночь выдалась мрачная — темнота, снегопад, вьюга. И все же, на мой взгляд, в описаниях похода, в общем верных, эти трудности преувеличены. Тяжесть подъема на перевал объяснялась усталостью от предыдущих переходов, вызывавшей как хлесткую брань, так и острые шутки.

Масельгский кряж мы бы с ходу взяли, если бы он возник перед нами хотя бы несколькими переходами позже, но такова солдатская судьба: все неприятности непременно возникают в самое неподходящее время. В поход толком еще не втянулись, изрядно устали днем, да и тяжелы были наши вещевые мешки. Позднее, когда их вес стал заметно уменьшаться, а ремни все туже затягиваться, начались разговоры о том, что не так уж тяжелы они и были. Сами ребята, мол, слабаки и недоноски.

Пенингу, небольшой хуторок, наша вторая рота захватила внезапно и почти без боя. Внешнюю охрану сняли, но один часовой успел поднять тревогу. Вспыхнула небольшая перестрелка, в ходе которой несколько белых было убито, в их числе начальник усиленного полевого караула, лейтенант финской армии. Один из наших курсантов получил небольшое ранение. Захваченных пленных отправили в обратном направлении через Масельгский кряж в тыл, выделив конвой из числа курсантов, слабее других подготовленных для дальнейшего похода.

В Пенинге отряд получил отдых, а потом направился прямо на Реболы. Шли лесами, и этот переход был действительно очень тяжелым. Сказывалось не только расстояние — около 70 километров, но главным образом обилие снега, доходившего до пояса. Но и это не все. Несмотря на сильный мороз, в лыжне появлялась вода, а в морозную погоду это уже бедствие! Пробивать лыжню в глубоком снегу тяжело и головного приходилось менять очень часто; но и в колонне было нелегко: вода выступала и снег комками примерзал к лыжам. И головного охранения далеко не пошлешь — по такому снегу не оторваться ему от колонны!

Шли тяжело. Я уже несколько раз пробивал лыжню. И тут мы внезапно наткнулись на довольно длинный деревянный мост, а через него — санный путь. Это было неожиданностью. Укрывшись в кустах, мы дали знать колонне. Подошел Антикайнен с несколькими командирами. Стало ясно, что мы уклонились от нашего направления, но куда? Карты не было. Вернее, были какие-то карты плоской съемки, без горизонталей, но что от таких карт в лесу? Один из курсантов раньше воевал в этих местах и он узнал мост. Оказалось, что мы попали на дорогу в селение Чолка. До Ребол было далеко, люди устали и Антикайнен приказал следовать в Чолку и оттуда, после небольшого отдыха, ночью напасть на Реболы.

К Реболам мы подошли ночью, с предельными предосторожностями. На протяжении нескольких километров не пользовались лыжными палками из-за их специфического поскрипывания. В село ворвались с разных сторон, осмотрели все дома и пристройки, но белых там не нашли. «Карельское правительство» проявило завидную подвижность: напуганное продвижением южной колонны наших войск, оно укатило в Финляндию.

После отдыха мы направились на Кимасозеро. От Ребол до Кимасозера расстояние порядочное. Переходов на этом участке было несколько.

Как уже говорилось, важнейшим условием успешных боевых действий наше командование считало внезапность нападения. Поэтому план операции держался в секрете.

Головные дозоры маршрут знали только на один переход. До смены.

Чтобы противник не обнаружил отряд раньше времени, разведка на большие расстояния вперед не высылалась. В сторону же она выходила далеко. Проводник из пленных, если такой был, двигался не в головном дозоре, а за ним, метрах в 100—200 под охраной особо выделенного курсанта, имевшего строгий приказ: при малейшей попытке проводника предупредить врага, покончить с ним без шума и мгновенно. Впрочем, такие меры не понадобились. Все пленные добросовестно выполняли обязанности проводников и охотно рассказывали все, что знали о расположении, численности и планах врага.

Особой заботой в отряде был перехват разведывательных групп, связных и дозоров врага, его сторожевых застав и полевых караулов. Эти меры осуществлялись всегда точно и быстро, с четкостью исправного автомата. Любопытны признания врага по этому поводу. Илмаринен, именовавший себя «начальником лесных партизан», писал, что его разведывательные партии были захвачены лыжной ротой красных финнов, следовавшей им навстречу. Поэтому в Кимасозере белые не располагали никакими данными о нависшей над ними опасности. Признание, достойное внимания! Он мог бы еще добавить: бесследно для белых «исчезли» две сторожевые заставы и большое число связных и дозорных.

И это в тылу врага, имевшего подавляющее превосходство в лыжниках!

Приведу один пример, показывающий, как такие перехваты осуществлялись.

Из селения Конецостров Антикайнен с одной только нашей ротой совершил разведывательную вылазку в сторону от основного направления — в поселок Роуккула, Там рота захватила разведгруппу врага, и выяснилось следующее: о захвате нами Конецострова враг не знает. О нашем подходе к Кимасозеру — также. Километрах в двадцати южнее Кимасозера по нашему маршруту на берегу небольшого озерка находится сторожевая застава белых. В лесу, на небольшом удалении от Кимасозера, — финский лыжный батальон в составе нескольких сот человек. Точнее место расположения батальона и его назначения никто не знал.

Началась наша бешеная гонка на Кимасозеро. Нужно было использовать внезапность, достигнутую такими усилиями. Сторожевую заставу противника, которая, мы знали, встретится на нашем пути, было решено снять полностью и, как всегда, без шума! Ночью мы захватили двух связных врага, следовавших в гарнизон Конецострова. Пленные подтвердили: о захвате нами Конецострова враг не знает. У белых есть сторожевая застава на берегу озера, в ней около тридцати человек. Они считают, что до красных далеко! Охраняется сторожевая застава в ночное время патрулями. Днем — только часовой и подчасок. Солдаты сидят в бараке, обычно дуются в карты. Лыжный батальон белофиннов километрах в пятидесяти восточнее Кимасозера.

Дальше головной дозор вел я. В его составе были курсанты Пуллинен, Пихялисто и еще один из пулеметной роты. За нами шел под охраной захваченный вражеский связной. Второй из пленных следовал в голове колонны. Мы имели точный и четкий приказ: встречающихся связных врага перехватывать без выстрела. По достижении озера установить наблюдение за сторожевой заставой. Себя не обнаруживать!

Стояла лунная ночь. Мороз был умеренный и скольжение такое, что, кажется, лыжи сами хода просят. Полная тишина нарушалась только легким шуршанием лыж и ровным, в такт, поскрипыванием лыжных палок.

Мы увлеклись скоростью и не сразу заметили, что цепочка связи с колонной оборвалась Тут же и пленный предупредил, что до озера не больше километра. Остановились и замаскировались в кустах. Пошарили в мешочках — ничего съедобного! По-видимому, еще на большом привале все прикончили. Покурить бы, но понимали — нельзя. Табачный запах быстро распространяется в зимнем лесу.

Внезапно со стороны озера показался лыжник. Шел он прямо на нас по еле заметному следу связных, захваченных нами ночью. По одежде — серому полупальто с белой повязкой на рукаве, серым брюкам и белой папахе — поняли: финн. Карел так добротно не одевали. Решили подпустить его вплотную, но тут же заметили еще с десяток лыжников, лениво плетущихся один за другим. Положение обострилось. Любой выстрел поднимет сторожевую заставу, а она, в свою очередь, гарнизон на Кимасе. А тогда утеряно главное наше преимущество — внезапность. И кто знает, как потом может сложиться судьба отряда? Многочисленный белофинский лыжный батальон в ближайшем лесу — не мелочь. Решение принимаем быстро: