На переднем крае разведка круглые сутки прощупывала вражескую оборону, изучала систему и режим огня, подходы к дотам. Постоянно охотились наши снайперы, не давая противнику выглядывать из щелей и амбразур. А в это время сотни наших глаз, усиленные биноклями и стереотрубами, изучали каждый метр вражеской обороны, наносили на карты каждую ее деталь. В штабных блиндажах шли горячие споры, рождались и отбрасывались все новые варианты штурма. Но все сходились на том, что надо готовить штурмовые группы и отряды. В полковых тылах на местности были построены макеты вражеского укрепленного района. День и ночь проходил их «штурм», в котором участвовали все - от ездового до командира полка. Тренировками руководили лично командир дивизии и я, его заместитель. (К тому времени я сдал 229-й полк подполковнику С.И.Гордиенко.)

О том, как брать Тыргу-Фрумосский укрепрайон, думали не только командиры. Активно работала и солдатская мысль. Хотя из окопа и траншеи не охватишь взглядом всю вражескую оборону, не проникнешь в ее глубину, но солдатская смекалка не раз помогала и при решении больших оперативных задач. Так было и на этот раз.

Сменивший меня командир 229-го полка подполковник С.И.Гордиенко имел привычку, набив карманы душистой моршанской махоркой, пройтись на исходе дня по траншеям и ходам сообщения переднего края, поговорить с солдатами и офицерами. Невысокий и плотный подполковник слыл человеком компанейским, умел сразу найти общий язык с подчиненными.

День выдался знойный. Противник отсиживался в прохладных казематах, изредка лениво постреливая из пулеметов. Холмистый горизонт затянуло легкое марево, а небо было чисто-голубым, бездонным. Когда стихали звуки стрельбы, слышался щебет пичужек. В ходах сообщения стоял запах луговых трав. Может быть, поэтому с кем бы ни заговорил командир полка, каждый обязательно вспоминал о летней страдной поре. Вот и пожилой ефрейтор Суворов, с удовольствием скрутив из командирской моршанки толстую козью ножку, задумчиво сказал:

- Косить бы травку сейчас, товарищ подполковник, сенцо готовить. Погодка-то вон какая благодатная.

Ефрейтор Суворов был хозяином пулеметного гнезда. Его огневая точка находилась в хорошо замаскированной отсечной траншее одного из «усов». Гордиенко сразу приметил, как по-хозяйски устроена позиция пулеметчиков: удобный и широкий обзор и обстрел, рядом, под рукой, в нишах пулеметные диски и ручные гранаты, отдельно в кучке стреляные гильзы, аккуратные ниши для солдатских пожитков. Во всем чувствовалась рука бывалого солдата. Присев на приступку, подполковник собирался было похвалить Суворова за порядок, как вдруг увидел в отдельной нише два чучела, выряженных в старое солдатское обмундирование.

- А это для чего?

Суворов с хитрецой посмотрел на командира.

- Чучела-то? Вроде приманки, товарищ командир полка…

- Ну-ну! - заинтересовался Гордиенко.- И как приманиваете?

Ефрейтору, видать, давно хотелось поделиться своей задумкой. А тут сам командир полка…

- Значит, так… Берет второй номер эту чучелу и отходит по траншейке примерно за полсотню шагов от огневой позиции. Вскинет ее раза два-три над бруствером в одном месте, потом в другом. Гляди - и клюнуло: фашист тут же и застрочит. Я сразу в ответ пальну короткой очередью. Глаз у меня вострый, промашки не дам,- похвалился Суворов.- Вчера утром двоих подловил…

Гордиенко охотно слушал скорый говорок старого солдата, смотрел на его морщинистое лицо, чисто выстиранную, почти белую гимнастерку, на которой выделялся орден Красной Звезды и несколько медалей.

- А ротное начальство как смотрит на «чучелу»? - спросил подполковник.

Ефрейтор замялся.

- Наш лейтенант говорит - одно баловство.

- Ладно! - поднялся Гордиенко.- Разберемся.

Ему не хотелось принимать поспешного решения, хотя солдатская смекалка его явно заинтересовала. И тут ефрейтор, тряхнув головой, словно освобождаясь от нерешительности, заявил:

- Дозвольте, товарищ командир полка, еще досказать…

Гордиенко остановился.

- А что, если по всему фронту такое сделать? - предложил солдат.- Сколько вражин клюнет на наживку! К примеру, в одном месте врага отвлечь, а в другом послать «охотников» к дотам. И подорвать их к чертовой матери…

Подполковник одобрительно улыбнулся солдатскому предложению, но посоветовал не увлекаться «наживкой». Противник не дурак, быстро разгадает хитрость.

Щедро наделив махоркой сметливого пулеметчика, Гордиенко поспешил к командиру дивизии. Комдив выслушал рассказ о «чучелах» не без иронии: если, мол, гаубицы дотов не берут, то, может, чучелами попробуем?

Однако вскоре солдатская инициатива стала известна командарму Шумилову. В штабе армии ее оценили по достоинству. Интенданты получили срочное задание выдать подразделениям переднего края старое обмундирование для изготовления нескольких сот чучел. И пусть лежат до поры до времени. А ефрейтору Суворову за боевую инициативу и находчивость была вручена медаль «За боевые заслуги».

Тем временем подготовка к штурму шла своим ходом. Продолжались упорные тренировки штурмовых групп. Наши траншеи уже подошли к самой речушке, к подножию высоты, унизанной дотами. Ночами разведчики проникали глубоко в тыл противника, штабники заполняли на картах последние «белые» пятна. Теперь о вражеской линии обороны мы уже знали почти все: начертания траншей и ходов сообщения, системы огня, «мертвые зоны».

Появилась артиллерия большой мощности, которая несколько дней била из тяжелых орудий бетонобойными снарядами по вражеским дотам.

В полк Гордиенко прибыла специальная штурмовая рота. Она получила приказ ночью скрытно сосредоточиться в 100-150 метрах от двухбашенного дота и тщательно замаскироваться. После трех зеленых ракет рота коротким броском должна была овладеть распадком, где проходил основной ход сообщения, ворваться в него и захватить дот.

Получили приказ и остальные штурмовые отряды. Среди них особенно сложной была задача отряда гвардии капитана Романько - штурм господствующей высоты.

Я хорошо помню тот день, 19 августа. В 15 часов 32 минуты сотни орудий разных калибров открыли шквальный огонь по обороне врага. Одновременно велась стрельба и дымовыми снарядами: их разрывы накрывали черным дымом вражеские амбразуры, мешали неприятелю вести наблюдение и огонь. Затем появились наши славные «илы», обрушившие на доты бомбовый груз. А через полчаса мощный массированный огневой удар по намеченному для прорыва участку укрепрайона завершился залпами «катюш».

После этого враг, конечно, ждал атаки. На отдельных участках переднего края раздалось мощное солдатское «ура!». И тогда над траншеями, имитируя атаку, забегали… чучела. В ответ ожили огневые точки противника. И хотя их огонь оказался не столь сильным, все же он мог бы сорвать нашу атаку, будь она реальной. Пока противник, оглушенный огневым налетом, приходил в себя, наши штурмовые группы двинулись на штурм высоты и блокировали первые доты. Специальный отряд уже вел бой в ходах сообщения и под землей. А над одним из дотов уже взвился красный флаг.

До самой глубокой ночи продолжалась яростная, ожесточенная схватка. Ни одна подземная крепость не сдалась без боя. Особенно упорно сопротивлялся гарнизон одного из вражеских дотов (как потом оказалось, в нем размещался командный пункт участка). И тогда сапер сержант Григорий Рубанюк, попросив товарищей отвлечь огонь противника, скрытно пополз к доту с ящиком тола. Отважный сапер подобрался к самой амбразуре, зажег подсоединенный к толовым шашкам со взрывателями бикфордов шнур и быстро отполз в воронку от бомбы. Раздался огромной силы взрыв. Когда рассеялся дым, из пролома появился белый флаг, и начали выползать оглушенные вражеские солдаты во главе с офицером.

…Лишь на третий день штурма были прорваны укрепления «Фокшанских ворот». На выручку оборонявшимся поспешили немецко-фашистские части. Многочисленными контратаками они пытались восстановить утраченное положение. Однако все их попытки оказались безуспешными. Наши войска с ходу форсировали реку Сирет и вышли на оперативный простор.