— Живем, товарищ капитан, не плохо, — ответил Батурин.

— Что-то вы, сержант, все время улыбаетесь.

— Просто так... Над теткой Ефимьей.

— Не понимаю.

— У нас тут история случилась...

— Что за история?

— Вы уж лучше младшего сержанта Нестерова спросите, который коня поит. — Батурин не выдержал и рассмеялся. — А тетка Ефимья у нас недавно... второй месяц. Ребята наши прозвали ее вторым старшиной.

— Командовать любит? — спросил Ромашков и тоже улыбнулся.

— Так точно. Подтягивает. А вообще тетка хорошая, добрая. Мы ее уважаем, вот только Нестеров... Короче говоря, сами узнаете.

— Что у вас сегодня по расписанию? — спросил Ромашков.

— В пятнадцать ноль-ноль зачетная стрельба, а потом кинокартина.

— Часто показывают фильмы?

— Летом раз в неделю. Осенью и зимой реже. Хотя зимы тут почти не бывает, просто длинная осень с дождями. Через перевал к нам добираться трудно: машины юзом ползут.

— По всему видно, что дыра здесь порядочная, — сказал Пыжиков, слышавший последние слова сержанта. Взглянув на помрачневшего Ромашкова, он внутренне приготовился к отпору, но Михаил промолчал и, повернувшись, направился к солдату, поившему лошадь. Петр пошел было за ним вслед, однако оглянувшись на чемоданы, крикнул:

— Погоди! Надо же вещи отнести и жилье посмотреть!

— А зачем? — Михаил остановился. — А может быть, назад вернемся?

— Ну хватит чудить-то, — пробормотал Петр.

— Здесь же дыра, — не унимался Ромашков. — Будем ездить до тех пор, пока не выберем место покурортней.

— Ну до чего же ты злой! — сказал Петр в раздумье.

Постояв несколько секунд, он вернулся к чемоданам и нехотя взялся за ручки.

— Разрешите помочь, товарищ старший лейтенант? — спросил Батурин.

— Позови солдата. Пусть он отнесет их в комнату, — приказал Пыжиков и нехотя зашагал к Ромашкову.

Михаил уже был у колодца и разговаривал с поившим лошадь пограничником.

— Значит, вы младший сержант? — спрашивал Ромашков.

— Так точно, товарищ капитан, младший сержант Нестеров, — ответил он густым, сочным баском.

— А что же у вас вид такой? — Ромашков пристально посмотрел на его розовое, в веснушках, лицо, нежное и даже немного застенчивое.

Нестеров, переминаясь с ноги на ногу, оглядел забрызганные водой брюки, неловко стряхнул с колен сырые кусочки отрубей, блеснув на капитана чистотой голубых глаз, и пожал плечами.

— Однако коней убираю, товарищ капитан, — проговорил он протяжным северным говорком.

— Наказаны? — догадался Ромашков.

— Так точно.

— Давно служите?

— Второй год.

Конь уже напился, приподняв голову, нетерпеливо потянул повод. Ярко начищенные кольца недоуздка, роняя на землю дрожащие капли воды, четко звякнули.

— Стоять, Белоногий! — ласково крикнул Нестеров и слегка дернул за повод.

Белоногий встряхнул головой, громко фыркнул, обдав офицеров влажной пылью.

— И много у вас было взысканий? — вмешался в разговор Пыжиков.

— Были, — снова пожимая плечами, ответил Нестеров.

— Сколько? — допытывался Петр.

— Не помню... В карточке все точно отмечено, — ответил младший сержант. Весь его облик говорил о том, что вопросы ему неприятны и отвечать на них у него нет никакой охоты.

— А сейчас за что наказаны? — настойчиво расспрашивал Пыжиков.

— Это мы можем узнать в канцелярии, — сказал Ромашков.

— Разрешите, товарищ капитан, обратиться? — спросил Нестеров.

— Говорите.

— Если не ошибаюсь, вы будете новый начальник заставы?

— Вы не ошиблись, — ответил Ромашков. — А это мой заместитель, — показав на старшего лейтенанта, добавил Михаил.

— Слушаюсь, — как-то невпопад ответил Нестеров и хмуро опустил голову.

Лицо его еще больше порозовело, смятая пирожком пилотка съехала к большому изуродованному уху, мочка которого была похожа на крохотный сморщенный грибок, подвешенный шляпкой вниз.

— Нельзя так распускаться, вы же все-таки сержант, — нарочно выпустив слово «младший», многозначительно проговорил Ромашков.

— Капитан Земцов обещал разжаловать, — глубоко втягивая воздух, сказал Нестеров.

— Далеко зашло, — покачал головой Михаил. — Что же вы такое совершили?

— Рапорт подал.

— О чем вы писали рапорт?

— По личному вопросу обращался, — с трудом выговаривая слова, отвечал Нестеров. — Насчет этого самого...

— А ты посмелее, сержант, откровенно говори, — непроизвольно переходя на «ты», подбодрил его Ромашков. Он чувствовал, что у сержанта на душе неспокойно.

— Да, уж скажу начистоту. Насчет расписки обращался...

— Какой расписки?

— Стало быть, обыкновенной. Просил разрешения в загс сходить.

— То есть как это в загс? — удивленно спросил Михаил.

— Вот это развеселил! — воскликнул Пыжиков. — Значит, задумал жениться?

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — сгребая ладонью выступившие на лбу капельки пота и поглядывая на изменившиеся лица офицеров, облегченно вздохнув, ответил Нестеров.

Офицеры молча переглянулись. Старший лейтенант, стараясь сдержать приступ смеха, отвернулся, нагнувшись, взял лежавший у ног кусок щебня и отбросил его к забору, где колыхалось подвешенное на веревке белье.

Капитан Ромашков, пряча улыбку в строго поджатых губах, с нарастающим интересом смотрел на Нестерова. «Так вот она история с прачкой», — вспомнив ухмылку дежурного, подумал Михаил.

Нестеров, помаргивая светлыми ресницами, безостановочно вертел в покрасневших от солнца руках конец ременного повода, глядя куда-то в сторону.

За забором в кустарнике посвистывали птицы. Над пограничной вышкой кружил орел. Казалось, что в этой сонной утренней тишине можно услышать шум его крыльев. Но сейчас было слышно, как белоногий конь, позванивая колечками, словно свадебными бубенцами, мерно дышит, щекоча теплой губой солдатский затылок.

— Значит, решил вступить в законный брак? — Ромашков не мог скрыть озадаченной улыбки, потянул пальцами козырек фуражки и наклонил голову.

— Так точно, товарищ капитан, приходится, — убежденно и решительно ответил Нестеров.

— Как это приходится? Тебе еще служить больше года, — сказал Михаил, чувствуя, что своим упрямством и настойчивостью солдат ставит его в тупик. За внешним смущением и подкупающей застенчивостью скрывалась твердая сила воли, сломить которую было не так-то легко.

— Я понимаю, что нежелательно, — пошевеливая белесыми бровями, продолжал Нестеров. — Все, товарищ капитан, понимаю. А оно выходит так, что тут моя судьба...

— Да он просто голову морочит!

— Ладно. Погоди! — движением руки Михаил остановил Пыжикова и, обращаясь к Нестерову, спросил: — Что вам ответил капитан Земцов?

— Товарищ капитан Земцов взыскание дал... Потому что я самовольно за забор вышел, тут неподалеку.

— На свидание, что ли? — снова вмешался Пыжиков.

— Так точно. Я просился два слова сказать, а капитан не отпустил.

— Можно было и здесь сказать, — посоветовал Ромашков, неприязненно думая о крепконогой прачке, которая издалека показалась ему старше сержанта лет на двадцать.

— Разве она сюда пойдет? Что вы, товарищ капитан! — поднимая на Ромашкова удивленные голубые глаза, проговорил Нестеров.

— А где она живет? — спросил Петр.

— На рыбозаводе. Пекарем работает, — ответил Нестеров.

«Значит, совсем не то, — подумал Михаил. — Черт знает, какая ерунда получилась».

— Надо же ей объяснить, — сказал он Нестерову, — что до окончания службы вам жениться нежелательно.

— Сто раз объяснял, товарищ капитан! Да разве втолкуешь? Не могу ждать — и все. У нее свой резон.

Нестеров глубоко вздохнул. Потрогав ладонью изуродованную мочку уха, он снял пилотку и вытер упругий, похожий на пятку подбородок, который сильно выдавался вперед и подчеркивал упрямый характер северянина. А светлые, с голубинкой, глаза излучали скрытое в них лукавство и самобытный, по-мужицки расчетливый ум.

— Какой же у нее резон? — спросил Пыжиков. — Почему она так торопится?