МЫ БЫЛИ НА ПУТИ к очередному ребенку, который жил в Брукфилде, когда позвонил Кейдж и приказал нам с Редекером вернуться в офис. Вместе с Макин мы подождали, пока не появились Райан с Дорси и не сменили меня на остаток дня.
Я заметил, каким оценивающим взглядом окинула Макин Майка Райана с головы до ног, когда тот подошел ближе. И подумал, что ей, скорее, больше понравилось бы тусоваться с Райаном, чем со мной и Редекером. Но если честно, я не был уверен, что Редекер не заинтересовался бы ей. Просто то, что Кэллахэн влюблен в Редекера — и тот вообще-то тоже в Кэллахэна — не значило, что Редекер не мог повестись на Макин. Однако стало ясно, что Майк Райан очень даже в ее вкусе.
— Вы тоже собираетесь стать вершителями судеб детишек сегодня? — спросила она Дорси, с трудом оторвав взгляд от Райана.
— Именно так, — заверил ее Дорси. — Мы маршалы, мэм. Ради безопасности свидетеля можем творить все, что вздумается.
Она закатила глаза, а Дорси глянул на меня.
— Макин не привыкла к быстрому решению вопросов.
— А, — сказал он, словно этим все объяснялось.
Целый час мы добирались до офиса по пробкам. И пока Редекер пытался поймать радиоволну — не разделял он увлечение Яна хард-роком, — я позвонил мужчине, которого любил.
— Ты в порядке? — Ян ответил после второго гудка, и голос его звучал слишком эмоционально и выше, чем обычно.
— Когда уже перестанешь спрашивать? — поддразнил я. — Всего лишь хотел узнать, как у тебя дела.
— Все хорошо, — недовольно отмахнулся Ян. — Скажи лучше, как у тебя?
— Ну, мы с Редекером конкретно шокировали милую социальную работницу.
— В смысле? Что произошло? — прозвучало так, словно он боялся услышать ответ.
— Похоже, Служба маршалов действует гораздо оперативнее Службы защиты детей.
На миг наступила тишина.
— Ну да, я тоже так думаю. Для нас это вопрос жизни и смерти.
— Да, но и для Службы защиты детей тоже.
— Я знаю, — ответил Ян, — но при должной бдительности социальных работников и с добропорядочными приемными семьями большинство детей выйдут из системы в целости и сохранности, согласись?
— Учитывая эти два фактора… да, — согласился я.
— А в случае взятия под защиту детским отделом, о котором ты говоришь, детей преследуют и убивают, когда до них добирается тот, против кого они дают показания.
— Так и есть, — опять согласился я, и об этом социальная работница, которая ездила со мной и Редекером, не была в курсе.
— Ясно.
Я тихонько кашлянул.
— Знаешь, я вполне неплохо сегодня справляюсь.
— И чему ты удивляешься? Ты прекрасно ладишь с детьми, — произнес он поддерживающим тоном.
Я улыбнулся в телефон. Мы все утро спорили, каждый настаивая на своем, и в такой простой реплике заключались истинные мысли Яна о моих способностях. Я чуть вздыхать не начал, как кретин в глупой романтичной комедии.
— Я хорошо лажу с детьми, но и разницу вижу. Просто выполнить свою работу или ощутить всю ответственность как родителя.
— Не начинай, мы все уже обсудили, сам же знаешь.
Возможно. Но мне необходимо было донести до Яна, что я адекватно оцениваю свои возможности.
— Ну и не в тему: угадай, кто ел сегодня домашние эмпанады?
— Что?
Я хохотнул.
— Эмпанады? — проскулил он. Это одно из любимейших блюд Яна. А такие, которые он обожал, трудно было найти: не слишком жирные и рассыпчатые — идеальные.
— Я съел несколько.
— А для меня ни одного не прихватил?
— Не хотел прослыть обжорой, — решил подколоть его я.
— Вообще-то, я волновался за тебя, придурок.
Было забавно осознавать, что Ян до сих пор за меня переживал, хоть и сбросил звонок.
— Не знаю, насколько нормальны ваши отношения с мужем, — произнес Редекер после недолгого молчания.
А по-моему, вполне.
В ОФИС МЫ ПОДНЯЛИСЬ уже после четырех часов дня. Я удивился присутствию сотрудников спецслужб. Ко мне подошли Беккер с Адером и еще тремя агентами на хвосте. Он извинился перед Редекером, отправил его отметиться к Яну в другой конец кабинета для назначения напарника и, когда все столпились вокруг, повернулся ко мне.
— Мы в конференц-зале, Джонс.
Я кивнул и глянул на Яна, который жестом позвал к себе.
— Одну секунду, встретимся там, — ответил я Беккеру и прошмыгнул мимо остальных за Редекером в сторону Яна.
— Я сейчас подойду, — сказал Ян Редекеру, взял меня за бицепс и отвел на несколько шагов в сторону. — У тебя все хорошо?
— Да. Как и говорил, дел было много, но все отлично.
— Точно?
— Да, то есть вытащили кое-каких детей из не очень приятных ситуаций и повидали тех, у кого все хорошо. В целом, для первого дня неплохо, — широко улыбнулся я.
Ян улыбнулся в ответ, поднял руку, словно хотел прикоснуться к моей щеке, но вспомнил, где находился, и опустил.
— А у меня… по-разному.
Я фыркнул.
— Эй, — произнес он и пристально посмотрел на меня. — Я оказался в тысячу раз терпеливее, чем думал.
— Правда?
— Даже не представляешь.
Я дотронулся до лацкана его пиджака.
— Ты идешь в конференц-зал?
— Да. Скоро приду.
Я кивнул и развернулся, чтобы присоединиться к Беккеру и остальным.
Когда я вошел, Кейдж стоял у белой доски в передней части помещения, и он указал на место в конце стола, где было три свободных кресла. Не успел я сесть, как рядом попытался устроиться Адер, но Кейдж велел ему пересесть. Двое других тоже пробовали, однако Кейдж оставил место для Яна, который зашел предпоследним. Ян быстро пересек комнату, подвинул кресло ближе и сел, задев меня коленом. Нас собралось двадцать человек. Беккер придержал дверь открытой для последнего, и потом закрыл ее, когда тот вошел.
— Прошу внимания, — начал Кейдж, — перед вами Эндрю Райерсон, заместитель директора Отдела уголовных расследований, реагирования и кибернетики ФБР.
Райерсон прошел к Кейджу, встал и окинул всех взглядом, останавливаясь на мне.
Эндрю Райерсон оказался красив: на вид чуть больше пятидесяти лет, с сединой в волосах, но меньше, чем у Кейджа, у которого имелось много седых прядей. Хотя почему-то седина Кейджу шла — она придавала ему классический образ добродушного отца.
У Райерсона было утонченное лицо, осунувшееся, с измученным выражением, без единой мимической морщинки. Костюм был безупречен, с идеальной посадкой. И выглядел Райерсон так, будто место его на обложке журнала, а не в комнате, полной помятых мужиков, отработавших целый день. Кейдж был единственным, кто выглядел так же хорошо, хотя стоявший рядом Райерсон на его фоне смотрелся чуть ли не хрупким.
— Маршал Джонс, — обратился ко мне Райерсон.
— Сэр?
— Буду откровенен, Джонс, и опущу лишние официальности и пустые разговоры, потому что хотелось бы сразу перейти к сути вопроса, — сказал он напряженным и явно измученным голосом, не теряя при этом нот профессионализма. — Приемлем такой вариант?
— Да, сэр.
Райерсон сделал глубокий вдох.
— Сегодня утром открылись крайне неприятные для нас факты. Обнаружено, что Киллиан Войно был не единственной утечкой информации в нашем офисе, связанной с побегом преступника Крейга Хартли, — мрачно пояснил Райерсон. — После беглого изучения переписки следователя-криминалиста Кола Келсона выяснилось, что он поддерживал связь с Хартли с момента его побега из содержания под стражей в федеральном исправительном учреждении до вашего похищения два года назад.
У меня не было ни единого шанса. И эта мысль душила.
Сам по себе Хартли оказался великолепен, а еще на него работали не один, а два коррумпированных федеральных агента. Карты сложились против меня с самого начала, а хуже всего то, что никому из пособников Хартли не платил.
Войно мертв, убит человеком, который шантажом заставил на себя работать.
Келсон все еще оставался загадкой. Я понятия не имел, совершил ли он какой грех, который и погубил его, поставив на пути у Хартли, как это случилось с Войно, либо Келсон добровольно перешел на темную сторону. В любом случае ФБР, которому следовало бы приложить усилия к моей защите, сделало все с точностью до наоборот. И я уже привык к такому, к их недостаткам, но признание Райерсона не становилось от этого лучше.
— Через Келсона Хартли получил прямой доступ к базам данных ФБР, содержащим личную информацию, такую как ваш домашний адрес и…
Ян громко усмехнулся.
— Дойл, — предупредил Кейдж.
— Прекрати, — пробормотал я.
— Сэр, — ответил Ян Кейджу.
Низкий, наводивший ужас тон его голоса зазубренным лезвием резанул по ушам. Любой, кто хоть немного знал Яна, мог бы сказать, насколько он раздражен и взбешен.
Кейдж нахмурился в ответ. Понятно, что он был зол. Но совсем по-другому, не так, как Ян, собственнически защищая свое. Чувства Кейджа по отношению к Хартли и ФБР были похожи на праведный гнев, чем на кипящую ярость, которую Ян сдерживал с прошлого ноября.
— Есть то, о чем я не знаю? — резко спросил Райерсон.
— Нет, сэр, — успел ответить я до Яна.
— Да, сэр, — едва не зарычал Ян, нисколько не заботясь о том, что я пытался навести мосты, а не сжечь их.
— В чем дело, маршал? — Райерсон с вызовом обратился к Яну.
— Всего лишь хотел вас уведомить, мы прекрасно знаем о том, что Крейгу Хартли известен наш адрес, ведь он, блядь, уже навестил нас!
Райерсон молча переварил сказанное и повернулся к Яну.
— Что, простите?
Я прочистил горло, отвлекая на себя Райерсона, и воспользовался возможностью прижаться к Яну. Ему просто необходимо было почувствовать мою близость, тепло моего тела и убедиться, что я рядом. Мы никогда это не обсуждали, но с тем, что пережили из-за постоянных военных призывов Яна и многократных появлений Хартли на горизонте, уже были на грани того, чтобы все бросить.
Однако Ян решил, что я самая важная часть его жизни. И с Хартли мы вышли на новый виток, который — я был абсолютно уверен — не включал в себя мое препарирование, даже если бы я ненароком попал в ловушку.
— Маршал? — рявкнул Райерсон.
— Крейг Хартли заявился к нам домой в ноябре, — беспристрастно пояснил я, не желая вспоминать, во что для меня вылилась та встреча. — Поэтому стоит ли задаваться вопросом, известен ли Хартли мой адрес, если он абсолютно точно его знает.