— Ба! Чего можно ждать от Жака Простака?

Жаком Простаком они смеха ради называли крестьян.

И, наконец, доведенный до крайности, пухнущий с голоду, разъяренный нищетой Жак Простак взбунтовался.

Страшной была эта война Жака, или Жакерия, как вам угодно будет ее назвать.

Проявление невыразимого отчаяния, за которым последовали невероятно жестокие карательные меры.

Так продолжалось целый год. Целый год Франция горела в огне и тонула в крови. Жак встал под ружье. У него были свои капитаны. У него был даже свой король: по имени Гильом Каль.

Они палили замки, убивали их обитателей, резали младенцев. Дьявольский расчет, имеющий целью уничтожить также и честь знатных людей, побуждал их оставлять в живых женщин и девушек, которых они насиловали.

Так создавалась новая раса, двухцветная, как те шапочки, наполовину красные, наполовину синие, которые они носили, смешанная раса дворян и вилланов.

В конце концов дворяне объединились и общими силами уничтожили Жака. Карл Скверный (имеется в виду Карл V Мудрый. — Примеч. пер.) захватил в плен его короля и надел ему на голову корону из раскаленного железа.

Однако Жак Простак успел показать, на что он способен.

В ночь с 31 июля на 1 августа 1358 года Этьен Марсель был убит людьми дофина в тот самый момент, когда он сдал ворота Сен-Дени тому самому Карлу Скверному, который надел на голову короля всех Жаков корону из раскаленного железа.

Дофин мог царствовать спокойно, и через шестнадцать лет, когда он вот уже десять лет, как был королем, нашел, наконец, свободное время, чтобы построить Бастилию.

ПЛЯСКА СМЕРТИ

Считалось, что Жак Простак погребен под фундаментом Бастилии.

16 января 1380-го король почил с этой мыслью, кстати, упразднив подати, согласованные с Генеральными Штатами.

После Карла V остались Бастилия, спрятанные в стене в Венсенне семнадцать миллионов и хорошо укрепленный Париж.

Что утешало короля, так это то, что он не отделял горожан от народа, лишь намереваясь укрепить различия между двумя классами, и то, что он много сделал для горожан.

Он подтвердил и умножил привилегии городам, перешедшим со стороны Англии на сторону Франции.

Он лишил резиденции своих братьев прав убежища и подчинил их юрисдикции прево.

Он позволил горожанам приобретать феоды в равной степени с дворянами и носить такую же, как у дворян, одежду.

По существу, король создал нечто вроде простолюдинской знати, занявшей место между настоящим дворянством и народом.

Постепенно освобождая Францию от англичан, посылая войска в Испанию, где они гибли, запрещая подделку денег и лично неукоснительно подчиняясь этому запрету с вожделением приглядываясь к богатствам церкви, но не осмеливаясь наложить на них руки, начиная объединять средневековую вольницу под властью монарха, Карл V стал первым современным в нашем понимании королем, еще в бледноватом, но уже в отчетливом изображении.

При нем складывается язык. Язык Фруассара гораздо понятнее языка Рабле.

Но именно потому, что Карл V в качестве короля был мудр и экономен, именно потому, что он скопил и спрятал в Венсенне семнадцать миллионов, народ изнемогал. И новое требование денег всякий раз ввергало его в отчаяние.

Кстати, весьма вероятно, что спрятанное сокровище было уже разграблено. В то время как умирающий агонизировал, брат его, герцог Анжуйский, как рассказывает один монах из Сен-Дени, прятался в соседней комнате, и стоило королю испустить дух, как он тотчас же присвоил себе мебель, посуду, драгоценности. Распространился слух, будто бы король замуровал в стенах Мелёнского замка слитки золота и серебра и каменщики, проделавшие эту работу, бесследно исчезли, подобно могильщикам Аларика или Аттилы. Секрет был известен лишь казначею. Герцог Анжуйский призвал его к себе. За ковром был спрятан палач. Казначей отрицал, что ему что-либо об этом известно.

Тогда герцог Анжуйский откинул ковер и велел палачу отрубить казначею голову.

Казначей все рассказал. И герцог Анжуйский стал обладателем золотых и серебряных слитков, о чем остерегался говорить со своими братьями — герцогом Беррийским и герцогом Бурбонским.

Само собой разумеется, что эти двое, как и герцог Анжуйский, думали лишь о собственной пользе. Карл V настолько их опасался, что установил майорат для королей Франции на четырнадцать лет, и ждать оставалось еще два года. Для них слишком долго.

Народ так страдал, что три дяди нового короля везли его в Реймс по полям, опасаясь, как бы нищета городов не напугала их высочайшего воспитанника и как бы при виде сей нищеты не поколебалось его решение потребовать в виде подарка к коронации нового налога.

Таким образом, Карл VI ничего не увидел, разве что, вернувшись в Париж — фонтаны, из которых било вино, молоко и розовая вода.

Если бы народ мог хоть хлеба кусок обмакнуть в это молоко или вино, он бы потерпел. Но хлеба больше не было, и празднества воспринимались как оскорбление, брошенное его нищете.

Один дубильщик или сыромятник, собрав толпу своих собратьев, повел их к прево, они взяли с собой прево и привели его во дворец. Там они захватили канцлера и герцога Анжуйского, водрузили их на мраморный стол и потребовали отмены закона о податях, принятого при Филиппе Красивом. Канцлер и герцог Анжуйский пообещали сделать все, чего от них требовали. Довольная чернь радостно устремилась к сборщикам денег и к евреям, грабя одних и убивая других.

К несчастью, канцлер и герцог пообещали больше, чем было в их силах исполнить. Через несколько дней после того, как они дали обещание, срочно понадобились деньги, и они вознамерились вернуть налог. Ни один из глашатаев не рискнул объявить об этом на улицах. Наконец нашли одного, который за условленное вознаграждение и после получения аванса осмелился. Он отправился по рынкам на лошади, останавливаясь и возглашая: «Похищено королевское столовое серебро, вернувший получит награду». Затем, видя, что вокруг него собралось достаточно народу, он объявил: «Кстати, вы предупреждены, что с завтрашнего дня должны платить налог».

И, пришпорив коня, ускакал.

На следующий день на овощном рынке один сборщик потребовал у торговки кресс-салатом один су. Поскольку женщина отказалась его дать, сборщик попытался отобрать монетку силой. И был убит на месте.

Понятно, что страшное волнение охватило город. Объявление о налоге и самый способ, которым оно было сделано, взбудоражили умы. Народ устремился к арсеналу за оружием. Выбили двери, но обнаружили там лишь деревянные колотушки. Против вооруженных солдат этого было маловато. Но для сборщиков податей — вполне достаточно. Колотушками оглушали каждого, кого смогли найти. Один укрылся в церкви Сен-Жак, бросился на колени перед Богоматерью и обхватил ее руками.

Но она не смогла спасти его. Он был убит на месте.

Жак Простак стал колотушечником.

Известно, что царствование Карла VI не было счастливым: безумие короля, распущенность Изабеллы Баварской, принесение в жертву Одетты, убийство герцога Орлеанского, эта ужасная война арманьяков и бургиньонов, белые кресты против красных, и жалкая смерть старого короля. Франция — под властью Англии. Генрих VI — король в Париже, а Карл VII — король в Бурже.

Но что совершенно удивительно среди бьющихся вокруг трона сеньоров, раздирающих власть в разные стороны и заливающих все вокруг кровью вплоть до дворцовых ступенек, так это глубокая любовь народа к своему бедному безумному королю.

Послушайте, что пишет «Journal de bourgeois de Paris»:

«И вскричала парижская чернь: «О, дорогой Принц, горячо любимый Принц, никогда уже не будет у нас такого же доброго. Никогда больше мы тебя не увидим. Будь проклята смерть! Никогда ничего у нас уже больше не будет, кроме войны, раз ты оставил нас. Ты почил с миром, а нам остались лишь муки и страдания».

Как в античные времена, народ становится судией и воздает хвалу своим усопшим царям. Подождем немного, и мы увидим, как он станет их хулить и проклинать.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: