Гарри мгновенно уставился на Ремуса выпученными глазами. Ему, должно быть, послышалось.

— Ремус, этим девушкам по четырнадцать лет! — запротестовал он — Не может быть...

— Все люди взрослеют в разное время, волчонок, — терпеливо начал объяснять Ремус. — Ты сказал, что то, что ты почувствовал, доставило тебе дискомфорт? — Гарри кивнул. — Ну, это, скорее всего, была страсть или даже сильное влечение. Я очень сомневаюсь, что четырнадцатилетние дети знают, что такое похоть, но кто ж их разберёт. Думаю, Гермиона предупреждала, что тебя может ждать в этом году. — Гарри снова кивнул. — Эти девушки находят тебя привлекательным, Гарри. Это ты и чувствуешь. Ты никогда не выставлял свои эмоции напоказ, так что я могу понять, почему эта ситуация доставляет тебе столько дискомфорта.

Гарри застонал от отчаянья. Только этого ему и не хватало.

— Они считают привлекательным не меня, — запротестовал он. — Их привлекает мальчик-который-выжил, «Избранный»!

Ремус сочувственно посмотрел на Гарри, опустив руку ему на плечо.

— Знаю, волчонок, — сказал он, мягко сжимая его плечо. — Я знаю, что для тебя это, должно быть, трудно. Найти нужного человека само по себе нелегко и без твоего статуса в волшебном мире вкупе с эмпатией. Этим ты очень отличаешься от своего отца. Джеймс знал, что девочки считают его привлекательным. Ему нравилось внимание. Думаю, именно это Сириус посчитал забавным. Ты привлекаешь то же внимание, что и твой отец когда-то.

— Как ему могло это нравиться? — с отвращением спросил Гарри.

— Джеймс не был эмпатом, Гарри, — улыбнувшись, ответил Ремус. — Его растили по-другому, и он не пережил столького в твоём возрасте. А ещё Джеймса не заставляли жить в изоляции ради его же безопасности. Джеймса растили правильным чистокровным волшебником, верным Свету. Ты бы не поверил, на какие мероприятия его только ни водили родители. Его учили культурно вести себя на публике, что, возможно, и привело к тому, что в школе он стал таким проказником. Но ты, Гарри, не имел подобной роскоши. Твой образ всегда должен оставаться неизменным.

Это точно было правдой. Гарри не знал, что ему ответить на это и был ли тут вообще ответ. Чем больше он узнавал о своём отце, тем чётче понимал, как сильно они отличались.

— Так что мне делать? — спросил Гарри. — Я же не могу просто отмахнуться от этого. Как мне вести себя нормально, когда всё во мне кричит, требуя уносить подальше ноги?

Ремус надолго задумался, потом вздохнул и запустил руку в волосы.

— Хотел бы я дать тебе ответ, — честно сказал он. — Я поговорю с Поппи по поводу того, можно ли как-то исследовать эмпатию. Мерлин знает, мне нужно заняться чем-то ещё помимо работы на Орден. Думаю, я могу дать тебе только один совет. Если эти эмоции доставляют тебе дискомфорт, то доверяй себе. Ты когда-нибудь чувствовал себя неуютно рядом с Гермионой и Джинни?

Гарри надолго задумался, вспоминая, а затем покачал головой.

— Но они мои друзья, — пожимая плечами, ответил он. — Они никогда не думали обо мне так. Джинни мне как сестра, а Гермиона одна из моих лучших друзей.

— Ты доверяешь им, — с улыбкой сказал Ремус.

Гарри не нужно было даже думать об этом.

— Да, я им доверяю, — сказал он. Ему было трудно скрыть своё недоумение. Это-то тут причём? — К чему ты ведёшь?

Ремус закусил нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку.

— Ты говорил мне, что тебе нужно «тянуться», чтобы почувствовать эмоции окружающих, кроме тех случаев, когда они слишком сильны, чтобы их игнорировать, так? — спросил он, и Гарри кивнул. — Ты используешь свою эмпатию, чтобы чувствовать себя увереннее. Для тебя это ещё один способ защиты, но, когда вокруг тебя люди, которым ты доверяешь, необходимость в этом отпадает. А прошлым вечером тебя попросили исследовать эмоции других глубже, чем ты обычно это делаешь. И меня не удивляет то, что ты почувствовал. Просто мне бы хотелось, чтобы ты был готов к подобному развитию событий.

Каким-то странным образом в этих словах был смысл.

— То есть, если я не буду так сильно полагаться...

— Я не это имел в виду, Гарри, — быстро возразил Ремус. — Ты не должен игнорировать эту способность потому, что тебе не нравятся некоторые её последствия. Я лишь говорю, что тебе нужно немного поэкспериментировать. Попытайся по чуть-чуть уменьшать чувствительность, пока не сможешь лучше ее контролировать. Именно поэтому Поппи и хотела, чтобы ты находился в окружении людей. Тебе нужно учиться приспосабливаться, а единственный способ во всём разобраться — это метод проб и ошибок. Может, тебе даже стоит отвести часть своего дневника, чтобы описывать каждую попытку. Считай, что это твой собственный маленький исследовательский проект.

Гарри скривился.

— Ты просто неисправим, — разочаровано сказал он. — Не мог обойтись без домашней работы.

Ремус засмеялся, снова сжав гаррино плечо.

— Что я могу сказать? — беспомощно спросил он. — Однажды учитель — всегда учитель. Просто будь осторожен и следи за собой. Мы же не хотим, чтобы произошедшее вчера утром повторилось.

— Это совершенно другое, — запротестовал Гарри. — Школа была просто слишком рада. И она извинилась за это. — Ремус потрясённо посмотрел на Гарри. — Ну, она же правда извинилась, — сказал Гарри, пожимая плечами. — А ещё вчера вечером она мне помогла успокоиться. Я не знаю, что происходит, но мне нравится чувствовать её. Словно за мной приглядывает настоящий человек.

Ремус задумчиво потёр подбородок.

— И снова я не знаю, что сказать, — ошеломлённо сказал он. — Не помню, чтобы прежде Хогвартс общался с кем-нибудь так, как с тобой. Я поговорю с Сириусом и Дамблдором, но не думаю, что нам стоит говорить об этом ещё кому-то, пока мы не узнаем больше. — Ремус кинул взгляд на окно, заметив, сколько солнечного света проникало в комнату. — Похоже, тебе пора идти, волчонок. Этим утром тебе нужно получить список изучаемых предметов, а после завтрака у тебя, кажется, тренировка с Сириусом.

Гарри кивнул, поднимаясь на ноги.

— Спасибо, Лунатик, — искренне сказал он. — Я зайду после уроков, хорошо?

— Если у тебя будет время, Гарри, — с улыбкой ответил Ремус. — Я помню свой шестой курс. Защита от Тёмных Исскуств, Трансфигурация и Чары сфокусированы в основном на невербальных заклинаниях. Это потребует много тяжёлой работы в дополнение к квиддичу, тренировкам, занятиям с Поппи, урокам Дамблдора и О.З., если ты решишь продолжать эти собрания. Если ты будешь занят, я пойму.

Гарри покачал головой. Неважно, занят он или нет, ничто не помешает ему проводить время со своими опекунами.

— Увидимся после уроков, — уверенно сказал он и, попрощавшись, отправился в Большой зал. В коридорах разносился гомон учеников, сонно бредущих на завтрак. Гарри шёл быстро, не отвлекаясь от конечной цели. Он не желал замечать, как люди вокруг начинали перешептываться, замечая его, и уж точно не хотел чувствовать их эмоции.

Вскоре он добрался до Большого зала, где за столами сидело уже довольно много народу. Рона и Гермиону он нашёл быстро. Те сидели в окружении других шестикурсников и Джинни. Потолок Большого зала отражал чистое небо, по которому неслась пара небольших перистых облачков. Что ж, хоть погода сегодня оптимальна для тренировок. Когда Гарри двинулся в сторону гриффиндорского стола, Рон и Гермиона тут же заметили его, и на их лицах отразилось облегчение. Они пододвинулись, освобождая ему место. Едва Гарри сел, как все разговоры вокруг смолкли.

— Где ты был, Гарри? — спросил Рон со скрытой нервозностью в голосе. — Мы уж подумали, что-то случилось.

Гарри некоторое время смотрел на Рона, пока вдруг не понял, почему тот так себя вёл. В прошлый раз, когда по утру его не оказалось в кровати, он сбежал из волшебного мира.

— Я разговаривал с Ремусом, — просто ответил Гарри. — После всего произошедшего прошлым вечером я не успел проведать его, — отчасти это было ложью, и он видел по лицам Рона и Гермионы, что те это поняли.