- А что есть уважаемые нацменьшинства?- Виктор опустил ноги на пол и пытался тормозить кровать, которую продолжал дергать раскачиваясь своим мощным телом старшина
- А как же, ты что разве не знаешь? Есть у нас такие, им все дороги открыты. Но они себя меньшинствами не считают, они себя наоборот лучше, выше всех считают. Власть ещё локти покусает, что жопы им целует, они их отблагодарят...- старшина уже начал заговариваться и, казалось, намертво приковался к спинке койки.
Так тебе что, прямо так и сказали, раз ты немец, так мы тебя не берём, хоть у тебя и больше всех баллов? – задал конкретный вопрос Виктор, имея целью, чтобы Франзен вышел из своего положения маятника и перестал дёргать койку.
И действительно вопрос возымел действие, старшина перестал качаться, ненадолго задумался.
- Да не... ты что... рази такое можно вслух... неее... Они другое... Я ведь до армии один курс политеха кончил и бросил. А как призвали, вот дослужился, - Франзен кивнул на свои старшинские лычки.- Ну вот, тот змей очковый, полковник и говорит, раз вы институт бросили, так и у нас учиться как положено не будете... Сука... Это конечно отговорка... я то понимаю, я немец, в этом всё дело. Вон некоторые гражданские, грузины, азербуды, черти с рогами и с девятью баллами проходят, а мне и четырнадцати мало. Разве может быть советским политработником представитель фашистской нации... нее, никак нельзя... – Франзен утих, постоял и, перехватывая руками спинки кроватей спотыкаясь, пошёл к своей.
Реакция на мандатную комиссию старшины потрясла Виктора и в то же время заставила глубоко задуматься. Получалось, что он один в этой казарме относительно спокойно перенёс свою неудачу. И в самом деле, до чего же слабые оказались все эти молодые, здоровые парни, независимо от крови. Как болезненно, панически реагируют на такое обыкновенное дело, как несправедливость в свой адрес. Как будто вчера родились, будто им ничего не объясняли родители. Что они не знали, что везде и всегда существовал и существует блат, подставы, нечестные технологии? Сволочь его отец, но он кое чему научил Виктора, заставил зарубить на носу: так всегда было и будет, независимо от эпохи, социального строя. Всё надо принимать как ниспосланную свыше данность, бесполезно не только воевать с "ветряными мельницами", но и переживать о невозможности победы на ними. Какие наивные люди. Виктор Позвоноглу не был так наивен...
Schöne Mädchen
(Прекрасные девушки)
Aufstehen, Stillgestanden! Genossin Lehrerin, die zweiundzwanzigste Lehrgruppe ist zum Deutschunterricht gekommen...
Дежурный по взводу как обычно перед началом занятий отдавал рапорт преподавателю. Вот только в отличие от прочих учебных дисциплин, где дежурный курсант рапортовал преподавателям-офицерам в чинах от майора до полковника, то на занятиях по немецкому языку рапорт приходилось отдавать вольнонаёмной преподавательнице, ну и, само собой, на немецком.
- Guten Tag, Genossen Kursanten! Setzen Sie sich!- командует преподавательница, и взяв журнал отмечает отсутствующих по причине наряда, или болезни.
- Опроса по ранее пройденному материалу не будет, потому что мы сегодня приступаем к изучению новой темы,- на этот раз по-русски объявляет преподавательница, которую зовут Клавдия Михайловна. Ей примерно тридцать пять лет, и внешне она, что называется "не смотрится". Невысокая, полная некрасивой рыхлой полнотой. За глаза курсанты зовут её кубышкой, и при упоминании презрительно фыркают. Не то, что в разговорах, например, о женщине-враче из училищной санчасти. Той хоть и все сорок, но когда идёт она утром на работу, изо всех казарменных окон семнадцати-двадцатилетние курсанты не отрываясь глядят ей вслед – у неё полнота так полнота, тугая, упругая, платье распирает там где надо, не то что у этой "немки"...
Впрочем, сейчас курсанты настроены к "кубышке" доброжелательно. Известие, что не будет опроса, вызвало нечто вроде вздоха облегчения, прошелестели по аудитории захлопывающиеся конспекты, которые за минуту до этого лихорадочно штудировались.
- Unser Thema heißt, die Stadt, in der wir leben,- объявила Клавдия Михайловна
В глазах большинства курсантов обозначился интерес, вообще-то довольно редко возникающий на занятиях по иностранному языку. Но сейчас им предстояло на немецком рассказать о ... Почему-то многие решили, что им предстоит составить текст о родном городе, или местах где выросли, так как почти половина присутствующих родом была не из городов. Но тут же слова преподавательницы как ушат воды затушили уже начавшие самопроизвольно рождаться мысли о своей малой родине, подбор соответствующих фраз на немецком.
- Вы должны будете рассказать о городе Орджоникидзе, где вам посчастливилось учиться.
Лица курсантов буквально на глазах из вдохновенных, мечтательных сделались скучными, а некоторые не смогли сдержать презрительно-брезгливой усмешки – почти никто из них не горел желанием ни на каком языке говорить о городе, в котором им "посчастливилось" учиться.
Двадцать вторая учебная группа, или взвод насчитывала двадцать курсантов и только один из них являлся местным, орджоникидзевским, осетин, зам. ком. взвода сержант Наниев. Учился он так себе, а сержантом стал по причине того, что в городе и окрестностях имел много родственников и потому регулярно снабжал взводного бесплатно, или по дешёвке продуктами. Остальные курсанты прибыли... Ох, откуда они только не понаехали, со всех краёв необъятной страны Советов. Правда, национальный состав в основном довольно однороден, за исключением уже упомянутого Наниева. Все они были либо русскими, либо украинцами и попали в училище, расположенное на Северном Кавказе чисто случайно.
Орджоникидзевское зенитно-ракетное училище войск ПВО по большому счёту котировалось крайне низко, как, впрочем, и два других расположенных в этом городе военных учебных заведения, училища МВД и Общевойсковое. Набор в них всегда проходил с трудом. Абитуриенты, среди которых насчитывалось много выходцев с близлежащих автономных республик, отличались такой слабой подготовкой, что руководство училища было вынуждено каждое лето, в пору вступительных экзаменов командировать своих офицеров-преподавателей и "подбирать" тех, кто не смог по конкурсу поступить в другие училища того же профиля. "Подобранных" привозили в Орджо, здесь зачисляли, и они, как это ни странно, на фоне местного "контингента" впоследствии становились лучшими курсантами по успеваемости. В двадцать втором взводе таких "подобранных" набиралось более двух третей, и именно они, прежде всего, не хотели говорить о городе, в котором находились уже второй год.
Расположенный у подножия Большого Кавказского хребта, до революции он назывался Владикавказом. Когда-то столица Терского казачьего войска, в советское время его переименовали и сделали столицей Северо-Осетинской АССР. Вид здесь открывался чудный: над городом отвесной стеной прямоугольная громада горы "Столовой", а в ясный день хорошо просматривалась заснеженная вершина "Казбека". В предгорьях, долинах плодородная земля, в горах, на альпийских лугах отменные места для пастбищ, а живописные красоты склонов гор, ледников, ущелий, казалось должны привлекать толпы туристов. Ко всему мягкий южный климат. Чем не рай, живи да радуйся. Однако здесь вообще мало кто радовался из местных, а кто приезжал со стороны, стремились, как можно скорее отсюда уехать – казалось, что здесь всё: воздух, горы, дома, люди... всё пронизано ненавистью. С ненавистью здесь рождались и умирали, ненависть здесь передавали по наследству, даже если таковой не было ей находили причину – всё вокруг ею отравлено и существовать по-иному было просто невозможно. Здесь, на сравнительно небольшой территории, рядом, жило много народов, и все они в разной степени, с разной силой ненавидели друг друга, ненавидят и будут ненавидеть ещё очень долго. Наиболее сильно ненавидели друг друга осетины и ингуши. Чтобы хоть как-то передать силу этой взаимной ненависти... Помните, как описал Шекспир вражду между Монтекки и Капулетти? Здесь о таком нельзя было и помыслить, чтобы, к примеру, девушка из ингушских Капулетти могла полюбить Ромео из осетинских Монтекки – они все с колыбели как один человек ненавидели друг друга. Ненависть тех и других к русским в сравнении не столь сильна, но это была хоть и маскируемая, но тоже ненависть. До революции эту ненависть, приумножая "гасили" своими шашками терские казаки, а Советская Власть разместила в сравнительно небольшом городе аж три военных училища, на всякий случай. И эти случаи время от времени случались – курсантов снимали с занятий и бросали на подавление беспорядков возникающих на межнациональной почве...