До двух, иногда до трех лет ребенок не имеет представления о Боге, а затем уже начинает понимать, что образа в углу избы — «Бог». Подражая старшим, крестится на них. Лет в семь иногда с грехом пополам выучится читать «Отчу» или «Богородицу». Бывают, впрочем, бабы, которые всю жизнь свою не знают толком «Отчи». Первые слова о Боге, которые слышит ребенок, это, разумеется, те, что «Бог накажет», поэтому Бог представляется ребенку прежде всего грозным. Первый святой, которого он узнаёт, — это, кажется, Илья-пророк, и ребенок уже очень рано начинает креститься во время грома, чтобы «Он, батюшка» не убил его. На исповеди, к которой отправляются дети, начиная с шести-семи лет, священник тоже пугает его наказанием Божиим.

Впрочем, подрастая и начиная принимать участие в пастьбе скота, общих проказах с другими детьми или поступая в школу, ребенок довольно быстро заражается «вольнодумством». Сколько раз приходилось из детских уст слышать фразы вроде: «Бог-то еще там не то накажет, не то нет…» Такое «вольнодумство» не только у детей, но и у взрослых как-то удивительно уживается вместе с верой и с суеверием. Слышит ребенок от стариков про Егорья, покровителя лошадей, и про «Алексея — с гор потоки», про Аграфену-купальницу, про Ивана Купалу. Все эти рассказы довольно известны.

Кирилла и Мефодия (в мае) называют у нас «Царь-Град — Кирилл и Мефодий». Не годится в этот день работать: он (Царь-Град) батюшка грозен, того и гляди все выбьет. Такие россказни тоже, разумеется, слышит ребенок и иногда повторяет их точь-в-точь как взрослые.

Отдали, когда ему минуло десять лет. «Все больше жалованья возьмет, коль грамоту будет знать». Теперь, в виду заработков в Москве, все больше и больше стремятся научить своих сыновей грамоте (частью и письму). «В Москве-то еще пуще чем у нас глядят, умеешь ли ты грамоте, а по грамоте тебе и цена», «Грамотного труднее обсчитать» и т. п.

О занятиях мальчика летом уже сказано (поручения, даваемые мальчикам, их игры). Применение своей «грамоте» мальчик находит довольно скоро. Он пишет письма «старикам» (нередко за некоторое вознаграждение: копейка, две) и читает псалтырь по покойникам, сорок копеек за ночь.

Чтение и письмо мальчики по выходе из школы, безусловно, не забывают. Может быть, только неразборчивей и безграмотней начинают писать впоследствии; забываются, разумеется, разные грамматические и арифметические правила. Если в школе сообщаются какие-нибудь исторические или географические сведения, то и это, как не имеющее применение в жизни, легко забывается. Стихи, собственно, любят и легко запоминают, причем, по-моему, больше всего нравится склад стихов (певучесть рифмы). «Как складно ведь». В смысл их не особенно вникают.

Нынче осенью книга о кончании мира (столкновение с кометой) получила большое распространение, и о ней много толковали. Я замечала, впрочем, что при некотором напоминании кое-что возобновляется в памяти. Взгляда на окружающую жизнь школа как-то не меняет. То школа, а это жизнь, и между школой и жизнью у крестьян всегда какая-то черта.

В нашем селе есть читальня. Книги берут охотно мальчики и малые. Требуют больше всего «романов» (у Гоголя «романы», и его очень любят) или чего-нибудь «забавного». На жития святых и исторические рассказы спрос меньше, а книг о природе (например, книги Богданова и Кайгородова) и совсем не спрашивают, точно так же, как книг о хозяйстве.

В нашем округе есть только министерская школа и церковно-приходские. Программа министерской очень обширна (два класса, пять отделений, учатся пять лет), и в ней редко кто кончает курс. Программа церковноприходских школ (одноклассных — два года, двухклассных — четыре года[13] и школ грамотности два года) известна: Закон Божий, славянский язык, церковное пение, русский язык, счисление, начальные сведения из географии и русской истории. Вот некоторые выписки из этой программы (изд. 1894 года):

«Самое название церковно-приходских школ указывает на особенное значение в них Закона Божия. Он составляет главный предмет их, и все другие предметы должны быть поставлены, по возможности, от него в более или менее тесную зависимость. По всей задаче и духу преподавания церковно-славянская грамота должна примыкать к Закону Божию, как ближайшее пособие для него и иметь значение непосредственное после него. При преподавании русского языка в церковно-приходских школах необходимо обращать исключительное внимание на изучение языка, а не задаваться побочными целями, например, сообщением учащимся различных сведений из окружающего мира (мироведение). Начальные сведения по Русской истории, составляя нераздельное целое со сведениями по истории Русской церкви, преподаются совместно… Из общега хода истории России учащиеся должны вынести твердое убеждение, что наша родина всегда была сильна своей православной верой и единодержавной царской властью, что когда оскудевала святая вера в народе или когда не было сильной единодержавной власти, русская земля подвергалась тяжким бедствиям и была близка к гибели…»

И т. п. и т. п. Преподают в церковно-приходских школах священники, дьяконы, иногда учители (из крестьян, окончивших церковно-приходскую школу). Такие учителя обыкновенно прибегают к ручной расправе при занятиях с детьми. Мальчики не любят славянскую грамматику. Когда преподавание лежит на одном священнике, то дело в ней идет обыкновенно плохо (школа в Кобельше — «никудашная», по мнению крестьян: «батька день учит, а два нет»).

Пахал, учился косить, возил снопы, стерег лошадей — словом, во всем уже помогал отцу. Ходил на поденную, также отрабатывал взятые отцом у соседнего помещика «под заработки» деньги.

При найме пастуха мир обыкновенно с него «спивает» четверть, половину ведра водки. Случается, что «сопьют» с одного, да и оставят его на бобах, придравшись к нему за что-нибудь, а собственно, для того, чтобы «спить» с другого.

В пастухи или, лучше сказать, подпаски нанимают мальчиков лет с десяти-двенадцати. Для найма подпаска к общественному («обчественскому») стаду существуют такие условия: мальчику платит пастух (из своего жалованья) за все лето (шесть месяцев) семь-девять рублей деньгами, а кормится мальчик во все время своего найма из двора во двор. У кого «одна доля» — он столуется один день, у кого две — два и т.д. За одну долю считается корова; 10 овец — тоже одна доля. Телка первого поля считается за две овцы, телка второго — за четыре. (Сам пастух получает тридцать пять рублей за все лето, если стадо небольшое и требуется один подпасок, и пятьдесят — шестьдесят, если стадо большое и подпасков требуется два).

Перед началом пастьбы скота пастух собирает с крестьян яйца, по паре яиц с доли и по горсти моченца[14] (тоже с доли). Два раза в год (престольный день и Рождество) пастух собирает по одному «пирогу» с каждого двора. Кормится он так же, как и подпасок (по «чередам» или дворам).

Помещики нанимают подпасков за плату (на хозяйских харчах) от восьми-двенадцати рублей в лето. Восемь рублей получает подпасок при коровах, десять — двенадцать получает стерегущий лошадей мальчик, табунщик.