49. После сего смиренно ответила: “Но ведь и псы питаются крохами, которые падают со стола господ их”.
50. Великая радость вспыхнула в сердце Учителя, и Он отпустил её словом спасительным» (Книга обращений, гл. 26).
Вот так. И приведенные эпизоды из Нового и Последнего Заветов мы поясним не от Писаний, а от души. Наш Господь - Бог, которому мы верим и доверяем свою жизнь и в этом мире, и по смерти. Вследствие этого проблема “спасения души” не актуальна.
Проблема “спасения души” актуальна, если Вы эгоист, но всё же стремитесь приобрести для себя благую долю в Вечности.
Бог на протяжении всей жизни человечества, в процессе восхождения к истине после первого из грехов людей, поддерживает в культуре общества Единый Завет и в повседневной жизни поддерживает всех, кто ему следует и устремляется к тому, чтобы жить в согласии с ним. Но Единый Завет - не догма и не основа веры, а только напоминание о необходимости для человека верить Богу и жить в согласии с Ним, воплощая Его Волю, будучи наместником Божиим. Поскольку восхождение всего человечества к этой норме это - процесс исторически длительный, а не мгновенный акт, то Бог до определённого строка попустительствует заблуждениям людей, действующих по их разумению, но никогда не поддерживает эти заблуждения, оказывая помощь сторонникам заблуждений либо провозглашая их в Своих Откровениях как истину, но поддерживает усилия тех, кто стремится к Истине, освобождаясь от плена заблуждений.
Иисус - воплощенное Божье Слово, Его посланник ко всем людям и потому, он не был в праве и не мог молчанием понуждать Хананеянку, злоупотребляя бедой её дочери, к отказу от достоинства человека и признанию ею своего, равного псу, положения по отношению к заблудшим “ослам” из дома Израилева - тем, кому при Моисее было дано нести истинную Тору, а они не понесли её, извратив Откровение, дабы приспособить его в своей редакции для осуществления господства над миром и другими народами. Если бы Бог нашёл, что достоинство души Хананеянки равно пёсьему, то Он и дал бы ей пёсью плоть. Но она была воплощена в тело человека!
Всё было не так, как описывают тексты Нового и Последнего Заветов.
Иисус и ученики шли по дороге после проповеди, при которой присутствовали большей частью иудеи с расистскими представлениями о том, кто есть ближний, а кто человекообразный рабочий скот и домашние животные, предназначенные иудеям - “господам мира” - в услужение. Проповедь, как это бывало не раз, накалила страсти в толпе, и та женщина, будучи чужеродной иудеям Хананеянкой, опасаясь еще более возбудить в них злобу, не посмела при всех обратиться к Посланнику Божиему с просьбой о помощи в её бедах, но уверовала. Она пошла за Иисусом и его учениками, чтобы обратиться к нему уединенно, не озлобляя тем самым толпу. И поскольку это было правильно с её стороны, такая возможность предоставлена ей была Свыше в пути Иисуса и учеников его.
Услышав зов её, Иисус, обратил шаги свои вспять, пойдя ей навстречу, а ученики остановились на дороге и потому были в стороне от их беседы. Видя веру женщины, Иисус молвил ей ласковое праведное слово о том, что дочь её исцелилась, и пусть она ступает себе с Богом и пусть живет себе далее с верой, которую обрела.
Когда же он вернулся к ученикам своим, то застал их спорящими о том, чему свидетелями они стали: они пытались объяснить себе действия Учителя, которому уже верили, но понимали принесенное им учение пока мало вследствие того, что были отягощены не переосмысленным еще грузом прошлых заблуждений иудейской культуры. Кто-то недоумевал: “Как же так? Она - Хананеянка, а Он - Мессия, послан только к заблудшим овцам дома Израилева?!! [11] Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам…” Другой, соглашаясь с ним, но сдерживаемый верой, что действия Иисуса безупречны, даже если они и непонятны и противны на первый взгляд закону, с пылом возражал, пытаясь развеять его и свое собственное недоумение словами: “Но ведь и псы питаются крохами, которые падают со стола господ их…”
Слыша всё это, недостойное человечности, порочащее и Божью Истину, и воплощенное Его Слово, Иисус остановил их спор, успокоил и рассказал им притчу о путнике, разбойниках, священнике, левите и Самарянине, чуждом иудейскому миру, но единственно проявившему к пострадавшему должное человеческое милосердие. И все сомнения учеников развеялись, и часть пут изолганного закона пала с их душ потому, что пришло понимание: свой - это тот, с кем самоотверженно делаешь жизненное общее дело, а не тот, кто попирает это дело ногами как недостойный мусор либо паразитирует под его сенью, будь он хоть родственник тебе или единоплеменник, или соотечественник.
Но потом, когда очевидцы покинули этот мир, цензоры и редакторы Писания, разорвали сюжет и противопоставили друг другу в каноне Нового Завета его начало и завершение, сохранив большей частью слова, но вложив некоторые из них в уста, которые их не произносили, дабы в будущем, призывая к вере приходившему воплощенному Слову Божию, подавить разум людей взаимоисключающим смыслом разных фрагментов Библейского Писания, и тем самым подчинить безумные и бездумные толпы своей власти, противопоставившей себя Богодержавию, к которому призывали все пророки Божие, возобновляя Единый Завет по мере того, как его извращали живущие на Земле, кто по злому умыслу, а кто по недоразумению и беззаботной склонности к фантазированию. Так и получилось, что начало рассмотренного сюжета в двух версиях сохранилось у Матфея (15:21 - 28) и у Марка (7:24 - 30), а завершение попало в тексты Луки (10:30 - 37).
А какое толкование истинно: приведенное нами, либо данное Виссарионом, либо какое-то иное - знает только Бог. Мы же на Земле можем только отдать предпочтение одному из них, либо отказаться ото всех, что обусловлено совестью и верой тому, кто для отдающего предпочтение той либо иной версии - Господь.
Бог предопределил для человека быть наместником Своим, и потому для человека предопределено не только то, чтобы он верил Богу и посланным Им, но и то, чтобы человек по возможностям своим понимал Высший Промысел, который и исповедим, и неисповедим одномоментно: то, что может вместить в себя верующий, - исповедимо для него, а то, что не может вместить, - свершится как неисповедимое таинство, не отрицая исповедимого, но превзойдя его, и верующие Богу будут рады тому.
И не бывает так, чтобы в Божьем Промысле смысл того, что оглашено явно и потому исповедимо, отрицался бы смыслом того, что явно не оглашено и осталось в неисповедимых таинствах. Если Вы такое выявляете, но Вы эгоист, пекущийся только о себе, то смело можете отрицать; а если Вы не эгоист и принимаете на себя некоторую долю в наместничестве Божием на Земле, то вы обязаны это обличить: такие штучки не от Бога. Бог испытует веру человека его жизнью, но не периодическим ниспосланием взаимно исключающих предписаний: сегодня верить в то-то, а завтра прежде ниспосланное почитать ложью, а не истиной и начать верить в противоположное тому по смыслу.
И неуместны разнородные прикрытия отговорками в том духе, что прежде вы не доросли до понимания некоторых истин, и потому пришлось дать вам ложные их заменители, которые, однако, способствовали вашему развитию, а теперь - доросли и от прежнего надо отказаться и верить новым ниспосланным “истинам”.
Бог способен сказать одну и ту же истину так, чтобы её поняли сообразно самой себе и в начале пути развития, и на последующих его этапах, вследствие чего по достижении более высокого уровня развития прежнее Откровение, раскрывая новый смысл, начнет сверкать новыми гранями, которые были прежде недоступны восприятию недоразвитых.
Да и сами Вы способны ребенку правдиво рассказать о чем-то снисходя к его уровню развития, а взрослому о том же самом - соотносясь с его уровнем развития. Так с какой целью отрицать за Богом такую способность? - Она присуща Ему в наиболее совершенном и безупречном виде.
А если от Промысла кому-то достается только неисповедимая часть его, тем более приносящая неприятности, которые должно осознать как некое адресованное тебе поучение Свыше, то это признак проблем той веры и религии, которые несет в себе тот, кто полагает себя поистине верующим и религиозным человеком, но захлебывается в неисповедимом Промысле.