— Остается один выход, — заметил Телятников, когда Висковский перевел ему происшедший разговор: — геноссен поедут со мной. Полный газ — и через три-четыре дня мы на становище. Они закупают бензин, и машины доставляют им горючее к самолету.

С душевной благодарностью Висковский принял совет кинооператора и перевел его предложения немцам.

— Нет, это невозможно! — прежним тоном возразил пилот. — Есть другой выход. У вас, по-видимому, достаточно продовольствия. Вы одалживаете нам все свое горючее, мы улетаем и через сутки на самолетах вернем вам бензин.

Джамбон растерянно молчал. Уклоняясь от дальнейшего разговора, Висковский сказал:

— Отложим разрешение нашей задачи до утра.

— Доброй ночи, — поднялся пилот и, вытянувшись по-военному, щелкнул каблуками. — Итак, до утра. Идемте, Майер.

— Куда вы? — протянул руки ученый. — Отдохните на кошмах. Располагайте нами…

— Нет, нам нужно быть у машины.

— Я с вами, — вскочил Телятников. — Скажите им, Висковский, я хочу посмотреть самолет. Завтра я сниму замечательную встречу автомобиля с аэропланом в пустыне.

— В высшей степени рад, — вновь щелкнул каблуками пилот, — самолет близко.

— Русалка, неси кассеты, — приказал оператор сестре, — завтра генеральный съемочный день.

Пилоты ушли с Телятниковым и Граней, в это же время возвратился Ли Чан и незаметно присел к огню.

— Ну, что тебе дала ночь? — укоризненно сказал профессор. — Я отпустил тебя, надеясь, что ты действительно принесешь аргали для туристов.

— Они не туристы… — еле слышно промолвил китаец. — Я был у самолета. Они фотографируют… для карты…

— Ты был у самолета! — поразился Висковский. — Ты видел?..

— Я был… Я видел…

— Как ты посмел? — возмутился профессор. — Ли Чан, я не узнаю тебя!

Разгневанный профессор ушел в майхан. Висковский остался у костра записывать в дневник необычайную встречу. Он писал около двух часов, и уже рассветало, когда он вдруг оторвался от тетради, вспомнив про Телятникова. Отчего он так долго не возвращается? Продолжительное отсутствие кинооператора встревожило геолога. Он, сам себе не признаваясь, успел полюбить весельчака. Висковский положил дневник и поднялся на бугор. Два летчика со свертками в руках шли к нему навстречу.

— Где кинооператор? — с тяжелым предчувствием, едва не закричав, спросил Висковский. — Почему он не с вами? Где девушка?

— Он… видите ли… — подходя вплотную, сказал Крюгер, — он пожелал остаться…

— Где Телятников? — крикнул геолог.

Но в ту же минуту летчик ударом кулака сбил его с ног. Схватив за руки, он навалился на него всем телом. Бортмеханик завязал ему рот платком и, вытянув из-за пазухи веревки, скрутил геологу руки за спину. Огромный Крюгер, не выпуская Висковского, шепотом командовал:

— Ноги… Держи ноги.

Новый удар по голове, и Висковский потерял сознание.

В забытьи он услыхал, как мимо проехал автомобиль. Неизвестно, сколько времени прошло с момента нападения. Когда же Висковский открыл глаза и перевернулся на спину, высоко в солнечном небе к востоку летел сверкающий «юнкерс».

Не задерживая внимания читателя на первом приключении экспедиции Висковского и Джамбона, мы сразу расскажем, как Ли Чан освободил профессора, потом геолога и Телятникова.

Оглушив и связав геолога, летчики, подкравшись к палатке, накинулись на спящего ученого и, угрожая револьвером прибежавшему на помощь Ли Чану, связали обоих и уехали на «бьюике» к самолету.

Джамбон, лежа на опрокинутом майхане, стонал, наблюдая, как Ли Чан, переворачиваясь с боку на бок, силится развязать руки. Но это ему не удавалось, и китаец оставил тщетные и безнадежные попытки. Вставало солнце. Ли Чан затих. Джамбону показалась подозрительной тишина; напрягая силы, он чуть приподнялся и увидел китайца уже в другом месте — он переполз к пеплу костра. Ли Чан сидел, откинувшись назад; он широко раскрыл глаза и закусил губы. Лицо его сильно побледнело, напряглись скулы и подергивался подбородок.

Прошло немного времени, и растянувшийся на полотне Джамбон ощутил на своем лице чье-то прикосновение. Ли Чан стаскивал с его губ платок, затем развязал руки и ноги.

— Каким чудом ты сумел скинуть путы, Ли Чан? Кому мы обязаны…

Китаец, печально улыбаясь, показал Джамбону обожженные руки с обрывками перегоревших веревок.

Ли Чан с Джамбоном нашли и освободили Висковского, и трое измученных людей отправились отыскивать кинооператора. Им очень быстро удалось обнаружить Телятникова: он лежал возле пустого «бьюика», среди разбросанных жестяных банок.

Но где Граня? Висковский первый заметил отсутствие сестры кинооператора. Связанный Телятников с платком на губах яростно замычал при виде Джамбона и геолога. Он попытался приподняться, но тотчас лишился чувств. Пятно засохшей крови покрывало его лицо. Опустившийся на колени Ли Чан показал Джамбону рану на голове оператора. Очевидно, его ударили тупым предметом или рукояткой револьвера. Полчаса ушло на то, чтобы привести Телятникова в сознание.

Придя в себя, Андрей оглянулся и мучительно прoстонал.

— Где ваша сестра? — вскричал Висковский, Что здесь произошло? Граня… где она?

Лицо Телятникова стало неузнаваемым. Слезы ярости потекли из глаз, и он протянул руку к небу.

— Они оглушили меня, — задыхаясь, сказал он, — я ничего не видел… Они похитили ее…

— Разбойники! — вскричал профессор, вздымая руки.

Он вытянулся на носках, точно намереваясь кого-то схватить, и затрясся от негодования.

— Подлые пираты пустыни! — едва не рыдая, воскликнул он. — Похитить юную, беззащитную девушку! О-о-о, нет такой кары…

— «Геноссен», вероятно, фашисты, — глухо произнес Телятников. — Это фашистские трюки.

— Фашисты? — переспросил Джамбон. — Скажите, Висковский, это те субъекты, про которых вы мне рассказывали? Но ведь они хунхузы?

— Профессор, — горестно усмехнулся Телятников, — вероятно, первый раз в жизни вы делаете запоздалое открытие.

— Надо признаться, — рассматривая свои руки со следами веревок, сказал Джамбон, — на старости лег мне довольно тяжело дается курс политических наук.

Спеша закончить первый эпизод, мы опускаем многие подробности этого дня, переживания и разговоры путешественников, очутившихся в отчаянном положении. Пилоты забрали весь бензин, и взамен горючего на песке валялись тюки ненужного хлама. Летчики бросили и свои парашюты. В «бьюике» остались ящики с продовольствием, но состояние людей, застрявших в глубине пустыни, не могло считаться благополучным.

Приведем короткую запись из походного дневника Висковского, которую он сделал в этот день:

«Положение отчаянное. Мне даже не хочется думать о том, что мы остались без воды и лишены возможности продолжать путь или вернуться обратно.

Наша маленькая экспедиция обречена на гибель, если не случится какого-либо чуда. Однако нужно идти вперед. Пешком, но вперед, вперед! Алмасские горы близко. Возможно, там есть вода, и мы получим возможность… Но Граня, Граня!.. Бедная девушка! С какими целями увезли ее воздушные бандиты? Как нам спасти ее? Я сейчас ничего не соображаю… Как я был суров с ней, и как я сейчас в этом раскаиваюсь! Виноват этот экспансивный Телятников. Зачем он поехал за нами? Но время ли сейчас осуждать его? Бедняга тяжко переживает несчастье. Надо поддержать его… Нет, лучше не писать. Я чувствую, что теряю последнюю выдержку…»

В «додже» Телятникова, откуда пилоты также забрали почти весь запас, сохранилось еще полбака горючего, и путешественникам приходилось решать неразрешимое: как спастись. В полдень, несколько остыв от гнева и возмущения, занявшись остатками вчерашней антилопы, друзья не заметили, как Ли Чан с забинтованными руками взял свое ружье и отправился на охоту. Но он немедленно явился из-за бархана и громко объявил: