Девушку передернуло от нарочито грубых и грязных слов. Эти яростные нападки Энтони нельзя было сравнить со снисходительным юмором, немного даже переходящим в восхищение ее первыми отважными попытками перехитрить тюремщика.

— Ладно, ладно, я утащила ключи, чтобы раскрыть все твои тайны, — наконец ответила Мелани, кипя от негодования. — Я хотела найти что-либо, что убедило бы тебя отпустить меня. Что здесь ужасного? Ты первый копался в моей жизни!

Шерман застыл на месте, лицо стало каменным.

— Кстати, что будет, если я соглашусь и отпущу тебя? Отдам твой драгоценный контракт, прощу все долги — что тогда? Смогла бы ты забыть о случившемся? И все-таки вышла бы замуж за Картера?

Почему-то в этот момент Мелани захотелось довериться Энтони.

— А почему не провести эксперимент? Отпусти меня и посмотрим, что выйдет, — устало предложила несостоявшаяся взломщица.

И сразу же поняла, что допустила серьезную ошибку. Шерман плотно сжал губы, на щеке неожиданно проступило красное пятно, будто ему дали пощечину. О Боже, неужели он действительно может ее отпустить!

— Никому ничего я не скажу, — быстро добавила Мелани, надеясь развеять все сомнения. — Никто не узнает. Еще не поздно…

— Черт возьми, поздно! — Отвернувшись, Энтони кивнул на дверь и прохрипел: — Убирайся!

Имел ли Энтони в виду свой офис или вообще решил расстаться? Мелани робко шагнула к нему.

— Послушай, я…

Шерман бросил взгляд, полный такой ярости, что у девушки замерло сердце.

— Джон сказал, что ты переодеваешься к ужину. Не делай из честного человека лжеца. — И добавил с угрожающей мягкостью: — Знаешь, детка…

Ее ногти впились в ладони от страха перед плохо скрытой угрозой.

— Если застану тебя здесь опять, то не надейся на мою снисходительность. Не вздумай больше дразнить меня. Я страшен в гневе.

Если застану тебя… Значит, не собирается пока выгонять. Мелани сама удивилась, какое сильное облегчение испытала. Дрожа от пережитого страха, девушка добралась до комнаты, где хранился ее более чем скромный гардероб.

Решив, что неповиновение привело бы Энтони просто в бешенство, Мелани быстро надела свежую блузку, ту самую, в которой приехала на остров, и сменила тапочки на туфли на низком каблуке. А брюки… брюки пусть остаются как символ неповиновения.

За время ее отсутствия кухня неузнаваемо преобразилась, превратившись в уютный уголок старинного замка, освещенный теплым мерцающим светом двух свечей, стоящих на накрытом на две персоны дубовом столе с шерстяной скатертью бордового цвета. Огоньки свечей отражались в старинном серебре бокалов, плясали на дне белых тарелок, дробились в мельхиоровых приборах и тонули в темном стекле бутылки рубиново-красного вина.

Энтони позволил себе остаться в махровом белом халате на голое тело. С замиранием сердца Мелани любовалась очертаниями широкой груди, которые не могла скрыть даже толстая ткань.

Скрывая заинтересованность и обуздывая фантазию, Мелани сухо осведомилась:

— Почему так темно? И где Джон?

Шерман блеснул белозубой улыбкой. Он опять надел повязку, тогда, без нее, он выглядел странно беззащитным. Сейчас Энтони вновь обрел уверенность и мощь, а снежно-белый халат в неверном свете свечей делал хозяина дома похожим на привидение.

— Экономлю топливо для генератора, — ровным голосом ответил Шерман. У Мелани побежали мурашки по коже. Безмятежность хрипловатого голоса напоминала штиль в центре урагана. — Джон поужинал и пошел спать. А в чем дело? Он тебе нужен?

Этот якобы невинный вопрос вновь вывел Мелани из равновесия. Шерман прекрасно понимал, что в такой романтической обстановке третий явно стал бы лишним. Но даже Джон, удалившийся в свою бетонную конуру, уже не мог служить буфером в их накалившихся отношениях. Взвинченная и усталая, Мелани брякнула, не подумав:

— Не надейся, что я буду спать сегодня с тобой.

Энтони спокойно уселся за стол, предварительно усадив девушку напротив. Опершись подбородком на руку, придвинул лицо поближе к пламени свечи. Здоровый глаз отражал трепещущий свет, а в антрацитово-черной глубине зрачка плясал крошечный огонек.

— А что, собственно, изменилось? Хочешь сказать, я больше не привлекаю тебя как мужчина? — тихо спросил Энтони.

Если бы ты знал, подумала Мелли, а вслух сказала:

— Не терплю, когда человек в таком настроении.

Энтони невесело улыбнулся.

— Похоже, тебя волнует не мое умение владеть чувствами. Не хочешь лежать со мной в одной постели, маленькая секс-бомба? Боишься взорваться от одного прикосновения?

Девушка с досадой закусила губу, а Энтони с тихим смешком протянул руку. Мелани вздрогнула и отстранилась, но тот лишь снял крышку с большого серебряного блюда.

— Разложи жаркое по тарелкам, а я налью вина.

— Спасибо, но я не очень люблю красное…

— Тебе понравится. Это из моего собственного виноградника и получило золотую медаль, — гордо сказал Шерман, отмахнувшись от возражений. Затем, сначала налив себе, опорожнил бокал и вновь наполнил тягучей жидкостью. Мелани раскладывала ароматную телятину по тарелкам. — Будь менее консервативной, милая, чаще экспериментируй!

В полном молчании девушка съела несколько кусочков и лишь тогда пригубила вино и, хотя твердо решила не выказывать никаких чувств, не смогла сдержать восхищенного восклицания, когда нёбо ощутило чудный букет изумительного напитка.

Несмотря на светский тон беседы, девушка чувствовала необычайную напряженность. Еще ей не нравилось, как он жадно осушил очередной фужер, про себя Мелани также отметила — Энтони успел побриться, но не счел нужным переодеть халат. Вдруг ее бросило в жар от одной мысли, к чему мужчина готовился.

— Неужели тебя не испугало твое приключение? — разочарованным тоном продолжил беседу Энтони. Низкий ровный голос прекрасно звучал в мрачноватом полумраке. — Единственная запертая комната в замке Синей Бороды. Разве ты не боялась обнаружить там что-нибудь жуткое? Например, своих предшественниц?

— Это не замок, да и ты не тянешь на Синюю Бороду, — ответила Мелани, пытаясь развеять мысль о леденящих кровь призраках, о которых Энтони говорил в этой темной комнате. — К тому же у тебя была всего лишь одна жена, и я уверена, ты не посягал на ее жизнь.

Энтони с грустью посмотрел сквозь хрусталь бокала.

— О да, моя любимая жена… Джон рассказал, что ты интересовалась ею.

Как-то вдруг стало понятно — Шерман вот-вот взорвется, даст выход нарастающему бешенству, которое уже отражалось на лице, глаз хищно блестел.

— Я должен разрядиться…

Мелани вытерла внезапно вспотевшие ладони о брюки и нащупала что-то твердое в кармане. Пузырек с лекарством! Это выход — внезапно осенило девушку. Пальцы сомкнулись на стеклянном горлышке бутылочки, согретой теплом тела.

— Будь добр, налей мне воды.

Резко поднявшись с кресла и двигаясь с присущей ему грацией, Энтони пошел к кувшину с водой. Несмотря на выпитое, Энтони казался абсолютно трезвым. Как только он отвернулся, Мелани вытащила пузырек, мгновенно откупорила и плеснула несколько капель снотворного в бокал, до краев наполненный вином. К ужасу Мелани, прозрачная жидкость, слившись с вином, зашипела. Времени закрыть бутылочку не было, и девушка просто бросила пузырек на колени, успев спокойно принять из рук Шермана высокий бокал с водой, хотя сердце бешено колотилось в груди, а остатки лекарства намочили брюки.

— Ты хотела узнать о моей жене…

Широко раскрыв зеленые глаза, Мелани, замерев от ужаса, смотрела, как Шерман отпил полбокала. О Боже, что за безумие вселилось в нее? Если доза слишком велика и Энтони умрет?

— Самая большая ошибка моей безалаберной юности…

Ошибка? Мелани очнулась от странного оцепенения, охватившего ее. Рот Шермана искривился в горькой улыбке.

— Думала, у нас была безумная любовь? Что я потерял голову? Увы, скорее рассудок! Все задумал мой отец — очень властный и волевой человек. Я — единственный сын, предмет величайшей гордости и объект жестокой критики. Мы расходились с ним во мнениях буквально во всем. Когда я вернулся после учебы в Штатах, отец сказал, что болен и обречен, и отказать ему в чем-либо я просто не мог. Пришлось уступить желанию умирающего отца и жениться на его крестнице. Стоит ли говорить, что вскоре после свадьбы папа чудесным образом поправился.