- Докладывает старший поста номер четыре рядовой Табунов, - услышал Дремин тревожный голос солдата. - Около ста лыжников в белых комбинезонах идут по лесу на поселок!

- Так. Укажите точнее, где сейчас лыжники, куда идут. Прямо на вас?

- Проходят мимо. Голова колонны на уровне поста, метров двести западнее. Курс прямо на поселок.

- Вас понял. Продолжайте наблюдать! - распорядился Дремин и повернулся к Вершинину:

- Все слышал? Вот и десант объявился. Смотри сюда, - показал он пальцем на лист кальки. - Это четвертый пост… Двести метров западнее… значит, тут голова колонны десантников. Картина ясная: танки с запада, десантники с северо-востока, так сказать, концентрический удар по нашему штабу. Ну, майор, давай с разведчиками навстречу десантникам.

- Понятно! - сказал Вершинин и схватил телефонную трубку. - Вяльцев! Весь отряд по боевой тревоге к дому оперативного отдела!

…Вот и последний дом, околица. За ней - широкая полоса голого кустарника, вырубка и темный лес. В кустарнике в неглубоких окопчиках пятеро офицеров из отдела кадров, занявших оборону. Один из них вылез из окопа, подошел к Вершинину.

- Привет, майор! Зачем пожаловал, мы в подмоге пока не нуждаемся, - бодро проговорил он. Офицер еще ничего не знал о десанте противника.

- По приказу майора Дремина я принимаю этот сектор на себя, - сказал Вершинин. - Можете возвращаться со своими людьми к себе в отдел.

По ветхой скрипучей лестнице Вершинин и Вяльцев поднялись на чердак дома. Лыжников, скользивших в направлении поселка, они увидели сразу же. Вяльцев посмотрел в бинокль.

- Человек восемьдесят, пожалуй, будет, - проговорил он.

Вершинин ничего не сказал, обдумывая, как лучше расположить разведчиков. Лыжники близко, через считанные минуты они будут у околицы, уже не успеешь ни окопаться, ни устроить засаду.

- Ну что ж, здесь и примем бой, - решил он. - Ручной пулемет, товарищ Вяльцев, установите тут, на чердаке, остальным занять позиции в кустарнике, сразу за околицей.

Через минуту из-за домов показались разведчики и, низко пригибаясь к земле, рассыпались по кустарнику.

Вершинин остался на чердаке рядом с пулеметчиком. Он видел, как лыжники остановились на опушке леса, затем человек десять из них направились к поселку.

- Выслали разведку, - сказал Вершинин. - Подпустим поближе.

Лыжники приближались, до них уже двести метров… сто пятьдесят.

- Огонь! - негромко скомандовал Вершинин.

Шестеро гитлеровцев упали, четверо побежали обратно, но, скошенные огнем ручного пулемета, тоже остались лежать на снегу. Вершинин перевел бинокль на опушку леса. Две красные ракеты взвились в серое небо.

Фашистские лыжники снова перестроились в колонну и быстро заскользили в глубину бора.

- Уходят, товарищ майор, - сказал Вяльцев, поднявшийся на чердак.

- Вижу, - проговорил Вершинин. - Кому-то просигналили ракетами и поспешили убраться. Пожалуй, на этом все и закончится, опасность для нас миновала. Оставайтесь тут на всякий случай еще с полчаса, а я пойду в штаб, доложу командованию, может быть, найдутся средства где-нибудь перехватить диверсантов. И вот что! Осмотрите тех лыжников, и если есть живые - доставьте в разведотдел.

Вершинин ушел.

- Можно закурить, - разрешил Вяльцев. - Но смотреть в оба. Рязанцев, Савко, Петяшин, за мной!

Утопая по колено в снегу, Вяльцев с тремя разведчиками зашагал к лежавшим неподалеку гитлеровцам. Шестеро лежали рядом, насмерть сраженные огнем советских солдат. Трупы обыскали, забрали оружие, лыжи. Седьмой фашист распластался поодаль. Вяльцеву показалось, что он пошевелился. Помня приказание Вершинина, лейтенант с разведчиками поспешили к нему. Гитлеровец приоткрыл глаза, застонал, когда из его рук взяли автомат. Лицо его было смертельно бледным, посиневшие губы крепко сжаты. «Умрет еще», - забеспокоился Вяльцев и приказал Рязанцеву перевязать лыжника.

Рязанцев вынул из кармана пакетик с бинтом, надорвал его и нагнулся над раненым. Вдруг фашист дернулся, выхватил финский нож, ударил им разведчика в живот. Охнув, Рязанцев отскочил в сторону.

- Ах ты, гадина! - выругался Петяшин и занес приклад автомата над головой лыжника.

- Стой, Петяшин, стой! - остановил его Вяльцев, ногой вышиб нож из руки гитлеровца. - Эту скотину надо живым доставить к майору. Обыщи получше, может, у него еще какое-нибудь оружие осталось, и перевяжи потом.

Вяльцев подошел к Рязанцеву, который, расстегнув полушубок и задрав гимнастерку, ощупывал свой живот. На его пальцах краснела кровь.

- Ну-ка, дай я взгляну, - сказал Вяльцев и осмотрел рану. - Держи гимнастерку, сейчас перевяжу. Рана ерундовая, касательная, полушубок тебя спас. Как же ты, Рязанцев, опростоволосился, позволил фрицу ударить себя?

- Да я, товарищ лейтенант, никак не думал… Я же его перевязать хотел.

- На войне, Рязанцев, не думать нельзя. С фашистами всегда держи ухо востро. Для них не существует ни чести, ни совести, на любую подлость пойдут. Ты это запомни и не будь простофилей. Ну вот и все, - сказал Вяльцев, туго завязав бинт на животе Рязанцева.

Раненого гитлеровца перевязали и, уложив на трофейные лыжи, повезли к поселку.

…Вершинин вошел в дом, где расположился его отдел. В полутемных сенях в углу стоял какой-то человек, рядом на пустом ящике сидел другой. Со света Вершинин не сразу разглядел, что это за люди. Сидевший на ящике поднялся.

- Товарищ майор! Рядовой Пинчук, охраняю пленного фашиста.

Вершинин узнал знакомого солдата из комендантской роты.

- Что же вы его в угол носом поставили, как провинившегося мальчишку?

- А он и есть виноватый, в чужой огород залез, фриц проклятый. Там ваши другого допрашивают, - кивнул головой на дверь солдат.

В накуренной комнате за столом сидели капитан Егоров и переводчик лейтенант Хольмин, а напротив, за тем же столом - худой светловолосый гитлеровец с погонами фельдфебеля. Заметив вошедшего Вершинина, офицеры встали.

- Где раздобыли этого пленного? - спросил Вершинин.

- Командир танка, того единственного, что прорвался в поселок. Взят солдатами комендантской роты, - ответил Егоров. - Трое их вывалилось из горящего танка. Второй дожидается очереди в сенях, а третий пытался бежать - пристрелили. Фельдфебель дает интересные сведения. Его танковая рота имела задачу прорваться в Павловск и во взаимодействии с отрядом диверсантов разгромить наш штаб.

- Любопытно. Выходит, врагу известно, где расположен штаб группы? - заинтересовался Вершинин.

- Выходит так, - подтвердил Егоров и тут же добавил: - А может, они только предполагали, что штаб в Павловске. Диверсанты следовали десантом на танках до Малых Выселок, потом пошли на лыжах самостоятельно, чтобы одновременно с танками ударить по поселку.

- Значит, нацелили на наш штаб и танки и специальный диверсионный отряд, - проговорил Вершинин. - Одновременный удар… Не получился он у них.

В дверь постучали.

- Входите, - разрешил Вершинин.

В комнату вошел разведчик Петяшин в овчинном полушубке, с автоматом на груди.

- Товарищ майор, по приказанию лейтенанта Вяльцева доставил в ваше распоряжение раненого пленного лыжника, офицера, - доложил он, приложив руку к ушанке.

- Даже офицера! - оживился Вершинин. - И тяжело он ранен?

- Стонет, товарищ майор. А когда Рязанцев хотел его перевязать, так пырнул его ножом в живот.

- Вот как! Стало быть, из тех оголтелых, «образцовых» солдат фюрера, что «с оскалом дикого зверя», - сказал Вершинин. - Что ж, посмотрим, какой тигр попал нам в сети. Отнесите его в соседний дом, в мою комнату.

- Слушаюсь, товарищ майор. - Петяшин повернулся кругом, вышел из комнаты.

- Допрос фельдфебеля придется прервать, - сказал Вершинин Егорову. - Переводчика у вас забираю. Нужно срочно допросить того диверсанта, это сейчас важнее. Пойдемте, товарищ Хольмин.

В комнате Вершинина, на старом диване, сохранившемся с мирного времени, лежал маленький тщедушный гитлеровец с нежным женственным лицом. Белый окровавленный комбинезон спущен до пояса, серый офицерский китель с лейтенантскими погонами расстегнут, держится на одном плече. Другое плечо и рука оголены, перевязаны свежими бинтами. Лихорадочно блестящие глаза неподвижно устремлены в потолок. Он не повернул головы, когда в комнату вошли Вершинин и Хольмин, лишь зло скосил глаза в их сторону.