Тщетно.

Я так ее и не нашел.

В контракте четко было сказано, что едва я возьму аванс и сяду в возок, чтобы отправиться к месту своей новой службы, договор считается заключенным, а я – приступившим к обязанностям. И неустойка, каковую я должен уплатить, если все же передумаю, намного превышала сумму моего жалованья за три года. Впрочем, думать об уплате даже не приходилось, я и месячной-то не смог бы наскрести.

Но обиднее всего было то, что меня банально провели. Теперь я не сомневался – все было тщательно подстроено, и характер мой люди королевы изучили досконально, и про финансовые трудности вызнали. Даже погоду такую выбрали специально. И все это могло значить только одно. Никого другого из моих сородичей уговорить на это выгодное место королеве не удалось.

Я тихо скрипнул зубами, закрыл глаза и начал читать про себя мантру спокойствия. Попутно пытаясь припомнить несколько поговорок или мудрых правил на подходящую случаю тему. Что-то мало чего вспоминалось, особенно утешительного, зато всплыли в памяти слова отца.

– И запомни… – сказал он значительно, но в тот момент я был так расстроен, что не попал в десятку избранных, что не особенно слушал, даже странно, что теперь вспомнилось, – нет людей, которые не ошибаются. Но выигрывают те, кто сумеет из своей ошибки сделать выводы. И найти в любой ситуации особые преимущества.

Мантра окончилась, и я иронично фыркнул – никакого спокойствия что-то не добавилось. Зато появилось жгучее желание наслать на всех, кто помог мне вляпаться в эту лужу, не простую почесуху, а нечто изощренное, такое, чтоб подлецы на коленях приползли прощения просить и всю жизнь потом вспоминали. Тут я вспомнил, что недавно хотел благодарить королеву, и желчно ухмыльнулся. О да, я ее отблагодарю. Теперь уж никогда не позабуду.

И постараюсь больше не забывать советов родителя, поскольку у меня не остается иного выхода, как делать хорошую мину при плохой игре.

Хотя… хорошая будет слишком просто. Я буду делать загадочную. Или лучше все же невозмутимую? А может, просто продолжать играть наивного простачка, каким был до сих пор? Нужно будет подумать. Но одного делать я не стану точно: показывать кому-либо из обитателей этого места, что расстроен своими новыми обязанностями. В конце концов, не такие уж они и трудные.

Всего-то и нужно, что следить за бастардом. Ну так что же? Что он, не человек, что ли? Конечно, ответственно и, разумеется, неприятно, что придется писать отчеты. Но ведь там нигде не стоит слово «донос»? И нет уточнения, до каких интимных подробностей личной жизни распространяется эта слежка. А значит, я сам вправе устанавливать границы. И тогда мы еще посмотрим, кто выйдет победителем в этом незримом поединке.

Но, во всяком случае, у меня теперь нет необходимости в ближайшие пять лет волноваться, что я буду есть на завтрак и чем заплачу за квартиру. Да и дрова, и все прочее… Как там сказано – на полном довольствии? Я достал контракт и внимательно прочел еще раз, хотя и так помнил наизусть. А потом тщательно зачаровал, спрятал в карман и шагнул к двери. Интересно, куда пропал мой слуга?

– Господин Иридос! – Ганимед уже мчался навстречу, прыгая через ступеньку. – Там… это… обед принесли!

– Обед уже принесли, а ты мои сундуки еще не убрал, – холодно обронил я, неторопливо направляясь вниз по лестнице. – Значит, ничего не заслужил. Мне очень жаль.

– Так они же не поднимались… – попытался он оправдаться, но я отлично видел, что заклинание уже опало.

– Попробуй еще раз. И возможно, я тебе оставлю кусок хлеба.

– Ладно, – уныло буркнул Ганик, провожая обиженным взглядом, хотя отлично знал, такие взгляды на меня не действуют.

Если бы я верил его взглядам, он вообще бы мне на шею сел и не испытал при этом никаких угрызений совести. Как не испытывает их ни один житель королевства, пользуясь за бесценок услугами магов. И все потому, что существует проклятый закон. Но поскольку тут поделать ничего нельзя, лучше и не вспоминать.

Столовая оказалась под стать остальным комнатам – хоть и небольшая, но удобная и уютная. Возле обогревателя печи, выходящего сюда выступом, лежал ковер и на нем стояли небольшой диванчик, чайный столик и кресло. В дальнем углу высился внушительный буфет с торчавшими из замка ключами, а рядом с окном расположился обеденный стол и четыре стула. Первым делом я прошел к буфету, заглянул внутрь и обнаружил в одном из отделений припас сладостей и сухого печенья к чаю. Разумеется, я немедленно запер их и повесил ключ на пояс, нисколько не сомневаясь, что Ганик уже успел изъять свою долю. В подобных вопросах юный прохиндей был чрезвычайно ловок и проворен.

И только после этого я сел за стол и поднял салфетку со стоявшего посредине подноса. Высокий кофейник с горячим кофе порадовал меня невероятно, а еще тут был полный сливочник и блюдо, где лежало несколько больших кусков разогретого на сковороде капустного пирога. Еще тарелочка с ветчиной, масленка с приличным шариком масла и плетенка с хлебом. Хм, а может, все не так уж и плохо?

Ганик явился, не успел я прожевать и первого откушенного куска, и встал у стола немым укором моей совести. Брать что-то без разрешения со стола я его отучил еще в первые дни службы, и сделал это очень показательно. Теперь он считает возможным лишь совершать налеты на буфет, зато никогда больше не вылавливает мясо из моего супа и не вытаскивает начинку из пирогов.

После принятого мною решения в отношении контракта я успел пересмотреть и некоторые преждевременно сделанные заявления и счел нужным пока воздержаться от найма второго слуги. Не стоит думать, что мне не попытаются подсунуть соглядатая, так зачем самому копать себе яму? Если я ее и так достаточно глубокую выкопал, причем без малейших усилий со своей стороны.

Хорошенько прожевав пирог, я проглотил его, запил кофе, вытер салфеткой рот и, взяв чистую тарелку, вилкой положил на нее пару кусков пирога, несколько ломтей ветчины и кусочек масла, старательно деля продукты таким образом, чтобы мне осталась большая порция. Может, это и некрасиво выглядит со стороны, но меня мало волнует мнение любопытных бездельников и сплетников. Зато я точно уверен, что, получая еду таким образом, прохиндей хотя бы не заработает заворот кишок и мне не придется его лечить. Ганик ведь все равно доест потом остатки, хотя я старательно делаю вид, что и не подозреваю об этом.

Кофе он налил себе сам, в добытую из буфета кружку, и, разумеется, доливая сливки, постарался налить побольше.

– Сколько раз говорить, чтоб не жадничал? – сердито глянул я на мальчишку, но пальцем все же шевельнул, чтобы напиток не пролился, пока он несет еду на маленьком подносе в свою комнату.

И не его я пожалел, не хватало мне жалеть такого прохиндея. Просто не захотел портить чистоту и уют своего нового жилища жирными пятнами пролитых сливок.

Пить вторую чашку кофе я отправился в гостиную, к печке. Принес из буфета вазочку с соленым печеньем и попутно убрал туда оставшиеся масло, сливки, ветчину и хлеб, обнаружив, что в капустной начинке пирогов полно крутых яиц и гусиных шкварок, делающих их очень сытными. Удобно устроился в кресле, но едва успел выпить полчашки, как раздался уверенный стук во входную дверь, и на мое «войдите» на пороге появился мужчина средних лет, худощавый и подтянутый. Одет он был в штатское, но камзол и бриджи сидели на его жилистой фигуре так ловко, словно это была форма.

– Я Догар Саридж, комендант крепости, – суховато представился он. – Вы – маглор Иридос?

– Очень приятно, – вежливо кивнул я в ответ, рассматривая мужчину самым благожелательным взглядом, и достал из-за ворота именной медальон. – Именно так.

– Не могли бы вы показать мне контракт?

– С каких пор королевские контракты подлежат проверке? – добродушно поднял я бровь и глотнул из чашки, незаметно дунув в нее и тем самым активируя заклинание невозмутимости. – Хотя мне не жаль. Но только из моих рук.