Полученные в ходе исследования поведения обезьян-капуцинов результаты, показали, что поведение обезьян под воздействием финансов, появившихся в их культуре, статистически идентично поведению людей в исторически сложившемся толпо-«элитарном» обществе, где финансы издревле — один из факторов культуры, которому подчинены массы людей.
Эти результаты были обнародованы как курьёз, который никого и ни к чему не обязывает, т.е. эти результаты не были адекватно интерпретированы (осмыслены) ни публицистами, ни научным официозом.
Можно указать только на одно единственное отличие финансового обращения у обезьян и людей, и оно состоит в том, что «финансовое обращение» в группе лабораторных капуцинов из Йельского университета, живущих на всём готовом под опёкой исследователей, не содержит инвестиционной составляющей: т.е. у них нет надобности в оплате труда и поставок производственного оборудования, которое также является продуктом труда. В финансовом же обращении человеческого общества инвестиционная составляющая есть, и она играет решающую роль в экономическом обеспечении жизни техносферно развитого общества, поскольку людям приходится трудиться и, соответственно, — оплачивать труд, разработку и поставку производственного оборудования.
Кроме того, некоторые идентичные и для обезьян, и для людей реакции на финансы (проституцию, ограбления, воровство) в культуре общества принято оценивать как пороки.
Но по сути результаты этих исследований показали, что, если вывести из рассмотрения развитие техносферы, то за 13 тысяч лет[183] истории нынешней глобальной цивилизации и в аспекте рассмотрения функционирования психики индивида, и в аспекте рассмотрения коллективной психики толпы — человечество в общем-то не ушло от обезьян: реакции на идентичные финансовые ситуации статистически идентичны и у тех, и у других.
Иначе говоря, развитие техники — это не достижение цивилизации на фоне того, что психология общества, как и на заре цивилизации, близка к психологии обезьяньей стаи, хотя прошло уже порядка 13000 лет развития культуры.
Причина неспособности осмыслить результаты этих экспериментов адекватно жизни, а не как курьёзное совпадение статистик реакций людей и обезьян на одни и те же финансовые ситуации и стимулы — в том, что люди в большинстве своём не знают, чем человек отличается от обезьяны, хотя и те, и те реально — «существа биосоциальные», а биологически — приматы. Не знают, хотя этот вопрос поставлен более двух тысяч лет тому назад.
И хотя некоторые полагают, что публикации об этом эксперименте — «фейк», т.е. умышленная выдумка с претензиями на достоверность, тем не менее и приверженность этому мнению не освобождает от необходимости ответить на вопрос о сути человека в полноте его достоинства и его отличии от прочих приматов.
Есть предание, согласно которому древнегреческий философ Диоген Синопский, живший в IV в. до н.э. как то раз вышел на улицы города днём с зажжённым фонарём. На недоумённые вопросы сограждан «для чего ему днём фонарь?» Диоген отвечал им не менее загадочно: «Ищу человека»[184].
Оно не находит научно состоятельных (в аспекте биологии и психологии) комментариев ни в одном учебнике (см. Часть 1 настоящего курса: излагаемое в гл. 4 — это исключение из общего правила).
Нарушению же социокультурных закономерностей благодатной жизни, проистекающему из неспособности дать жизненно состоятельный ответ на этот вопрос и нереализованности потенциала личностного и общественного развития, полностью посвящена Часть 3 настоящего курса.
5. В экономическом образовании всё, кроме бухгалтерского учёта и математики[185], — либо ОТ ЛУКАВОГО (т.е. «игра в напёрстки» в особо крупных размерах с признаками измены Родине и Богу), либо ВЗДОР И ПУСТОСЛОВИЕ. «Экономика похожа на женщину. Разве её поймёшь?» — признание А.Я. Лившица[186] (1946 — 2013) именно об этом, хотя оно из серии «а сам-то понял, что сказал?».
В частности, в России на протяжении всей её обозримой истории систематически нарушается главный закон, обеспечивающий экономическую безопасность общества (во всех смыслах этого термина), а также и все аспекты безопасности общества, производные от экономической:
Первоприоритетен не выпуск продукции для нужд потребления и не достижение положительного сальдо внешнеторгового баланса, а достаточное для нужд и безопасности общества (во всех смыслах) воспроизводство производственных мощностей на основе новейших достижений фундаментальной науки, воплощаемых в технике, в технологиях и в организации социальных процессов.
И есть только два исторически непродолжительных периода в истории нашей страны, когда этот закон соблюдался. Это — эпоха Петра Великого и эпоха И.В. Сталина. Причём И.В. Сталин сформулировал этот экономический закон в прямой форме в 1952 г. следующим образом:
«Существует ли основной экономический закон социализма? Да, существует. В чём состоят существенные черты и требования этого закона? Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники (выделено нами жирным при цитировании)» («Экономические проблемы социализма в СССР»).
И кроме того, И.В. Сталин пояснил эту формулировку на примере рассмотрения одного из возражений, высказанного Лукой Даниловичем Ярошенко (1896 — 1995)[187]:
«“Главным в этом определении является "обеспечение максимального удовлетворения... потребностей всего общества". Производство показано здесь как средство для достижения этой главной цели — удовлетворения потребностей. Такое определение даёт основание полагать, что формулированный Вами основной экономический закон социализма исходит не из примата[188] производства, а из примата потребления”.
Очевидно, что т. Ярошенко совершенно не понял существа проблемы и не видит того, что разговоры о примате потребления или производства совершенно не имеют отношения к делу. Когда говорят о примате тех или иных общественных процессов перед другими процессами, то исходят обычно из того, что оба эти процесса являются более или менее однородными. Можно и нужно говорить о примате производства средств производства перед производством средств потребления, так как и в том и в другом случае мы имеем дело с производством, следовательно, они более или менее однородны. Но нельзя говорить, неправильно было бы говорить о примате потребления перед производством или производства перед потреблением, так как производство и потребление представляют две совершенно различные области, правда, связанные друг с другом, но всё же различные области. Тов. Ярошенко очевидно не понимает, что речь идёт здесь не о примате потребления или производства, а о том, какую цель ставит общество перед общественным производством, какой задаче подчиняет оно общественное производство, скажем, при социализме. Поэтому совершенно не относятся к делу также разговоры т. Ярошенко о том, что "основу жизни социалистического общества, как и всякого другого общества, составляет производство". Тов. Ярошенко забывает, что люди производят не для производства, а для удовлетворения своих потребностей. Он забывает, что производство, оторванное от удовлетворения потребностей общества, хиреет и гибнет» («Экономические проблемы социализма в СССР»).
Но не вняли…[189]
6. Курсы кибернетики, теории управления[190], менеджмента в их исторически сложившемся виде (за исключением ДОТУ: см. Часть 2 настоящего курса — том 1) не дают ясного представления ни об объективных закономерностях управления вообще, ни о конкретике проявлении их в жизни обществ и в работе государственного аппарата[191], ни об организации управления по полной функции управления в обществе и в экономике ни на микро-, ни на макро- уровнях. Эти псевдоуправленческие «учебные» курсы не позволяют сформировать образные представления о том, что такое управление, и не давая НИЧЕГО полезного для осуществления управленческой практики, представляют собой демагогию на темы «управление как искусство» и «управление как наука».