– Ффф…

– Таково положение, и таково настроение. Революции и разорение, неизбежные, как смерть, сторожат нас всех. Неизбежная гибель.

Стормер сделал паузу, чтобы отдышаться.

– Человек отчаялся. Изнервничался. Истомился. Человек уже протягивает руку к револьверу. И в эту минуту к нему приходит наш агент и говорит: «Мы можем спасти вас. Мы обеспечим вам тихое убежище, куда не доберутся ваши враги и где вы сможете в кругу близких вам людей, окруженные привычным комфортом, доживать вашу жизнь. Да, это будет вам стоить миллионы. Но что эти миллионы будут стоить завтра? Завтра вы можете проснуться бедняком, и у вас будут отрезаны все пути к отступлению, бегству, спасению…»

Много ли найдется таких, которые откажутся от нашего предложения? К примеру, леди Хинтон. Вполне созревший плод. Еще два-три уже близких политических краха, и из этого денежного мешка посыплются в наши руки фунты стерлингов без счета. Мы будем строить «Ноев ковчег». Мы будем строить звездолет, десятки звездолетов, нимало не заботясь о том, полетят они или нет. Мы будем стоять во главе дела и ворочать огромными средствами. Конспирация упрощает отчетность. Ведь надо же совершенно не иметь коммерческого чутья, чтобы не оценить всю выгодность этого предприятия. Надеюсь, теперь вы вполне поняли, что значит открыть золотые россыпи на Темзе?

Маршаль де Терлонж от волнения долго пыхтел, фыркал и, наконец, выдавил из себя:

– Э-э-э… ффвы ссовершенно правы!

Так в туманный лондонский вечер во тьме лимузина родилось новое акционерное общество, скрепленное коротким крепким рукопожатием.

Ганс Фингер стоял у окна кабины. Его вьющиеся русые волосы и лицо пламенели на солнце. Он насвистывал веселый марш, отбивая такт и ногою и рукою. Фингер переживал восторг первого полета на стратоплане.

«Жизнь – чертовски интересный фильм, когда время и события летят, как этот стратоплан…» Ганс все ускорял темп марша. Если бы можно было фильм жизни пустить еще быстрее! Ударить время в загривок так, чтобы все часовые стрелки завертелись быстрее секундных, отрывные листки календарей посыпались, как осенние листья в бурю, и само солнце кометой понеслось бы по небосклону…

Ганс вдруг пошатнулся, ударился головой о стенку и вскрикнул. Или он также, подобно некоему утопическому герою, получил дар творить чудеса?.. Солнце, как футбольный мяч, описало дугу на небе и скрылось за рамой окна.

Ганс потер затылок, уселся в мягкое кресло и засмеялся.

«Ну конечно, это стратоплан сделал крутой вираж. Да, переводя время на третью скорость, надо держаться покрепче».

Ганс задумался.

Выборы, забастовки, уличные демонстрации. Ганс поспевал всюду: разбрасывал нелегальные листки с крыши, начинял ими абонентные книжки в будках телефонов-автоматов, умудрялся под носом «могикан» делать, как и сотни его товарищей, антиправительственные надписи на стенах домов и на проезжающих фургонах, собирал хронику для подпольных газет, пускал детские шары с прокламациями, водружал ночью красные знамена на шпилях церквей, продавал театральные программы, вкладывая в них листовки, изобретал десятки способов агитации, убегал от преследования, скрывался, переодевался; даже загримировывался и снова выкидывал такие штуки, от которых зеленели враги, смеялись рабочие и бесились политические калифы…

Вызов Винклера. Организация побега Цандера. Шикарный костюм «под англичанина». Мягкое купе. До швейцарской границы – на авто. Пограничная полоса. Ночь, буря… Розыски товарищей, к которым у Винклера было письмо. Блуждание… Переправа через реку. Тревога. Перестрелка…

Швейцария. Горы в окрестностях Альп. Небольшой дом – шале – среди елей, лиственниц, альпийских кедров. Снег. Вкусный горный морозный воздух, напоенный запахом хвои. Работа в мастерской. Изготовление модели звездолета по чертежам. Учеба. Война с интегралами и дифференциалами. В свободные часы – лыжи, экскурсии по горам… Приезд Блоттона с большими новостями. Заказ большого пассажирского звездолета. Отъезд Блоттона, Цандера и Винклера в какой-то неведомый Стормер-сити…

На Ганса возлагаются новые обязанности: закупка и прием высококачественных сталей в разных городах Европы и Америки. Беспрерывные поездки. Это интересно. Но… «агент по закупкам» – такая работа не во вкусе Ганса. Он шлет отчаянные письма Винклеру. Наконец Винклер сжалился над ним. Прилетел в Европу, чтобы лично сделать кое-какие закупки и захватить с собой Ганса. И вот теперь они летят в этот таинственный Стормер-сити. Летит и Блоттон. Он совершит первый подъем в стратосферу на одноместной ракете. Этой чести он не хотел уступить никому.

Ганс смотрит в окно. Небо на этой высоте серо-аспидного цвета. Солнце ослепительно бело.

А что делается внизу? Вогнутый темно-синий щит океана. На нем ослепительно яркий кружок – отражение солнечного диска.

Великолепный, чудесный полет! Чудовищный прыжок! От западных берегов Европы на юго-запад, через Атлантический океан, к Южной Америке. Стратоплан пересек весь ее континент от края до края над бассейном реки Амазонки, перевалил через Анды, сделал широкий полукруг над побережьем Тихого океана и теперь идет к тем же Андам с юго-запада. Вот они виднеются едва заметной зазубринкой на горизонте…

– Уф! – Ганс снова засвистал марш.

– Чего ты там рассвистелся? – говорит Винклер из соседней кабины.

– Уж очень хорошо летим! – отвечает Ганс, направляясь к Винклеру.

– На аэроплане так не посвистел бы! – говорит Винклер. Он сидит у столика и рассматривает что-то в своей записной книжке, пыхтя неразлучной трубкой.

– Я только в воде не умею свистеть, – ответил Ганс. – А в аэроплане – сколько угодно.

– Эффект тот же, что в воде: мотор глушит.

– Это верно, – согласился Ганс. – Здесь совсем тихо. Словно летишь на аэростате. Даже взрывов не слышно.

– Быстрее звука летим, оттого и не слышно.

– Четыреста. Мы замедляем ход и снижаемся. Высота всего пятнадцать километров.

– Но ведь здесь температура должна быть значительно ниже, чем на поверхности земли, скорость же звука уменьшается с понижением температуры…

Винклер кивнул утвердительно.

– …доходя при нуле до трехсот тридцати двух метров в секунду. Сейчас, вероятно, мотор уже выключен.

– А каков потолок?

– Двадцать – двадцать два километра. Это самая выгодная высота, если не гоняться за рекордной скоростью.

– Комариный взлет. Двести-триста километров куда нй шло! Пятьсот-шестьсот – это настоящая высота! – послышался голос третьего пассажира.

Дымя египетской сигареткой, к креслу Винклера подошел Генри Блоттон. Лорд был одет в теплый светло-коричневый спортивный комбинезон, хотя в такой «прозодежде» не было никакой необходимости: кабина стратоплана хорошо отапливалась электричеством и снабжалась чистым воздухом. В ней было тепло, уютно, комфортабельно, как в купе пульмановского вагона.

– Аэропланные рекордсмены высоты, разумеется, копошились в пыли по сравнению с нами. Для всех этих «саундерс-валькирий», «фарман-суперголиафов», «юнкерсов» двенадцать – пятнадцать тысяч метров были уже почти предельной высотой. Исследователи стратосферы поднимались повыше. Но они поднимались на аэростатах. А вот недавно в «Таймсе» я читал…

Блоттон оседлал своего любимого конька и начал нескончаемый разговор о рекордах высоты, о соперниках, которые могут оспорить его лавры, о шансах на победу таких же рекордсменов, как он.

– Вы отправитесь в межпланетное путешествие и сразу побьете всех своих соперников, – сказал Винклер.

Блоттон не понял насмешки.

– Да, но… опасаюсь, что об этом не будет напечатано в «Таймсе» и мои соперники просто не узнают о новом рекорде, – меланхолически ответил он.

Стратоплан снижался и замедлял ход. Горы на горизонте росли, темный цвет неба бледнел, голубел, одна за другой гасли звезды, как на рассвете.

Далеко внизу, у подножия гор, как ярко-зеленый океан, разлилась буйная тропическая растительность.