Я получила развод. С фотографиями синяков и ушибов это было проще простого. У меня имелись доказательства насилия, а Эрик горел желанием сохранить свою репутацию. Он уговаривал меня вернуться, какие только не давал обещания, клялся, что все станет по-другому. Я почти поддалась на уговоры, — призналась Элизабет, — но не могла больше доверять своему суждению. Поэтому самым безопасным выходом было оставаться в стороне от романтических связей вообще и от Эрика Ландерса в особенности.

О господи! Вот теперь все стало понятно. Куинлану даже дыхание давалось с трудом, столько ошибок он допустил в отношениях с Элизабет. Не удивительно, что она сбежала. Слишком сильно хотел эту женщину, вот и перестарался: чересчур нянчился и оберегал. Вроде нормальный мужской инстинкт, однако ничто другое не вызвало бы у нее тревогу скорее. Вместо относительной свободы, окружил навязчивым вниманием. Старался убрать с дороги все препятствия, но не привязал к себе, а оттолкнул.

— Я не похож на Ландерса, — прохрипел Том. — И никогда не подниму на тебя руку. Клянусь!

Элизабет молчала, но он чувствовал ее боль, как свою.

— Как я могу тебе доверять, — наконец, выдохнула она, — когда себе не верю. Что если в тебе ошибусь? Ты намного сильнее Эрика и физически, и морально. Что если захочешь меня наказать? Как я буду защищаться? Признался, что готов взять на себя обязательства, но ты привык руководить и хранить тайны. Господи, Куинлан, как я тебя люблю! И боюсь до смерти.

От ее слов в груди у Тома все перевернулось. Одно дело догадываться, другое — впервые услышать признание в любви собственными ушами. Неожиданно он до чертиков испугался. Что сказать? Как заставить поверить? Дело именно в этом — в доверии. Элизабет потеряла уверенность в правильности своей оценки характера человека.

И что придумать? Впервые в жизни Том не имел плана действий, даже выбора не видел. Положиться на инстинкты? Но он опасался ошибки, особенно в том, что так беспокоило Элизабет. Пока он проигрывал по всем статьям. С ужасом представил, на что будет походить жизнь, если он ее не удержит. Даже в последние ненавистные месяцы, когда Элизабет полностью его игнорировала, не разговаривала, не отвечала на звонки, он не чувствовал такой безнадежности. Оставалась вера, что еще не все потеряно.

Никакая другая женщина не заменит Элизабет. Ему нужна только она. И такая как есть: элегантная, независимая, страстная в постели. В одном он не напортачил: в его руках она горела яркой звездой.

Том подозревал, если предложит только романтические отношения, она согласится. Сбежать ее вынудила мысль об официально оформленных отношениях. Упоминание о браке и детях оскорбило Элизабет, потому что этот важный вопрос с ней даже не обсуждался. Однако, дело не только в этом. Сама мысль о замужестве ее ужасает. Найденное досье вывело Элизабет из себя, но именно догадка, что любовник хочет не только интима, заставила ее бежать, сломя голову. Близкие отношения она могла перенести, а вот узы брака пугали до ночных кошмаров.

Том прочистил горло. Появилось ощущение, что он ступил на минное поле с завязанными глазами. Только сдаваться было не в его привычках.

— У меня имелись серьезные причины помалкивать о себе, — нерешительно начал Том.

— Не сомневаюсь, — с иронией откликнулась Элизабет.

Он остановился и беспомощно пожал плечами. Как рассказать правду, чтобы слова не выглядели возмутительной ложью? Настоящий тупик!

— Я тебя люблю.

Вырвавшееся признание потрясло Тома. В своих чувствах он разобрался еще несколько месяцев назад, почти сразу после встречи с Элизабет, только вслух не произносил очень давно, со времен первого брака. Тогда слова дались легко, так как были вполне ожидаемы. Сказать не трудно, когда смысл не до конца понятен. А если все серьезно, то раскрыться намного сложнее.

Элизабет кивнула. Темнота, наконец, сгустилась, и различить он смог только движение, но не выражение ее лица.

— Я тебе верю, — отозвалась Элизабет. — Только ты все еще не можешь полностью мне довериться, рассказать о своей жизни. Если бы требовался мужчина для защиты от опасности, в первую очередь я бы подумала о тебе. Но для обычной жизни, изо дня в день на долгие годы, я не гожусь. До дрожи в коленках боюсь снова подпустить к себе мужчину, позволить ему влиять на мои решения.

Куинлан мысленно отступил на один шаг.

— Мы можем видеться, — осторожно предложил он. — Знаю, что слишком давил, и постараюсь исправиться. Не буду ни к чему принуждать.

— Это несправедливо по отношению к тебе. Ты хотел семью.

— Я хочу тебя, — прямо признался Том, — на законных основаниях или без них. В кровати у нас все замечательно, и мы наслаждаемся обществом друг друга. Можно обойтись и без брака, если это тебя напрягает и отталкивает от меня.

— Тебе нужен роман? — спросила Элизабет, пытаясь прояснить все до конца.

— Дьявол, нет. Я хочу все: свадьбу, кольца, детей. Но если светит только роман, то согласен и на него. Что скажешь?

Элизабет долго молчала, обдумывая его слова. Наконец, вздохнула и сказала:

— Думаю, поступила бы глупо, если бы приняла окончательное решение прямо сейчас. Ситуация не стандартная. Когда дадут свет и жизнь вернется в норму, тогда и решу.

Куинлан всегда умел сокращать потери до минимума.

— У нас еще целая ночь впереди, — шагнул он к ней навстречу. — Не хочу терять ни минуты понапрасну.

Ночь получилась похожей на ту первую, только еще жарче. Куинлан занимался любовью с Элизабет до тех пор, пока она от удовольствия не закричала в голос, пока не забыла о стыдливости. Темнота обернула их в горячий кокон, в котором исчезли условности, и все стало возможным. Без устройств, изобретенных цивилизованным человеком для измерения времени, часы тянулись бесконечно. За окнами улицы оставались темными и безлюдными. Том не включал радио, не желая вмешательства окружающего мира, и Элизабет об этом не просила.

Из-за духоты не спалось, хотя самый горячий воздух поднимался к высоким потолкам холла. Они лежали на подушках и разговаривали приглушенными голосами. Большая рука Куинлана ни на секунду не открывалась от обнаженного женского тела. На одну волшебную ночь Элизабет отбросила тяжелые воспоминания. Подкралась дремота, но сонливость исчезла, как только Том повернулся к ней и лег сверху. В густой жаркой темноте его мозолистые руки гладили и ласкали, пока она не начала выгибаться на подушках. Их страсть была такой же горячей, как ночь, такой же всеохватывающей. В темноте легче отказаться от запретов. Элизабет не только позволила делать с собой все, что хотел Том, но и получала от этого огромное удовольствие. На ее теле не осталось ни единого не обласканного дюйма.

Новый день принес яркий солнечный свет и постоянно повышающуюся температуру, но электричество по-прежнему не появилось. Хотя Элизабет знала, что через тонированные стекла их невозможно разглядеть, предпочитала оставаться в недоступном для чужих глаз, уютном, небольшом лежбище. Они попили воды и перекусили. Элизабет отлучилась в перегретую женскую комнату, где снова вымылась, хотя это имело мало смысла с нетерпеливо поджидающим Куинланом в холле. Он когда-нибудь уставал?

При звуке незнакомых голосов она замерла, панически испугавшись, что ее застанут в женском туалете обнаженной. Неужели дали электричество? Нет, не похоже, раз вокруг по-прежнему темно. Или вчера охранник отключил свет в санузлах перед тем, как покинуть здание? Она даже не щелкнула выключателем для проверки.

Затем услышала знакомые позывные и расслабилась. Радио, конечно. Немного раздраженная своим испугом и тем, кто стал его причиной, Элизабет выскочила из туалета.

— У меня чуть не случился сердечный приступ, — сердито накинулась она на Тома. — Думала, что меня застанут в таком виде.

— А как же я? — усмехнулся Куинлан. — Я не менее обнажен, чем ты.

Том раскинулся на подушках, но выглядел без одежды абсолютно спокойным. Оглядев себя, Элизабет рассмеялась: