Назначением этой искусственной системы биоценозов было: 1) поддерживать приемлемый для человека состав атмосферы и 2) быть источником продуктов питания для людей, принявших участие в эксперименте.
Эксперимент зашёл в тупик. Спустя два месяца после того, как в 1991 г. завершился подготовительный период и блок был изолирован от внешней среды, в его атмосфере начала расти концентрация углекислого газа и снижаться доля кислорода. Концентрация кислорода к моменту начала его пополнения техническими средствами упала до 14 %, что соответствует высоте 3 500 м над уровнем моря. Как следствие у участников эксперимента к этому времени начались головные боли и упала работоспособность. Биоценоз продолжал деградировать и после того, как состав атмосферы стали корректировать с помощью техники. Искусственно созданный биоценоз оказался не в состоянии обеспечить пищей участников эксперимента (4‑х мужчин и 4‑х женщин), вследствие чего и их тоже пришлось подкармливать извне.
В итоге эксперимент пришлось прекратить, но если бы у участников эксперимента не было возможности покинуть «Биосферу 2» и уйти в «Биосферу 1», то они погибли бы.
Один из вариантов интерпретации этого эксперимента: американцы смоделировали завершающий этап глобального биосферно-социального экологического кризиса.[149]
Такие перспективы при сохранении исторически сложившихся тенденций неприемлемы ни для одного общества, ни для человечества в целом. И они приводят к вопросу: Что и как генерирует глобальный биосферно-социальный экологический кризис?
Если искать ответ на этот вопрос без унаследованных от прошлого предубеждений, ограничивающих, извращающих и закрепощающих в состоянии неадекватности миропонимание множество людей, то выяснится, что генератором глобального биосферно-социального экологического кризиса является глобализация, осуществляемая на основе экспорта «передовыми» государствами Запада в другие регионы планеты либерально-рыночной экономической модели и обслуживающих её либеральной идеологии и псевдоэкономических теорий[150].
Всё это — порождёния библейской, а не какой-то иной культуры, в которой научно-технический прогресс, определяющий развитие техносферы, «обогнал» прогресс нравственно-этический.
Если с позиций достаточно общей теории управления (ДОТУ[151]) анализировать функционирование «свободного рынка»[152], на котором так или иначе, легально либо нелегально, прямо или опосредованно продаётся всё, на что есть платёжеспособный спрос, и в ценообразовании выражается некий баланс интересов продавца и покупателя, то неоспоримо следующее:
Деятельность всего множества субъектов рынка подчинена максимизации их ЧАСТНЫХ доходов и сокращению издержек каждого из них любыми путями и способами, в том числе и биосферно недопустимыми и вредными в социокультурном отношении.
Рынок не способен к целеполаганию в отношении образа жизни страны и развития её культуры и экономики.
То же касается и рынков международной торговли вплоть до глобального рынка, но уже в отношении целеполагания регионального (по отношению к планете) и глобального уровней и жизни региональных цивилизаций и человечества в целом.
Рынок не содержит в себе механизма самонастройки хозяйственной системы государства на экономическое обеспечение достижения провозглашаемых политиками целей или жизненных идеалов народа, вследствие чего обещания обречены быть неосуществимыми, а идеалы недостижимыми.
Вследствие этого на планетарно-региональном и глобальном уровне многие декларации ООН и других международных институтов также оказываются несбыточными.
Есть виды деятельности, — общественно необходимые, — но не осуществимые на принципах самоокупаемости в условиях либерально-рыночной саморегуляции вообще или не осуществимые в объёмах, необходимых для устойчивого и безопасного развития общества в преемственности поколений, потому, что на результат этих видов деятельности нет платёжеспособного спроса и он не может сформироваться «сам собой» в условиях либерально-рыночной саморегуляции.
Научно-технический прогресс в условиях действия либерально-рыночной экономической модели сопровождается «производством» «экономически избыточного» населения, которое при складывающейся конъюнктуре рынков труда, природных благ и продукции избыточно — как в качестве тружеников, так и в качестве потребителей.
Экономически избыточное население исторически реально уничтожается теми или иными способом под ни к чему не обязывающие разговоры о «прогрессе», «гуманизме» и «правах человека».
Разные государства и разные эпохи отличаются друг от друга только тем, как уничтожается экономически избыточное население: применением законов против бродяжничества, за которое полагалась смертная казнь в Англии в период первой промышленной революции; либо экономическим геноцидом, в том числе и под воздействием «анестезии» наркотиков и шоу-бизнеса, как это делается ныне в большинстве государств.
В условиях глобализации в категорию экономически избыточного населения может попадать изрядная доля населения целых государств, и постсоветская Россия принадлежит к этой категории[153] наряду с Грецией, Испанией и многими другими странами.
В рыночной экономике деньги становятся одним из товаров. Цена денег — ссудный процент. После того, как общество допускает в своей кредитно-финансовой системе ссудный процент, его государство утрачивает экономический суверенитет и становится заложником и невольником хозяев транснациональной корпорации ростовщиков, узурпировавшей банковское дело (счетоводство макроуровня) в глобальных масштабах.
Дело в том, что институт кредита со ссудным процентом — в терминах теории игр — игра с ненулевой суммой, в которой всегда в выигрыше совокупный ростовщик, даже если кто-то из членов корпорации ростовщиков обанкротится, а кто-то из числа к ней не принадлежащих успешно обогатится.
В государствах — лидерах научно-технического и экономического развития, которые пропагандируют либерально-рыночную экономическую модель и навязывают её в качестве обязательной «отсталым» и «проблемным» странам, принципы рыночного либерализма не действуют в полной мере, поскольку они ограничены государственными системами планирования социально-экономического развития и регулирования рынков[154].
Однако эти системы сложились на основе практики, они не описаны в общедоступных (и тем более — в культовых) теориях, и их изучение лежит вне стандартных курсов экономического образования, что в ряде случаев приводит к недовольству студентов, которые осознают несоответствие преподаваемых им культовых теорий реально протекающим социально-экономическим процессам. Это имеет место даже в таких «элитарно»-престижных вузах, как Гарвард[155].
Подводя итог, можно сказать, что:
Законы либерально-рыночного ценообразования таковы, что либерально-рыночная экономика из поколения в поколение воспроизводит массовую нищету и бескультурье, геноцид, запустение и биологическое опустошение территорий, на фоне чего сверхбогатое меньшинство «бесится с жиру» и сетует на лень, дикость, озлобленность и тупость простонародья; а общество под властью либерально-экономической модели становится невольником и заложником хозяев транснациональной корпорации ростовщиков, узурпировавшей банковское дело в глобальных масштабах в полном соответствии с библейским проектом порабощения человечества от имени Бога.
Всё это (кроме глобальной тирании ростовщического сообщества, о которой не принято говорить публично) в «экономической науке» Запада в совокупности принято называть «провалами рынка». И следует обратить внимание на следующее обстоятельство:
Реформаторы 1990‑х обязаны были знать в силу избранной ими профессиональной специализации о существовании «провалов рынка», и соответственно обязаны были подумать о профилактировании и компенсации воздействия провалов рынка в ходе осуществляемых ими внутренних реформ и интеграции России в мировое хозяйство на принципах, отличных от интеграции в него СССР, дабы Россия не понесла разнородного ущерба в их ходе.