По существу же в безудержном следовании моде (далеко не всегда функциональной в других отношениях, кроме как обратить на себя внимание, выделиться на фоне остальных самок) выражается инстинктивное, безумное и бессмысленное поведение многих женщин; то есть это — животное, а не осмысленно-человеческое целесообразно ориентированное поведение, либо же вообще одержимость.

В отличие от ­женщины-обезьяны, женщина-человек должна уметь вести себя и должна вести себя так, чтобы быть желанной только любимому ею, в ком она уже с самого начала их взаимоотношений предвидит будущего достойного отца их детей, оставляя равнодушными к себе всех — даже сексуально озабоченных — самцов в округе. Аналогичным образом должен уметь вести себя и должен вести себя и мужчина, если он не человекообразный «обезьян».

Исторически реально женская мода, а тем более «высокая» мода, превратилась в порнодейство, с которым все свыклись. Это не нежный эрос.

———————

Отличие порнодейства от эроса в том, что:

·  порнодейство персонально-безадресно ориентировано на возбуждение половых инстинктов в толпе;

·  а эрос персонально-адресно обращён единственно к любимому человеку, обязательно иного пола.

———————

Этот критерий отличия позволяет утверждать, что порнодейство может быть эстетически обворожительным и чарующе совершенным, но не перестанет быть от этого порнодейством; а одно и то же действие, в зависимости от сопутствующих ему обстоятельств, может быть как гнусной порнухой, направленной на уничтожение достоинства человека, так и эросом, возносящим чету, преисполненную Любви, над суетой этого Мира.

———————

Назначение различных порнодейств в шоу- и порно-бизнесе в современной политической культуре толпо-«элитаризма» простое — возбуждая половые инстинкты у множества людей в неуместной для их проявлений обстановке, сбрасывать их в животный тип строя психики, что поддерживает толпо-«элита­ризм» и упрощает управление массой человекообразных, поскольку носители животного типа строя психики наименее дееспособны в отношении продолжительных процессов, которые составляют основу и суть политики.

———————

Женщина-модница, тем более под покровом утончённой культуры (в особенности «элитарной»), конечно не столь явное животное как откровенно похотливая неотёсанная потаскуха, но при определённом взгляде отличие между ними только в культурологических оболочках и продолжениях одних и тех же половых инстинктов, не подвластных осмысленной воле их обеих.

Если кто-то поймёт всё сказанное так, что безвинные мужики страдают от тайной власти над их психикой дурных женщин, то в действительности он ничего не понял: представители обоих полов в их бездумной подчинённости поведения животным инстинктам порочны, а по своему существу представляют собой недолюдков.

Если кто-то, ознакомившись с высказанными воззрениями на сложившийся институт моды, решит, что нашим идеалом является одеть всех в кое-как сработанную серую униформу, например в ватники, то он тоже ничего не понял. Эстетичность одежды и внешнего вида и поведения человека — это одно, а порнодейство моды — это совсем другое.

Соответственно, если мужчина через половые инстинкты подчинён женщине с животным типом строя психики, в поведении которой преобладают животные инстинкты и их культурные продолжения и оболочки (типа женской моды), то его поведение также весьма далеко от человеческого. И так под гнётом животных женских инстинктов живёт на протяжении веков вся библейская цивилизация — Запад: Европа, обе Америки и Австралия.

Ведический (Индия, государства, где распространён буддизм) и коранический Восток живут несколько иначе. Ведический Восток несёт древнюю культуру воспитания разного рода самодисциплин, которые не допускают разгула животных инстинктов и социально обусловленных страстей, но они ориентированы главным образом на высшие в структуре толпо-«элита­риз­ма» сословия и касты, если в них действует культ принципа «положение обязывает…».

В коранической же культуре дело обстоит сложнее.

Во времена пророка Мухаммада, женщины не носили ни чадры, ни паранджи, и не были узницами гаремов, как это сложилось в исторически реальных мусульманских культурах разных стран в течение последующих веков. Коран не предписывает ничего такого. Но чадра, паранджа, затворничество в гаремах и то исторически реальное бесправие женщины, низведённой до положения вещи-собственности мужчины, которое воспроизведено в художественных образах фильма «Белое солнце пустыни», это — доведение до своей абсурдной противоположности действительно существующей коранической рекомендации, чтобы каждая девушка и женщина вела себя скромно и не стремилась обратить на себя внимание множества мужчин обилием драгоценностей, броской косметикой и одеждой, тем самым возбуждая в них половые инстинкты, неуместные вне супружеской спальни, и подчиняя себе мужчин через них и низводя общество людей до положения человекообразных. Чтобы не быть голословным, приведём прямо сказанное в Коране:

«И скажи [женщинам] верующим: пусть они потупляют свои взоры, и охраняют свои члены, и пусть не показывают своих украшений, разве только то, что видно из них, пусть набрасывают свои покрывала на разрезы на груди, пусть не показывают своих украшений, разве только своим мужьям, или своим отцам, или отцам своих мужей, или своим сыновьям, или сыновьям своих мужей, или своим братьям, или сыновьям своих братьев, или сыновьям своих сестёр, или своим женщинам, или тем, чем овладели их десницы[114], или слугам из мужчин, которые не обладают желанием, или детям, которые не постигли наготы женщин; и пусть не бьют своими ногами, так чтобы узнавали, какие они скрывают украшения. Обратитесь все к Богу, о верующие, — может быть, вы окажетесь счастливыми!» (сура 24. «Свет», аят 31, в переводе И.Ю. Крачковского с заменой арабского слова «Аллах» русским словом «Бог»).

То есть по существу Коран изначально порицал разнородные порнодейства и рекомендовал, чтобы культура общества была по-человечески осмысленной, чтобы она не строилась в ублажении несдерживаемого разгула половых инстинктов женщин, довлеющих через половые инстинкты над психикой мужчин, а тем самым подчиняющих животным инстинктам культуру и жизнь всего общества в целом.

Однако в условиях, когда обрядность подменила собой смысл религии, мир исторически реального ислама тоже живёт под диктатом инстинктов. В противном случае было бы невозможно то, о чём сообщалось в разделе 9.4, как Венеция в средние века провела не одну успешную операцию, в которых дочери семей венецианской «элиты» якобы случайно попадали в плен к туркам во время морских путешествий, после чего продвигались на должность «лю­бимой жены» турецкого султана, со всеми вытекающими из этого факта последствиями, как то: утечка из Стамбула стратегической информации, важной для Венеции, и воздействие Венеции на политику Турции — кадровую, торговую, внешнюю и т.п.

Конкуренция и борьба за наилучшую территорию между особями многих видов, в животном мире запрограммированная в соответствующие инстинкты, в обществе также имеет свои культурологические оболочки и продолжения и выглядит как конкуренция за обладание собственностью, за обеспеченность жилища раз­ными природными и произведёнными благами.

Рукотворное жилище — аналог территории обитания в природе и место пребывания матери и подрастающих поколений. Так обустройство жилища оказалось в ведении женщины. Соответственно и гонка безудержного стяжания, в которой на протяжении веков лидирует Западная цивилизация, поскольку в ней она подхлёстывается ростовщичеством, предписанным Библией расовой еврейской международной «элите»[115], является культурным продолжением также преимущественно женских инстинктов. Превосходство над роднёй, знакомыми и друзьями в обустройстве и убранстве жилища и т.п. гораздо более интересует женщин, чем мужчин, и гораздо более ценимо ими, нежели мужчинами. И это — один из генераторов гонки потребления и глобального биосферно-экологического кризиса.