Войны на Земле могли бы расцениваться как детские шалости не вошедшего во взрослость человечества, в следствие чего в них можно было бы не задаваться вопросом о правых и злодеях[132], только в одном случае: если бы в Мироздании не было Высшего Промысла, против осуществления целей которого ведётся умышленная война многоэпохальных масштабов. Но настаивать на отсутствии Промысла в Мироздании — разновидность атеизма, пусть даже и в форме рассуждений о жизни Вселенной как об «игре Бога с самим собой»[133] от безделья и скуки либо с заведомо непостижимыми для людей целям (в том числе и в «войнушку»). А умышленная война против Промысла — это сатанизм.
Знает история и войны, в которых одни злочестивые вкушали ярость других, облегчая тем самым жизнь менее заблудшим. Однако об издревле ведущейся войне против Высшего Промысла, войне умышленной, а не о столкновении с Промыслом каких-то слепцов по их недоразумению, в «Последнем Завете» (как и во всех произведениях прочих «гуманистов-абстракционистов») не сказано ни слова по существу. Причина этого одна: порицая всякую воинскую доблесть без различия её целей, и ни слова не говоря по существу о войне против Промысла иными (не военно-силовыми) средствами, С.А. Тороп и ему подобные охраняют монополию неких сил на беспрепятственное ведение «холодной войны» против воплощения Промысла в Жизнь. В ней оружие в традиционном понимании — последнее по значимости средство достижения целей, ибо зачинатели войны предпочитают достичь свои цели иными, более эффективными средствами, а порицание ими менее эффективных средств (относимых нами к 6‑му приоритету обобщённых средств управления / оружия) представляет собой лицемерную демонстрацию собственного «миролюбия» и маскировку само́й войны, активно ведущейся ими иными средствами. В Коране же сказано и о смысле Промысла, и о войне против него.
Но именно на фоне этой войны демонизма и сатанизма против Промысла происходило ниспослание Корана и становление мусульманской культуры. Поэтому следует забыть о «фиктивном гуманизме», порицая ислам за силовое становление его культуры. Прежде, чем началось силовое становление, было 12 лет мирной проповеди пророка среди своих соотечественников. И в течение этих 12 лет властители Мекки находили время для чего угодно, только не для того, чтобы вдуматься в смысл ниспосылаемого через Мухаммада, прислушаться к его словами и соотнести своё поведение с Откровением, а Откровение — с реальностью Жизни и своим миропониманием. Причём, как известно, через Мухаммада можно было задать вопросы и получить на них исчерпывающие ответы в случаях, если возникали сомнения или недопонимание.
Но властители Мекки не воспользовались этой возможностью, зато успели организовать множество пьянок и оргий, торговых сделок; успели организовать покушения на жизнь пророка, которые не увенчались успехом по независящим от них обстоятельствам; организовали экономический бойкот первых мусульман, в результате чего многие умерли от голода, сохранив непоколебимость веры; требовали выдачи из Эфиопии сподвижников Мухаммада, укрывшихся там, но негус, будучи христианином, выслушав 19 суру Коран (называется «Мария»), в которой повествуется, в частности, о рождении Иисуса, отказался это сделать. И только после всего этого мусульмане под давлением политики властителей Мекки в 620 г. начали переселяться в Медину — спустя 10 лет от момента ниспослания первых сур Корана в 610 г. от Р.Х.
Властители Медины по началу отнеслись к проповеди одного из сподвижников пророка (сам пророк переселился в Медину только в 622 г.) с неодобрением. Двое из числа предводителей мединских племён, разгорячённые предубеждением, поочерёдно приходили к месту проповеди и выражали своё гневное недовольство. Их выслушивали до конца, после чего предлагали и им выслушать слово ислама, и если оно им придётся не по нраву, то мусульмане обещали покинуть Медину. Те находили такое предложение справедливым, и, внимая Чтению (Корану)[134], соглашались с Откровением и принимали ислам. После своего обращения в ислам они, возвратившись к своим соплеменникам, заявляли о своём принятии ислама, рекомендуя принять его и остальным, ибо нашли его истинным.
И только после становления мусульманской общины в Медине Мухаммаду было велено начать войну против мекканских многобожников с целью изжить религиозный и племенной раскол в арабском обществе и положить неизолганное начало беспрепятственному развитию коранической культуры. На возражение самих же первых мусульман о том, что убийство — грех, был дан ответ:
«216. Вам предписано сражаться с врагами ислама[135], а это вам ненавистно. Но возможно и такое, что вам ненавистно то, что для вас благо; что вам желанно то, что для вас — зло. Бог ведает об этом, а вы не ведаете.
217. Они спрашивают тебя [дозволено ли] сражаться [с мекканскими многобожниками] в запретный месяц. Отвечай: “Сражаться в запретный месяц — великий грех. Однако совращать с пути Божиего, не пускать в Запретную мечеть (ныне Кааба в Мекке: наше пояснение при цитировании), неверие Богу и изгнание молящихся из неё (т.е. из Запретной мечети) — ещё больший грех перед Богом, ибо многобожие грех больший, чем убиение. Они не перестанут сражаться с вами, пока не отвратят вас от вашей религии, если только смогут. А если кто из вас отвратится от своей веры и умрёт неверным, то тщетны деяния таких людей в этой жизни и в будущей. Они — обитатели огня ада и пребудут в нём навеки» (сура 2, перевод М.-Н.О. Османова).
И война велась вовсе не для того, чтобы отомстить обидчикам, завладеть их имуществом, обратить их в невольников, хотя многие думали тогда и ныне, что война велась ради этого. Война велась для того чтобы:
открыть перспективы развития человечества после того, как учение, данное через Христа было вытеснено учением «отцов-основателей» церкви имени его;
изжить раскол в арабском обществе, возникший вследствие внесения в него Корана;
становление неизолганных основ Коранической культуры на Земле свершилось при жизни одного поколения.
Почему при жизни одного поколения? — Потому что, как показал опыт возобновления Единого Завета через Христа, если доверить самим людям становление праведной культуры на основе возобновленного Откровения, то они по своей нерадивости и безверию растянут это на несколько поколений. И за это время Откровение в ходе войны против Промысла будет извращено до неузнаваемости в общем-то без активного применения вооружений в обычном смысле понимания этого слова: оружие убивает только тела и разрушает вещественные объекты цивилизации, но такая война без оружия в традиционном понимании способна привести к погибели многие души и цивилизацию в целом.
Коран ниспосылался в мир, где господствующим языком была сила, но ниспосылался для того, чтобы привести человечество к Любви. Ниспосылался Коран на языке разума. До тех, кто принял его на языке разума, и последовал в нём сказанному искренне по мере возможностей и способностей, данных ему Богом, преодолевая свои прежние привязанности, не было причин доводить его на языке силы. Но те, кто в течение двенадцати лет уклонялся от того, чтобы понять его на языке разума, те вынуждены были признать его, когда он был переведён специально для них на язык силы.
Когда Мекка сдавалась войску Мухаммада, то один из её властителей — Абу-Суфьян — сказал Мухаммаду: «Клянусь Богом, если бы с Богом был другой бог, то он в чём-нибудь помог бы мне!».
Но именно это — что ему не будет помощи ни от кого, ибо Мухаммад — посланник Бога к людям — ему и говорили с самого начала.
Высказавшись о том, что в «душе всё же есть какие-то сомнения», Абу-Суфьян принял ислам. Бог доводит Свою волю до каждого на понятном тому языке. Выбор языков широк: от языка кроткой Любви до языка силы и утеснения в суровых жизненных обстоятельствах, и каждый человек, каждый народ сами выбирают тот язык, на котором они хотят, чтобы Бог говорил с ними.