И снова телефонный звонок. И снова вылетает истребитель. И снова бой. А звезды бледнеют. Гуще белый туман. Холодно. Потом показывается очень большое красное солнце. Трудовой день кончился. Летчики моются, спят, слушают голоса полевых птиц.

Мы возвращаемся в Москву. Дымят трубы. Несутся автобусы. Заливают асфальтом воронки бомб. Москва живет трудной, но высокой жизнью.

1 августа 1941 года

Красивая тридцатилетняя женщина. Круглое лицо, большие серые глаза, звучный грудной голос. Она настороже: не нужно ли где-нибудь вмешаться. У нее семья из 2500 человек - население 15 домов привокзального московского района. Дома небольшие, деревянные, на тротуарах мирно цветут липы. Она должна помнить нужды каждой квартиры; ее дело - и чистка улицы и - с началом войны - выдача карточек. А теперь прибавилось еще одно занятие - тушить бомбы. Она отобрала 127 человек, вооружила их лопатами. За одну ночь 66 бомб упало на ее участке. Только небольшая часть успела разгореться: песок и вода побороли огонь. Рядом рвались фугасные бомбы. Тамара Голубева отправила часть своих людей на помощь соседям. «У военных это называется взаимная выручка», - смеется она.

«Я ничего не сделала. Вот Нина Зимина - это герой. «Тетя Тамара, - говорила она, - боюсь, убьет нас на крыше». А теперь она у меня начальник пожарной команды, мужчинами командует. Нина одна пять бомб потушила.

Мой муж на фронте. В третий раз он воюет, а я в первый. Раньше совестно было: одни мужчины отдуваются. Теперь справедливее. Провожая мужа, мы друг другу клятву дали: как он на фронте, так я в тылу. За него я спокойна, он слово сдержит, а я тоже постараюсь. Дочке нашей семь лет, красавица дочка. Отправила я ее из Москвы. И мать свою отправила.

И вот приходят, говорят: тебя орденом наградили. Я не поверила: за что? Не военная я, геройства за мной никакого нет. Была раньше помощником бухгалтера, теперь тоже бумажки пишу, дворниками управляю. Говорят - за хорошую организацию пожарной обороны, за предотвращение пожаров. Так ведь это моя обязанность. Не могу я допустить, чтобы муж вернулся, а дом сгорел или чтобы соседи погорели. Порядок я люблю - вот и все, какое же тут геройство?»

Еще больше удивлен медалью «За боевые заслуги» ученик восьмого класса средней школы 15-летний Женя Нефедов. Он так молод, что в списке награжденных назван уменьшительным именем. Девять бомб упало на крышу, которую он охранял. Он прибежал первым. «Здорово страшно было сначала, они фугасные кидают, я даже согнулся, а зажигательные огнем брызжут. Семь зажигательных бомб я сбросил на улицу. Восьмую затушил песком. Девятая разгорелась, подожгла мне брюки. Я рассердился. Потом спрыгнул на улицу, песка не хватило, я позвал на помощь, стали мы землю рыть и землей тушить огонь. Когда все бомбы потушили, я вдруг понял: а страшного ничего и не было. Это мне повезло: на фронт ведь меня не берут. Теперь мать мной гордится, отец у меня серьезный, и тот меня похвалил, а товарищи смотрят с уважением, мне даже смешно. Я всем говорю: да ведь мне страшно было, поймите, я и не видел никогда бомб. Я военным хочу быть, теперь знаю - смогу. Впрочем, не знаю. Когда разобьем Гитлера, может быть, никогда больше не будет войны».

Мальчик и хозяйка одинаково скромны: оба признаются в своем страхе, оба удивлены, что в списках людей, на которых они смотрят как на героев, появились их имена. Они тушили пожары - и только. Они и не подумали о том, что могло быть, если бы они действительно испугались, если бы 66 и 9 бомб уничтожили несколько кварталов.

6 августа 1941 года

Немцы педантично бомбят, Москву: прилетают в пять или в десять минут одиннадцатого.

Жалко Книжной палаты. Это был один из самых чудесных домов Москвы: старый особняк с колоннами.

На улицах теперь много женщин с узлами: носят с собой самое ценное.

Разрушено одно из зданий Академии, театр Вахтангова, астрономический институт, несколько десятков домов. В моей квартире воздушная волна произвела некоторый беспорядок. Пути этой «волны» воистину неисповедимы: она расплющила медный кофейник, но глиняные вятские бабы по-прежнему улыбаются. Наши собаки, два пуделя и скотч-терьер, при словах диктора: «Граждане, воздушная тревога» - прячутся под диваны.

Среди людей некоторые оказались неожиданно храбрыми, другие трусливыми. Есть мужчины, которые мечтают, как бы с вечера забраться в метро, но таких немного. Большинство выносят бомбардировки спокойно. Многие охотно лезут на крыши. Гасить зажигательные бомбы - это новый излюбленный спорт москвичей. На заводах во время тревоги продолжается работа. В убежищах при газетах установлены линотипы, стучат ундервуды.

Вчера был пятнадцатый налет на Москву. Я разговаривал с начальником противовоздушной обороны генерал-майором Громадиным. Это молодой человек. В его кабинете стоит койка: иногда генералу удается соснуть час-два. У него красные глаза: давно не высыпался. Генерал рассказывает, как наши артиллеристы сбивают осветительные ракеты неприятеля. Вчера на Москву летело свыше ста самолетов, но долетело всего несколько машин. Сильными были первые массированные налеты. Немцы тогда летали на малой высоте - четыре-пять тысяч метров - и скидывали тяжелые бомбы - до полтонны. Теперь они летают выше и бомбы у них измельчали. Наши летчики и артиллеристы сбили уже сотню немецких машин на подступах к Москве. В центре города, на площади Свердлова, стоят сбитые самолеты. Ребята толпятся вокруг. Старуха прошла мимо и сплюнула: «Нечисть!»

Недалеко от дома, где я живу, бомбы попали в школу. Убиты дети. Не всех детей увезли… В скверах садовники аккуратно поливают цветы.

28 августа 1941 года

Скуп язык военных сводок. Дважды в день страна узнает, что бои продолжаются на всем огромном фронте. Мы знаем, как тяжелы эти бои. Мы знаем, что немцы заняли ряд наших городов. Но мы не теряем бодрости. Слова, сказанные в первый день войны, - «победа будет за нами» - живы в сердце каждого советского гражданина.

Есть много симптомов, позволяющих нам с доверием ждать развязки. Сопротивление с каждым днем крепнет.

Наша авиация на фронте начинает теснить немецкую. Наша артиллерия с первых дней войны показала свою силу. Повысилась насыщенность частей автоматическим оружьем. В тылу врага растет партизанское движение. Противовоздушная оборона оградила Москву и Ленинград от варварского разрушения, задуманного гитлеровцами. На Смоленском направлении наши части ведут успешные контратаки. Нападение на Киев было дважды отбито, и враг отогнан от подступов к городу. На левом берегу Днепра наши части готовы отразить удар противника. Ленинград ощетинился, превратился в крепость, и, хотя враг еще далеко от его ворот, каждый ленинградец дышит суровым и живительным воздухом фронта. Потери германской армии исключительно велики. За два месяца немцы потеряли столько же, сколько за 1914 - 1915 годы. Их пугают зимние холода. А пока что зарядили дожди, а на проселочных дорогах в глине буксуют, вальсируют, падают немецкие машины. Немецкая мотопехота, пехота, которая не любит ходить пешком, может завязнуть…

Все это известно американцу из газетных телеграмм и обзоров. Я сегодня хочу указать на другой фактор - психологический, взглянуть на события глазами не стратега, но писателя.

Русский народ никогда не страдал национализмом. Нет ничего более далекого от русского сознания, чем национальное чванство, выразившее себя в песне «Дойчланд юбер аллес». Чужестранец не вызывал в нашей стране ненависти или презрения. Я думаю, что многие русские в годы мира даже не знали, насколько они привязаны к своей стране. Наш народ отличался миролюбием. Идея войны и ее атрибуты его мало увлекали. Тем поразительней патриотизм, родившийся в огне этого лета. Он лишен внешнего пафоса, он избегает больших слов, театральных жестов. В нем есть гордость.