— Служба WITSEC — это связующее звено между социальными службами и несовершеннолетними свидетелями.

— Да, я знаю.

— Кроме того, в нашу компетенцию входят сообщения о жестоком обращении с детьми, включая физическую угрозу их жизни или пренебрежение условиями проживания, проблемы усыновления и такие вещи, как определение в колледж.

— Ну, мне пришлось отдавать Кабота, Дрейка и Джосуэ в колледж.

Она улыбнулась.

— Да, я знаю.

— Так что, по крайней мере, эту часть я могу сделать.

— Насколько я понимаю, ты сам когда-то был на попечении государства.

Я сердито посмотрел на нее.

— И как долго вы меня изучали?

— Как я уже говорила, Сэм давно подумывал о тебе в службе. Должно быть, ты сделал что-то, что произвело на него впечатление.

И снова это чувство удивления, потому что на деле я получал от него совсем другое отношение изо дня в день.

— Он всегда ведет себя так, будто я только и делаю, что злю его.

— Скорее всего, он больше беспокоится о том, что ты можешь пострадать.

— Пострадать?

— Угу-ум, — задумчиво протянула она.

— Не физически.

— Нет.

Я прочистил горло.

— Не думаю, что дело в этом.

— Ты был в системе, — заметила она. — В восемнадцать лет, окончив среднюю школу, ты остался без крова?

— Да.

— Значит, тебе некуда было податься, кроме колледжа.

Я кивнул.

— Ну, это может разбередить старые раны, тебе не кажется?

Я пожал плечами.

— Меня это не беспокоит. Это было очень давно.

— Но это совсем не то же самое, что видеть, как другие дети переносят свои пожитки из дома в дом, как это делал ты.

Я почувствовал стеснение в груди, вспомнив об этом, вспомнив, как покидал дома людей и чувствовал себя никем, моя одежда и безделушки хранились в мусорных мешках, что делало все еще намного хуже. Я ничего не стоил — как и все, что мне принадлежало, поэтому теперь все мое имущество было качественным.

Я слишком много тратил на обувь и носки, да на все, что угодно. Я знал это, но и знал почему. Вот почему люди становились скопидомами: потому что как только вы теряли все, не имея ни одной вещи, которую могли назвать своей, это клеймом выжигалось в вашей душе. В ту секунду, когда все менялось, как только вы могли позволить себе иметь все что угодно, покупать все что угодно, вы делали это снова и снова, пока пустота внутри не заполнялась полностью.

Мне повезло. Когда мне исполнилось восемнадцать, и я поступил в колледж, то повстречал четырех женщин, которые до сих пор оставались моими самыми близкими людьми. Мы жили вместе, и они делились со мной всем — от еды и денег до картин на стенах и ковров на полу, от своих телевизоров и игровых систем до того, чтобы подарить мне телефон на Рождество… мне показали, что настоящая награда — дружба, а не вещи, они приходят и уходят. Я не стал барахольщиком, хотя моя коллекция обуви довольно обширна, но другие дети, которых я не знал, также должны были усвоить эти уроки. На то, чтобы научиться доверять у меня ушло больше времени, доверие — это умение, которым я полностью овладел лишь когда в мою жизнь вошел Ян, но, возможно, я должен был чем-то пожертвовать. Заплатить цену, так сказать.

— Ты слишком много думаешь, — предупредила меня Прескотт.

— Да, есть такое иногда.

Она усмехнулась.

— Не часто, заметьте.

Морин глубоко вздохнула.

— Ну, завтра твой первый день здесь. Предлагаю тебе обсудить все с напарником и выяснить, что он думает по этому поводу. На данном этапе это временное назначение, и тебе решать, как все пойдет. Я знаю Сэма Кейджа, и он никогда не сделает что-то, не спросив тебя; он работает совсем иначе. Тебе просто нужно понять, чего хочешь ты.

Так и есть. Она была права. Если Ян больше не будет моим напарником на работе, и если он планировал перевестись в ГСО, то хотел ли я все еще оставаться маршалом? Испытывал ли я настоящий кайф только от работы с ним? А если я не буду его напарником, то захочет ли Ян быть со мной? Возможно, я неправильно понял парня, которого люблю. Может быть, он просто помогал, потому что скучал по службе в спецназе, и это желание со временем угаснет.

— Думаю, тебе нужно разобраться в своей жизни, Миро Джонс.

Она не ошибалась.